Андрей попросил ребят переставить пианино в зал. Леся обещала поговорить с Лешкой и убедить того помочь с проведением музыкальных вечеров в кофейне. Андрей отнесся к этой идее с сомнением. Алексей, вроде как, не ушел с работы и даже заслужил похвалу от работников кухни, однако вполне мог продолжать шпионить на Марка. Андрей этот шпионаж даже приветствовал: пусть Марк видит, как у них все серьезно.

Брат Леси вел себя странно. Андрей несколько раз ловил на себе его взгляд, словно парень хотел подойти и поговорить, но, поймав вопросительный кивок шефа, Лешка вздрагивал и возвращался к швабре и губке.

Леся накупила всякой всячины для украшения зала: веночки с остролистом, деревянные фигурки и ажурные снежинки, гирлянды и проволочные игрушки с бусинами на елку возле сцены. В прежние годы Андрей не упускал возможности принарядить кофейню и привлечь посетителей, но в этом он ничего не успевал, да и не видел причин «рыпаться». Лесе приятно суетиться и возиться с мишурой — вот и славно! А ему приятно видеть ее каждый день в кофейне.

В один из предпраздничных дней в кофейню чинно зашли родители Леси. Андрей был предупрежден — приготовил столик, в зал попросил выйти учтивую и невозмутимую Лиду. Леся ворвалась чуть позже, хотела пронестись мимо, к столику родителей, но Андрей сделал ей страшные глаза, и она подбежала, вся морозная, пахнущая терпкими духами с ноткой пачули, демонстративно чмокнула его в губы. Он не сдержался, сгреб ее немного порывисто, чтобы ответно, как можно невиннее, приложиться губами к щеке. Она не заметила его дрожания, выскользнула, повернулась, позволяя ему снять с нее пальто, пошла к родителям. Андрей закончил дела и тоже хотел к ним присоединиться. Но Леся отвела его в сторону и сказала:

— Попросите Лешку в зал не выходить. Нужно папу подготовить. Он уже не против помириться, но… вредничает.

Андрей кивнул и спросил:

— Чем их угостить?

Леся вздохнула:

— Папа потому и не любит ходить в кафе, что кофе ему нельзя, а он его раньше обожал. Ему даже запах переносить трудно. Мы с мамой еле его уговорили сегодня к вам зайти после врача. И мама кофе не будет, чтобы отца не дразнить. Так что им чай, наверное, некрепкий.

Андрей поразмыслил:

— У нас есть ройбуш эспрессо для кофе-машины. Держим как раз для тех, кому кофеин нельзя. Ройбуш и детям можно, говорят, для сердца полезно.

— Даже не слышала о таком! — выпалила Леся. — Тогда папе покрепче!

Андрей рассмеялся над ее оптимистичным, доверчивым порывом, а Леся вдруг застыла, глядя ему в лицо, раскрыв рот. Потом тряхнула волосами (она перестала носить свои тугие пучки, не подозревая, наверное, как волнуют Андрея ее каштановые локоны) и пошла спрашивать, по какому рецепту приготовить ройбуш. К облегчению Андрея, Осип Сергеевич оценил старания будущего зятя и милостиво похвалил напиток, прихватив с собой домой несколько капсул красного эспрессо. Когда Осип Сергеевич и Вера Петровна уходили, в кофейню зашел Костик. Удивленно поднял брови при виде «семейной идиллии», был церемонно представлен и сел за столик рядом с другом. Счастливая Леся, проводив родителей, налетела на Андрея с объятиями и второй раз за день попала в его руки на разочаровывающе короткий миг. Зато поцелуй он успел урвать, прежде чем она убежала на кухню, чтобы предупредить Алексея о том, что опасность миновала, и попросить брата сыграть для многочисленных посетителей.

Наверное, Костя смог что-то прочитать по лицу Андрея, потому что спросил:

— Что, дичь слабеет и вот-вот…

Андрею неприятно резануло слух: это он сам так раньше говорил, когда девушка, за которой он ухаживал в текущей «охоте», была готова сдаться.

— Костя, ты попутал. С прошлым покончено. Теперь у меня есть Леся.

— А ты у нее есть? — поинтересовался Петровский, наливая себе чай с имбирем. — Или это до следующего приступа «голода»?

Андрей хотел сказать, что все не так, что он никогда не испытывал ничего подобного, что эмоции захлестывают его, словно восторженного шестнадцатилетнего мальчишку, но промолчал и задумался. А что если Костик прав? Что если это до первой постели? Мысли у него в отношении Леси были далеко не целомудренными. Рано или поздно она поймет, а там или примет его, или… нет. Сколько он готов ждать? Долго. Столько, сколько надо. Он еще и удовольствие получает от ожидания, предвкушения. Может, это и есть признак того, что все у него серьезно?

Но вот в зале появилась Леся, и он забыл о своих сомнениях, ревниво замечая краем глаза, что Костик смотрит на нее со знакомой улыбкой. Так Петровский смотрел только на то, что было ему очень приятно, и взора такого мало кто из девушек известного хирурга до сих пор заслужил. Вернее, заслужила только одна, из прошлой его жизни.

