- Значит, Париж стал уже твоим домом? - удивился Том. - Тебе в самом деле нравятся эти французишки?

- Нравятся! А за что мне их не любить?

- Я-то думал, что как раз наоборот. У тебя там и друзья появились?

- К тому же в изобилии! И все стремятся прижать меня к своей груди.

- Не может быть! Кто же имеет честь быть в кругу твоих друзей?

- Сен-Дантен... Ты его знаешь?

- Встречался. Он высокий, темноволосый?

- Да. Поль де Вангрис, Жюль де Бержери, Анри де Шателен, о, долго перечислять! Они все так милы и очаровательны.

- А как же дамы?

- Тоже очаровательны. Ты когда-нибудь видел Клотильду де Шошерон или Жюли де Маршеран? Как нахлынут воспоминания... Я даже посвятил одной из них свою самую удачную поэму. Вы непременно ее как-нибудь услышите.

- Что посвятил? - переспросил Том, едва не свалившись со стула.

- Поэму! О жемчужине, трепещущей в ее ухе. Жаль, что ты это не видел.

- Поэму? Посвященную чему?

- Жемчужине, дорогой мой! Это был настоящий триумф.

- Пресвятые небеса! - выдавил из себя Том. - Поэма! Филипп - поэт! Черт меня побери!

- Мсье изволит обедать сегодня дома? - спросил Франсуа. Филипп сидел за туалетным столиком, очень занятый своим лицом. Он утвердительно кивнул.

- Дядя мсье, несомненно, получит приглашение?

- На карточную игру, - ответил Филипп, осторожными движениями разглаживая себе брови.

Франсуа прошествовал к гардеробу и распахнул дверцы. Держа указательный палец у носа, он размышлял вслух сам с собой.

- Голубое с серебром... несколько парадно. Оранжевый... неуместно. Пурпур... пурпур... посмотрим! Филипп достал румяна.

- Я думаю, серый, что надевал к де Флоберу в прошлом месяце.

Франсуа щелкнул себя по лбу.

- И правда! - Он даже удивился. - Ведь это именно то, что нужно!

Слуга нырнул в гардероб и вскоре появился с нужным одеянием, разложил его на. кровати, любовно разгладил складки и стряхнул воображаемую пыль, после чего заспешил к огромному сундуку, откуда извлек любимую манишку де Бержери: розовую с серебром и серебряные кружева. Затем он немного замялся.

- Чулки? Где у нас чулки с рисунком из колибри?.. Где же они?

Он полез в выдвижные ящики, переворачивая вверх дном аккуратные стопки чулок. Казалось, что бедняга просто обезумел! Он ринулся к двери с дикими воплями: - Жак! Где ты, плут черт тебя возьми!

На его душераздирающие крики появился испуганный долговязый Жак. Франсуа схватил его за руки и хорошенько встряхнул.

- Послушай, ты, обиженный Богом сын грязной жабы! - заревел он. - Где маленькая коробка, которую ты должен был беречь пуще жизни? Где она?

- Я же отдал ее тебе, - с досадой ответил Жак. - Прямо в руки, вот в эти самые руки, вот в этой самой комнате, вот у этой самой двери! Пропади я на этом самом месте!

- Какой будет от этого толк? Дурень! Я не видел никакой коробки. Ты забыл, что я тебе говорил еще в Дувре? Лучше тебе потерять голову, чем эту коробку? Его голос становился все громче, а тональность все выше. - Где же она теперь?!

- Я же говорю, что отдал ее тебе! У тебя в этой сумрачной стране мозги поехали. Я не выпускал эту коробку из рук, пока не отдал ее тебе!

- А я утверждаю, что не видел никакой коробки! Черт побери, что я, дурак, чтобы забыть такое? Что ты натворил! Ты потерял чулки мсье! Какой бестолковый болван, свинья, задница!

- О Боже! Что за ор? - Филипп бросил кисточку на стол и повернулся к спорящим. - Закройте дверь! Вы своим ревом и криками побеспокоите моего дядюшку в его собственном доме!

Франсуа развел руками.

- Простите, мсье! Но это все из-за этого осла, этого раззявы!

