Линда Ли - Пурпурные кружева

Роберт и Лили, по-прежнему храня молчание, смотрели на незнакомца.

Он был не один, его сопровождала женщина приблизительно такого же возраста. На руках у нее были ажурные перчатки, а волосы она скрыла под скромной соломенной шляпкой с полями.

– Атикус, дорогой, – мягко сказала дама, – должно быть, нам дали неверный адрес.

– Нет-нет, все правильно, – вступила в разговор Лили, сделав несколько шагов по направлению к двери. – Это действительно Блэкмор-Хаус.

– Ну что ж, прекрасно! Я – Атикус Вестфорд.

Лили почувствовала, что ее ладони стали влажными от волнения.

– А это моя жена Аделина.

Адалина улыбнулась. У Лили внезапно закружилась голова. Атикус повернулся к Роберту:

– А ты, наверное, юный Роберт? Настороженно глядя на гостя, мальчик кивнул.

В этот момент с лестницы спустилась Пенелопа, вслед за ней показалась Кэсси.

– Ну-ну, хорошо! – сказал мужчина. – А эти две прелестные леди, вероятно, и есть Пенелопа и Кэсси. Я – Атикус Вестфорд, кузен вашей мамы.

Лили чувствовала, что вот-вот лишится чувств. Так вот они какие – люди, задумавшие отнять у нее племянников!

Все прошли в гостиную. Атикус говорил почти непрерывно. Он увлеченно рассказывал детям о замечательной жизни в Пенсильвании, о своей великолепной ферме и прекрасных друзьях, пока наконец не объявил, что ему и его жене пора уходить.

Чета Вестфордов пробыла в Блэкмор-Хаусе лишь немногим более двадцати минут, но эти минуты показались Лили самыми долгими в ее жизни. Как только дверь за непрошеными гостями захлопнулась, дети, с такими же кислыми, как и у их тети, лицами, молча разбрелись по своим комнатам. Лили же, ощущая ужасную усталость, поплелась на кухню.

«Милостивый Боже, сжалься! – мысленно взмолилась она. – Подскажи, что мне делать?»

Родственники Абигайль Блэкмор оказались на удивление милыми и приятными людьми. Они добры и порядочны, хорошо обеспечены и по-своему очень озабочены судьбой детей. Любой, у кого нашлась бы хоть капля здравого смысла, сказал бы, что они могут стать прекрасными родителями детям Клода.

Стоя посреди кухни перед корзиной грязного белья, поверх которого лежала очередная подпаленная утюгом рубашка, Лили подумала, что, наверное, будет лучше для всех, если позволить этим людям забрать у нее племянников. Ну разве ей удастся убедить кого-либо в том, что она сможет заменить им родителей? Что сможет стать им если не самой лучшей матерью, то по крайней мере хоть какой-то опорой в жизни? Факт оставался фактом: дети заслуживали лучшей жизни, лучших условий, чем те, которые была в состоянии создать для них она.

Но даже понимая это, Лили не могла избавиться от настойчивой мысли, которая поддерживала ее все это время, помогая день за днем выполнять тяжелую, изнурительную работу, – она любит этих детей! А они любят ее. И поэтому они должны быть рядом с ней, а не на какой-то ферме в Пенсильвании.

Но если она собирается отвоевать племянников у кузена Абигайль, придется доказать, что детям будут созданы условия не хуже, а даже лучше, чем у Вестфордов.

Борись, Лили. Ты не должна опускать руки. Так сказал Морган.

Но в ее душу вновь закралось сомнение: сможет ли она победить? Не время раздумывать о том, что произойдет, одернула себя Лили. Как бы то ни было, без боя она не сдастся, а там уж будет видно, кто выиграет.

После визита четы Вестфордов она поняла одно: чтобы добиться своего, ей придется удвоить усилия. Она любит детей и хочет, чтобы они остались с ней. Ей известно, что того же желают и сами дети. Значит, отступать нельзя. Как, впрочем, и терять время.

Вспомнив о том, что времени-то у нее как раз почти не осталось, Лили с невиданными упорством и энергией снова принялась за дело. Независимо от того, удастся нанять новую прислугу или нет, она сама должна научиться стирать, гладить и готовить, а также делать то, о чем большинство женщин ее круга не имеют ни малейшего представления.

Она будет бороться. И обязательно победит.

– На какую высоту?

От неожиданности Морган вздрогнул и чуть не раскроил себе пилой руку.

– Черт побери, Лили, не смей подкрадываться ко мне, когда у меня в руках пила!

Но Лили, не обращая внимания на его тон, улыбнулась:

– Я спросила: «На какую высоту?»

Морган вздохнул и сердито посмотрел на нее, отложив пилу в сторону:

– Что-то никак я не пойму, о чем ты говоришь.

– Начиная с этой самой минуты, когда ты скажешь мне: «Подпрыгни», я обещаю отвечать только одно: «На какую высоту?»

Во взгляде Моргана появилась подозрительность.

– Что ты натворила Лили? Лучше признайся сразу, – попросил он и направился к дому, словно желая проверить, не рухнула ли какая-нибудь стена, ненароком разрушенная Лили.

