Но эта комната отличалась от всех, хотя и была та кой же яркой, зато гораздо меньше и уютнее. В такой комнате хорошо было вести задушевные беседы, читать, или шить, или просто предаваться размышлениям.

Стулья, обитые желтой парчой, плотно составлены вокруг резного камина светлого дерева, у окон маленькое пианино и изящный позолоченный столик, ожидавший свою хозяйку, которая составляла за ним меню и писала письма. Желтые с белым шторы были подхвачены кистями и впускали внутрь уже убывающий солнечный свет.

Внимание Эмили привлекли два женских портрета над каминной доской, и она подошла поближе, чтобы изучить их. Обе женщины были в одинаковых серебристых платьях из атласа и кружев, в одной из них Эмили узнала Шарлотту Фицмэннинг с ее тяжелыми темными волосами и настороженным взглядом карих глаз. Вторая — прекрасная блондинка с ажурным веером в руках и ироничной улыбкой.

— Это мисс Шарлотта — ныне леди Эндрю Бэссинггон, — подсказала миссис Кортни. — И ее мать — последняя герцогиня. Мисс Шарлотта надевала ее свадебное платье в прошлом году.

— Очень красивое, — тихо сказала Эмили.

Она вглядывалась в глаза герцогини на портрете, полные жизни и счастья. Очаровательная женщина, неудивительно, что она перевернула всю жизнь этой семьи. Ее присутствие по-прежнему ощущалось в доме, подобно шлейфу аромата экзотических духов.

Эмили сама себе показалась смешной. Она обладала титулом этой женщины, но никогда не смогла бы занять ее место. По крайней мере, не настаивая на своем и стараясь изменить все, согласно собственным вкусам и представлениям. Она должна стать совсем другой, новой герцогиней Мэннинг. И уже положила начало к этой цели.

— Если вы желаете воспользоваться этой комнатой, ваша светлость, я распоряжусь, чтобы здесь вытерли пыль и проветрили, — сказала экономка.

Эмили еще раз надолго задержала взгляд на портрете герцогини. Могла ли она пользоваться этой комнатой, находясь под прицелом этих ироничных глаз? Возможно, даже к лучшему, это служило бы ей напоминанием, что теперь и она часть семьи, как бы то ни было.

— Да, благодарю, миссис Кортни. Я бы хотела ею воспользоваться. Закажу кое-какую мебель в Лондоне, и мы сможем немного обновить интерьер.

— Замечательно, ваша светлость. Вас проводить в столовую?

Николас уже ждал ее там, стоя во главе стола, в то время как слуги носились с блюдами, сервируя щедро приправленные соусами творения сеньора Наполи. Эмили позабавил вид огромного сияющего стола, просторов которого хватило бы на роскошное пиршество. Он был уставлен тонким фарфором и хрусталем, тяжелым блестящим серебром, венчал его пышный букет весенних цветов. Полдюжины канделябров озаряли все это великолепие блеском свечей.

Казалось, ее отделяли от Николаса целые мили с места на противоположном конце стола.

— Мы ждем гостей? — спросила Эмили, наблюдая, как появлялись все новые блюда и вина. — Возможно, целый дивизион? Или, может быть, короля?

Николас сочувственно усмехнулся:

— Я говорил им, что нам не нужно ничего грандиозного. Но сеньор Наполи горел желанием, чтобы новая молодая герцогиня непременно попробовала его творения.

— Жду этого с нетерпением. Угощения на вашем приеме прошлым летом были просто превосходны. — Эмили заняла свое место, откуда, как и предполагала, с трудом могла разглядеть своего супруга. — Впрочем, думаю, гости были бы сейчас даже кстати, их я, по крайней мере, смогла бы рассмотреть.

— Это просто смешно! — Николас поднялся со своего места, проследовал вдоль всего стола к Эмили и взял ее за руку. — У нас же медовый месяц, мы должны быть достаточно близко друг к другу, чтобы хотя бы беседовать во время ужина.

Эмили тихо засмеялась и позволила Николасу проводить ее к месту возле него. Слуги засуетились в замешательстве, меняя ее приборы.

— Так намного лучше, вы согласны? — спросил Николас.

— Гораздо лучше. Здесь я совсем не чувствую себя такой одинокой, как там. — Она указала жестом в дальний конец стола.

Один из лакеев наполнил бокалы насыщенным красным вином, и Николас поднес один из них Эмили, произнося тост:

— За медовый месяц и нашу первую ночь в Вельбурне.

— За Вельбурн, — поддержала Эмили. И медовый месяц, даже если он не совсем настоящий.

— Как вам дом после того, как вы осмотрели его целиком?

— Он, несомненно, прелестен. — Эмили сделала глоток вина, вкус которого был сладким и интенсивным, в отличие от той кислятины, что подавали у ее родителей. Она надеялась, что вино придаст ей немного смелости, присущей настоящей жене. — Впрочем, я всегда так считала.

— Вы можете поменять здесь все, что захотите. Заказывать новую мебель, ковры, все, что угодно.

— Нет, ни в коем случае, я не могу делать это здесь! Этот дом принадлежит вашей семье. Однако я сказала миссис Кортни, что хотела бы использовать малую гостиную, если ваша сестра не будет против.

