– Да это же просто сладкая вода! – не удержался Морган.

– И почему вы всегда всем недовольны? – наконец вступила с разговор Лили. Бросив на него колючий взгляд, она раздала стаканы детям.

Морган неожиданно почувствовал себя уязвленным:

– Я всем доволен.

Лили фыркнула так громко, как никогда не позволяют себе делать истинные леди, и кивнула ему:

– Ах да, конечно! Вы всегда всем довольны. И вообще вы самый приятный и обходительный человек из всех, кого я встречала в жизни…

Она снова фыркнула, чем немедленно вызвала громкий смех Кэсси. Даже Пенелопа улыбнулась. Только Моргану было не до веселья. Он бросил на Лили разъяренный взгляд, но она, казалось, даже не заметила этого.

– Ну а теперь, – бодро сказала она, – кто хотел бы приготовить тосты с сыром?

– Я хочу! – тут же откликнулась Кэсси.

– Ладно, я тоже, – сказала Пенелопа со скучающим видом.

– Будем надеяться, что они будут вкуснее, чем лимонад, – веско заметил Роберт и отодвинул свой стакан.

Лили сделала вид, что не слышит его.

Она долго гремела выдвижными ящиками кухонного шкафа, прежде чем достала оттуда небольшую глубокую сковородку с длинной ручкой.

– А где Жожо? – спросила Пенелопа, наблюдая за тем, как кастрюли и сковородки, небрежно сложенные ее тетушкой, вывалились на пол, стоило только той отойти от шкафа.

Лили вернулась к шкафу, затолкнула все обратно и плотно прикрыла дверцу, прежде чем сковородки успели снова выскользнуть на пол.

– У Жожо и Марки сегодня выходной.

– Но ведь у них и вчера был выходной! – возразил Морган.

Лили подняла голову.

– Ах да, наверное, вы правы. Хм-м… Надо будет серьезно поговорить с ними. Роберт, мне кажется, там в ящике с продуктами было масло.

– Да оно же растаяло!

Лили подошла к ящику и, развернув сверток, лежавший сверху, придирчиво осмотрела масло.

– Нет. Оно просто стало мягким. Именно такое нам и нужно. Подумайте сами, как намазать масло на хлеб, если оно совсем твердое?

– С трудом представляю, как вы будете готовить тосты с сыром, – пробормотал Морган.

– Это потому, что вы начисто лишены воображения, – парировала Лили и отвернулась. Однако в следующее мгновение она неожиданно взглянула на Моргана через плечо: – Теперь вы решили поворчать по этому поводу?

Глаза Моргана сначала расширились от удивления, а потом сузились от гнева. По прошествии нескольких секунд, в течение которых, как показалось Лили, он пытался обуздать свои эмоции, Морган обратился к Роберту:

– Я буду в гостиной. Позови меня, если ваша тетя устроит в доме пожар.

Только когда дверь за ним закрылась, сердце Лили стало биться в обычном ритме. Вновь призвав на помощь весь свой оптимизм, она достала из ящика коробок спичек и посмотрела на плиту. После минутного раздумья девушка повернулась к Роберту:

– Не мог бы ты оказать мне услугу? Мальчик недовольно поморщился, но спички взял. Лили глубоко вздохнула. «Все будет хорошо!» – мысленно подбодрила она себя.

Поначалу дети просто смотрели, как Лили неумело нарезает хлеб. Затем Пенелопа вздохнула, придвинула табурет к столу и молча взяла нож. Ломтики получались у нее аккуратные и тонкие. Тогда Лили решила заняться чем-то другим. Она нашла два широких и тупых ножика для масла и один из них вручила Кэсси.

Малышка с удовольствием стала помогать Лили. Когда первый бутерброд был закончен, она повернулась, чтобы показать его брату и сестре. Высокий табурет при этом покачнулся, но Роберт бросился к девочке и успел поймать ее как раз вовремя.

Лили заметила покровительственную улыбку защитника на обычно серьезном лице мальчика.

– Поосторожнее, Кэсс, – сказал он.

Острая боль пронзила сердце Лили. Когда-то так же улыбался ей Клод в те далекие времена, когда они были детьми, до того как ее жизнь разительно переменилась.

– Ну а теперь положим немного масла на сковородку, – сказала Лили, заставляя себя отвлечься от воспоминаний. Она встала со своего табурета и попросила Роберта: – Не мог бы ты помочь нам нарезать сыр?

Она положила на разогретую сковороду подтаявшее масло, а затем ломтики хлеба с сыром. Роберт, Пенелопа и Кэсси тоже сгрудились у плиты. Лили никак не могла решиться отойти от сковородки и все смотрела на бутерброды, словно желая убедиться, что все пока идет как надо.

Все было просто отлично. Через несколько мгновений Лили отступила назад и блаженно закрыла глаза. Запах поджаривающегося хлеба с сыром распространился по кухне. Ее сердце наполнилось сладкой болью, и она, сама не заметив этого, погрузилась в воспоминания.