– Это несправедливо! Я ничего плохого не сделала!.. – воскликнула она, едва не добавив к своей тираде слово «пока». – Я просто пришла сюда, чтобы сказать: я готова сделать все, что ты мне скажешь. Больше ты не услышишь от меня ни единой жалобы, потому что я решила научиться вести домашнее хозяйство, даже если ради этого мне придется умереть.

Скорее, умереть придется ему, подумал Морган. Ежеминутно занятый мыслями об этой невозможной женщине, он уже был почти не способен переключать внимание на что-то еще. А это было опасно, главным образом потому, что, занимаясь ремонтом, ему постоянно приходилось иметь дело с колющими и режущими инструментами, которыми было легко пораниться. Но и Лили сейчас не легче. Он покачал головой: в жизни ему не доводилось встречать существо, которое бы до такой степени было не подготовлено к тому, чтобы справляться с совершенно заурядными домашними делами.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Морган Элиот. Но я сумею. Вот увидишь, я всему научусь.

Морган посмотрел на нее, и выражение его лица смягчилось.

– Я сожалею о том, что тебе пришлось выдержать визит родственников.

– Откуда ты знаешь, что это были именно они?

– Мне рассказал Роберт.

– Он расстроился? Морган усмехнулся:

– Думаю, мальчику станет легче, как только он увидит, что ты еще решительнее взялась за дело и не собираешься отступать.

– Так и есть. Обещаю, что не сдамся.

– Отлично! Можешь начать стирку. На кухне я видел корзину с бельем. Его надо перестирать.

– Снова?! Ты хочешь, чтобы я опять стирала всю эту гору белья?

– Значит, так ты говоришь «На какую высоту?»! Лили что-то проворчала, затем рассмеялась:

– Ты прав. Ты, как всегда, прав. Уже иду.

С этими словами молодая женщина отправилась в помещение для стирки и зажгла газовую колонку. Она не стала повторно намыливать белье, а только раз за разом полоскала его в теплой воде, пока не почувствовала, что по спине заструился пот.

Лили работала с таким усердием, как никогда прежде. Пораженные до глубины души Морган и дети, собравшиеся поблизости, наблюдали за ней.

– Похоже, она наконец поняла то, что мы пытались ей втолковать, – заключил Роберт, когда к исходу дня Лили сняла с веревки чистейшее, пахнущее свежестью белье.

Примерно через неделю, к несказанному удивлению всех обитателей Блэкмор-Хауса и прежде всего самой Лили, она действительно многому научилась.

– Я добилась своего! – гордо воскликнула молодая женщина, предлагая всем полюбоваться на выглаженные ею рубашки. – Смотрите: ни единой подпалинки!

Пенелопа и Кэсси издали одобрительные возгласы. Роберт захлопал в ладоши. Лили склонила голову и шутливо сделала реверанс.

Лицо Моргана при этом было таким серьезным и суровым, что Лили поняла: он тоже гордится ею, хотя и пытается это скрыть. Ее переполнил восторг. Ей действительно удалось многому научиться, несмотря на то что времени для этого у нее почти не было! Только одно продолжало беспокоить Лили – завтра их дом должен посетить судья. И ей предстоит убедить его в том, что она – хорошая мать.

Продолжая испытывать радостное волнение и возбуждение триумфатора, Лили вышла на заднюю веранду. Теперь здесь все так и сияло чистотой. Она оперлась о перила и глубоко, с наслаждением вдохнула ночной воздух. Дети давно спали, высоко в небе сияла луна. Лили только что приняла ванну и переоделась в индийский костюм из тончайшей ткани, который очень любила. Свободная блуза мягко ниспадала на юбку той же расцветки. Она не надела корсет и белье, поэтому чувствовала, как прохладный ветерок ласково обвевает кожу.

– Я горжусь тобой!..

Голос Моргана нисколько не испугал ее, словно она знала, что он находится где-то рядом. Что он ждет ее. Его слова, казалось, рассекли ночную тьму и окутали ее теплом.

Лили улыбнулась и качнула головой:

– Признаться, я и сама испытываю гордость.

Ночь была прохладной, но звезды сияли на удивление ярко. Все эти дни они с Морганом почти не расставались. Его взгляды, случайные прикосновения, его близость, которой он всеми силами старался избегать, не раз заставляли Лили замирать от сладостного волнения.

– Спасибо тебе за помощь! – сказала она, глядя на звездное небо.

– Ты сама со всем справилась.

– Это неправда, и ты прекрасно об этом знаешь, – возразила Лили, не оборачиваясь.

Морган ничего не ответил и лишь продолжал курить сигару, прислонившись к стене. Она чувствовала, как горящий взгляд его темных глаз словно проникает в нее, прожигая кожу.

– Пожалуй, мне пора вернуться в дом, – неуверенно сказала Лили, опасаясь того, что в любое мгновение может не выдержать и броситься к нему в объятия.

Морган снова ничего не ответил, по крайней мере вслух. Сердце у Лили неистово забилось, когда она услышала, что он оттолкнулся от стенки, бросил на землю окурок сигары, придавил ногой, затем направился к ней. Он подошел так близко, что она ощутила жар его тела. Ей достаточно было только чуть-чуть отклониться назад, чтобы соприкоснуться с ним.

Лили смущенно откашлялась.

– О небо, у меня все болит! – с трудом произнесла она, пытаясь завязать безобидную беседу. – За всю свою жизнь я не сделала столько, сколько за эти две недели.