Леся поймала взгляд Андрея и расстроенно покачала головой. Он не понял сначала, забыл об ее идее уговорить Лешку «таперствовать», как выразился мелкий паршивец. Леся постояла недалеко от сцены, задумчиво наблюдая, как Лида разносит по столикам зажженные свечи. И решилась. Сама поднялась и села за пианино. В зале как раз приглушили свет, Лида поставила на пианино большую розовую свечу, отблеск пламени упал на лицо Леси. Она коснулась клавиш. Андрей вспомнил эту мелодию: Леся играла ее после первого урока с Маней, в подсобке. Но тогда это был набор звуков, в котором с трудом угадывалась гармония, а сейчас в кофейне звучало полноценное музыкальное произведение. Началось оно как шум дождевых капель на стекле, а продолжилось как тоска человека по любви, боль от неспособности быть рядом с любимым или любимой. Или это Андрей так воспринимал льющиеся с крошечной сцены звуки.

— Вот оно, — вдруг тихо сказал Костик. — Именно то, оно.

— Что? — рассеянно спросил Андрей.

Леся медленно опустила руки на клавиши и сидела, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Андрей заметил, что несколько посетителей в зале снимали ее на телефоны. Она заиграла что-то другое, смутно знакомое. Волшебство растаяло, но остался… уют.

— Я думал, Лесе нужно играть что-то академическое. Не нужно! Что это за произведение? Что она только что играла? Чье оно? Ты знаешь?

— Кажется, Леся сама его сочинила, — сказал Андрей с некоторым сомнением.

Костик тихо засмеялся:

— Я ведь чувствовал, знал. Знал, что что-то есть. Что на что-то она свое внимание направила. Поэтому и не хочет углубляться в рутинное. Дукунт волентэм фата, нолентэм трахунт.* (*Желающего судьба ведёт, нежелающего — тащит. Лат.)

— Чего трахунт? — недоверчиво переспросил Андрей.

— Эст кводам продирэ тэнус, си нон датур ультра. Если не дается далекое, возьми то, что под рукой, — сияя улыбкой, сказал Костик. — Латынь, Андрюша. У меня есть один пациент, Руслан Безовцев, слышал? Продюсер, раскручивает исполнителей неоклассики. Концерт, гастроли, сочинение музыки к рекламе и фильмам. Я все организую, встречу, прослушивание, все! Нужно поговорить к Лесей.

Костя подскочил и подошел поближе к сцене, встал, прислонившись к полке, дожидаясь, когда отзвучат последние аккорды. Андрей давно не видел друга таким взволнованным. Он посмотрел сначала на Лесю, потом на Костика. Петровский никогда раньше не вмешивался в его отношения с девушками. Никогда. И интересы их в этом плане никогда не пересекались. Никогда. Что за блажь? Неужели Костя не видит, что для Андрея все серьезно? Он задумался и нехотя признал: а чего вдруг бы Костя это увидел? Андрей ведь действует по отработанной схеме. Костя вернулся за столик, возбужденно произнес:

— Да, это ее сочинение.

— Леся согласилась… прослушаться?

— Пока думает.

— А… — сказал Андрей.

— Я побегу. Когда вы ко мне?

— Двадцать седьмого, — ответил Андрей, сдвинув на один день дату визита к Петровскому.

Вечером он провожал Лесю до дома. Она с удивлением, судя по голосу, довольно приятным, рассказала ему о предложении Кости.

— Я и не подозревала, что Константин так… проникнется. Признаюсь, это мило. Но таких, как я, бездарей, кропающих что-то свое, очень много. Мы все втайне надеемся, что когда-нибудь нас заметят и вознесут на пьедестал, — Леся грустно усмехнулась, — не скрою, и я через это прошла. Мечты… мечты… Мне кажется, Костя меня переоценивает. Это пугает. Я не оправдаю его надежд и все его усилия пропадут втуне. Убедите его, чтобы он не напрягался.

— А мне кажется, — сказал Андрей, — он вас очень правильно оценил.

Леся внимательно посмотрела ему в лицо:

— Только вы, Андрей, не льстите мне, пожалуйста. Мне с самого начала очень импонирует ваша честность, объективность ваша, вы не стараетесь ничего приукрасить. Мне с вами легко. Если бы вы знали, как я устала от внешнего лоска и пустоты.

— Я действительно в музыке не разбираюсь, — переваривая ее слова и не зная, радоваться им или огорчаться, сказал Андрей. — Я просто чувствую… То, что вы играли, то, первое…

Леся снова бросила на него пытливый взгляд, спросила с любопытством:

— Мой ноктюрн? Что же вы почувствовали?

— Дождь, — признался Андрей. — дождь ночью. Или тусклым днем. Человек у окна смотрит на улицы внизу. На огни. Он… любит, этот человек, этот мужчина, и тоскует.

Он с легкой дрожью ожидал ее отклика. Посмеется сейчас над ним, выдумщиком. Леся остановилась посреди улицы, постояла, наматывая локон на палец. Потом двинулась дальше и спросила:

— А она? Она там есть?

— Да. В начале. Сидит у окна с кружкой чая и смотрит на дождь.

— Я приду к себе и проиграю еще раз, — пробормотала Леся. — Дождь… дождь. Он и она.

Андрей с облегчением выдохнул. Они дошли до ее дома в молчании. Леся, так и не выйдя из своей задумчивости, скрылась в подъезде, а Андрей пошел из темного дворика к выходу-арке, ведущему на Проспект. С лавочки у арки его окликнули подвыпившие парни.

— Эй, командир, закурить не найдется?