Их мать тоже иногда делала тосты с сыром. Лили и Клод всегда ей помогали. Они оставались на кухне втроем, и им было так весело вместе! Мама обычно затягивала одну из своих любимых песен, а Лили и Клод подпевали ей. Чаще всего они пели «Веселые жены Виндзора», «Милая Салли Сейджхил», заканчивали же всегда бодрым маршем «Вперед, воины Христовы». При этом Клод и Лили, чеканя шаг, маршировали по кухне. Потом, словно артист, который должен был именно в этот момент появиться на сцене, в кухню входил отец. Его сочный баритон, вливаясь в их хор, заполнял все вокруг. Увы, они очень редко собирались вчетвером, но в такие дни на теплой кухне жизнь казалась Лили прекрасной…

Сейчас Лили снова стояла в центре той же кухни, и те же прекрасные запахи наполняли ее. И можно было хоть на время забыть о том, что с тех пор прошло много лет и что их дом пришел в полное запустение. Можно было не думать о том, что ее родители давно мертвы, что умер Клод. И что она, Лили, осталась совершенно одна. Девушка открыла глаза. Нет, она не одна. У нее есть Роберт, Пенелопа и Кэсси.

Лили поежилась от страха. Что она будет делать с детьми брата? Этот вопрос не давал ей покоя с тех пор, как она узнала, что Клод оставил их на ее попечение. Нет, прочь сомнения! Девушка гордо вздернула подбородок. Она приготовит им замечательный ленч и завоюет их сердца. Она должна это сделать – и непременно сделает, мысленно сказала себе Лили.

– Лили!

Детский голосок моментально вернул ее из прошлого в настоящее, и она сразу почувствовала едкий, неприятный запах – что-то горело.

– Лили! – снова громко позвала ее Кэсси. Девушка бросилась к плите:

– Наши тосты с сыром!

Пока Лили купалась в приятных воспоминаниях, бутерброды приобрели точно такой же цвет, как дно старой сковородки. Они почернели. Почернели абсолютно все.

– Они сгорели! – воскликнула Лили, рукой разгоняя дым.

Едва она успела, схватив большую тряпку, снять сковороду с огня, как дом задрожал от шума быстрых тяжелых шагов. Кухонная дверь резко распахнулась.

На пороге, будто воин, готовый ринуться в бой, стоял Морган. Дети замерли при виде угрожающе-решительного выражения его лица. Лили со сковородкой в руке тоже словно окаменела. Все подавленно молчали, и тишину нарушало только шипение горящего масла.

Он был великолепен. Свирепый и могучий. Сердце в груди Лили забилось с неистовой силой, которая могла сравниться лишь со страстью, которую девушка вновь различила в глазах Моргана. Ну почему этот мужчина заставляет ее сердце трепетать, а руки – дрожать от волнения? Почему именно он, а не кто-то другой?

Он заставил ее мечтать о том, что никогда не осуществится.

Образ жизни, который она вела в последние десять лет, изменил и ее саму. Поэтому разница в их общественном положении почти ничего для нее не значила. Возможно, именно то, что он сам, будучи простым рабочим, должен постоянно бороться за выживание, в конечном счете и поможет ему понять ее… Увы, пока он так ничего и не понял. Это она тоже прочла в его глазах. И это непонимание всегда будет разделять их независимо от того, что она думает о классовых различиях.

При мысли об этом сердце ее болезненно сжалось. Она не может позволить себе полюбить его.

С непроницаемым видом девушка повернулась к Моргану:

– Господи, да что это с вами? – раздраженно спросила Лили, даже не глядя на подгоревшую сковородку, которая все еще была у нее в руках.

– Что со мной? – возмущенно воскликнул в ответ он. – Да я подумал, что уже весь дом в огне!

– Ну так вы ошиблись! – презрительно фыркнула девушка.

Она отвернулась от него, гордо приподняла подбородок и, изо всех сил стараясь сдержать слезы отчаяния, устремилась в кладовую, где стояло большое металлическое ведро для мусора. Раздался стук металла о металл – Лили выбросила в ведро все: и сковородку, и сгоревшие тосты, и остатки масла.

– Что вы делаете?! – Морган был поражен.

– Убираю.

– Убираете? – Он не верил своим ушам. – Так вы, оказывается, убираете?!

– Да, и еще раз да. – Лили упорно отворачивалась от него. Ее горло сдавило от подступивших слез.

– Вы же выбросили сковородку!

– Да, именно так.

– Ее следовало вымыть!

Лили гордо расправила плечи и, мечтая лишь о том, чтобы не разрыдаться от обиды и унижения еще до того, как она доберется до двери, бросила Моргану:

– Можете заняться этим. Не стану вам мешать. Собрав остатки мужества, девушка подошла к кухонной стойке, рядом с которой стоял Морган, и взяла лежавший там листок бумаги. Затем она что-то быстро написала на нем карандашом.

Морган посмотрел вниз.

– Лампа. Стол. Сковорода, – прочел он вслух, затем посмотрел на Лили: – Что это?

Ответил ему Роберт:

– Это вещи, которые Лили испортила за то время, что живет здесь.

– И все это – дело ее рук? Значит, кроме этой сковородки, вы испортили еще лампу и стол?

– О, я забыла внести в список маленький стульчик в стиле ампир, – сказала Лили, сделав забавную гримаску.

– Стул? Но каким образом вы умудрились сломать стул? – Казалось, Морган вот-вот задохнется от гнева.

– Лили подпирала им дверцу погреба, чтобы та не закрылась, – пояснил Роберт.

– Значит, подпирала дверцу погреба? – Морган покачал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.