— Эмили, — Николас наклонился к ней и положил ладонь на ее руку, — сколько раз мне придется повторять: никто не будет против, что бы вы ни сделали. Теперь это ваш дом, так же как Мэннинг-Хаус и поместье Скарнли. Теперь вы герцогиня.

— Да, я постоянно об этом забываю. Пока я совсем не чувствую себя герцогиней.

— Боюсь, это может занять целую жизнь. Я, например, до сих пор не чувствую себя герцогом.

Эмили была счастлива уже тому, что он доверял ей убранство дома. Она засмеялась и откусила маленький кусочек восхитительной форели сеньора Наполи. Подобные лакомства, несомненно, преимущество ее нового положения.

— Каковы же ваши планы на время нашего пребывания здесь, Николас?

Когда они заговорили о том, чтобы посетить соседей, сходить на рыбалку на озеро и, возможно, на следующий день устроить пикник, Эмили постепенно расслабилась. Непринужденная беседа, вино, теплое мерцание свечей — все это чудесным образом избавило ее от мучительных переживаний по поводу возможных ошибок, которые, кажется, ни на секунду не покидали ее с тех пор, как она встретила Николаса. Она пока не новая герцогиня в своем новом доме, а всего лишь Эмили. А он просто Николас.

Однако от вина ей еще ужасно захотелось спать после такого долгого дня. К тому времени, когда был подан пудинг из малины со сливками, она уже украдкой зевала, прикрывая рот ладонью. Впрочем, зевнуть совсем незаметно у нее не получалось.

— Может быть, стоит отдохнуть, Эмили? — спросил Николас, осушив свой бокал. — Мы можем поиграть в карты и завтра после ужина.

Эмили сонно улыбнулась:

— Да, пожалуй, вы правы. У меня уже слипаются глаза. Сегодня был долгий день. И я совершенно сыта благодаря сеньору Наполи и его отменным угощениям. Нужно будет уговорить его вернуться с нами в Лондон.

— Сомневаюсь, что он согласится. Он категорически утверждает, что Лондон — это отвратительная помойка, где никто не в состоянии оценить его кулинарное искусство.

— Но ведь это совсем не так. — Эмили замешкалась в нерешительности, возвращая стул на свое место, прежде чем покинуть столовую. — Возможно, мы еще увидимся позже, Николас?

Он был удивлен, услышав это, но отнюдь не расстроен.

— Конечно, одно лишь ваше желание. Доброй ночи, Эмили.

— Доброй ночи.

Позднее, когда Мэри уже помогла ей переодеться в ночную сорочку и расчесать волосы, Эмили легла под одеяло и слушала, не поднимется ли к ней Николас, не послышатся ли какие-то звуки из соседней комнаты. Она вспоминала все, что произошло в их спальне в Лондоне, и та неожиданная радость и удовольствие, что она испытала, вызвали теперь на ее лице теплую улыбку.

Он непременно придет к ней скоро, и все повторится. А вдруг это было лишь странное исключение? Или все-таки занятие любовью всегда приносит такое наслаждение? Ах, если бы она не была так утомлена…

В спальне Эмили было совсем тихо, когда Николас осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Свечи тихо потрескивали, отбрасывая длинные мерцающие тени, которые пробирались по стене до самой ее кровати.

Она лежала на середине кровати на пуховом матрасе, окруженная смятыми одеялами и простынями, шторы были раздвинуты. Волосы струились золотистыми волнами по ее плечам и отделанной кружевами сорочке, на губах играла легкая улыбка, словно ей снился какой-то очень приятный сон.

Николас присел на край кровати, осторожно, стараясь не разбудить ее. Во время ужина она выглядела такой уставшей, даже когда смеялась с ним вместе, так что теперь ему не хотелось тревожить ее сон, несмотря на то что тело его изнывало от желания.

Он крепче затянул пояс халата, надежнее скрывая за ним свое возбуждение.

— Для этого будет время и завтра, — прошептал он. И завтра, и послезавтра, и еще многие-многие дни. С Эмили он не повторит той ошибки, что с Валентиной. Он больше не тот наивный неискушенный юноша, хотя именно таковым и ощущал себя, когда в нем закипало безудержное желание при виде ее прекрасного лица и соблазнительных округлостей ее грудей под тканью пеньюара.

Начало их брака было не слишком достойным, да и теперь зыбко и неопределенно. Возможно, он никогда не станет союзом, основанным на взаимной любви, как это было с Валентиной и в семьях его сестер. Возможно, он совершил ошибку, женившись на ней. И все же у них была, по крайней мере, одна область совместимости, а это немало.

Он нежно поцеловал ее в лоб и улыбнулся, когда она замурлыкала во сне и глубже зарылась в мягкие одеяла.

— Добрых вам снов в вашем новом доме, Эмили, — едва слышно сказал он, подоткнул одеяло и бесшумно вышел из комнаты.

Вот только это неукротимое, непреодолимое желание никак не оставляло его, как он ни старался отчаянно его побороть. Он боялся, что у него к ней зарождается настоящее чувство. Впервые за очень долгое время.

Глава 16