- Но, мсье, - запротестовал Жак, - это неправда, он лжет!

- Послушайте, мсье! - взмолился Франсуа, едва только строгие серые глаза взглянули на него. - Саквояж с вашими чулками, теми самыми, с узором из колибри! Лучше бы я нес его сам! Лучше бы...

- Лучше бы вы оба заткнулись! - сказал Филипп гневно. - Если мои чулки потеряны... - он запнулся, переводя взгляд с одного на другого. - Я буду искать новых слуг.

Франсуа был готов разрыдаться.

- О, мсье, нет, нет! Это все из-за этого идиота, этого мерзавца...

- Мсье, умоляю вас...

Филипп грозно ткнул пальцем в сторону. Оба слуги испуганно посмотрели туда.

- Ах! - Франсуа рванулся вперед. - Да вот же он! Ну, что я говорил? - Он прижал саквояж к груди. - Что я говорил?

- Опять ты лжешь! - завопил Жак. - Ты говорил, что не видел никакого саквояжа! А я как раз и...

- Хватит, - скомандовал Филипп. - Вы меня очень огорчили! Успокойся, Франсуа! Ты ведешь себя, словно мартышка!

- Мсье! - обиделся Франсуа. На его маленьком личике изобразилось чувство невероятного унижения.

- Именно как мартышка, - продолжал спокойно рассуждать Филипп. - Тебя больше волнует твоя болтовня, чем благополучие твоего хозяина.

- Что вы, мсье! Клянусь, что это совсем не так! Я...

- Я устал от твоих басен, - жестко сказал Филипп. - Я должен всю ночь дожидаться, пока мне принесут галстук, а ты будешь поливать грязью бедного Жака?

Франсуа раскрыл саквояж и прошептал Жаку:

- Ничтожество! Галстук! Уходи, несчастный! - Он замахал на Жака. - Ты мне всегда мешал! Ты отвлекаешь меня от дел! Ты расстроил мсье! Пошел прочь!

Жак не заставил упрашивать себя и испарился. Филипп снова уткнулся в зеркало. Франсуа порхал вокруг, радостно улыбаясь.

- Ох, уж этот Жак, - бормотал он, завязывая галстук. - Очень бестолковый, просто невероятно. - Он нежно приподнял подбородок Филиппа. - - Он расстроил мсье, хотя он, в конце концов, славный малый...

- Это ты расстроил меня, - возразил Филипп. - Пожалуйста, не так туго! Ты хочешь, чтобы я задохнулся?

- Пардон, мсье! Разве мог Франсуа вас расстроить? Тысячу раз нет! Франсуа, даже если мсье угодно называть его мартышкой, Франсуа никогда и в мыслях не подумает расстраивать мсье! Франсуа очень хороший слуга, не так ли? Пускай мартышка, если это нравится мсье, но мартышка, лучше которой никто не умеет обращаться с галстуками. Мсье сам об этом говорил.

- Ты как дитя, - сказал Филипп. - Да, получилось очень мило. - Он еще раз посмотрел на свое отражение. - Я весьма доволен.

- Ага! - Франсуа победно потер руки. - мсье больше не сердится! Теперь пойду подберу для мсье жилет!

Сидя на корточках перед своим хозяином и надевая ему чулки, он поспешил поделиться новой информацией:

- Мне случалось бывать в этой стране и раньше. Я хорошо знаю местные порядки и обычаи. Я понимаю английский. Почти все! Они все глупые люди, эти англичане, кроме мсье, разумеется, который больше француз, чем англичанин! Но никогда, никогда я еще не имел несчастья встретить такого ужасного англичанина, как слуга дяди мсье, этого Моггата. Такой неучтивый, такой, невежливый! Он посмотрел на меня подозрительно! Нет слов, мсье, как он низок и противен! Он думал, что я подниму его сюртук, а я решил, что это половая тряпка, и вытер об него ноги. Я говорил с ним очень вежливо, как этого требовал мсье. А он прикинулся, что совсем не понимает меня! Меня, который говорит по-английски почти так же, как и по-французски! Мсье желает надеть эти туфли?.. Я скажу ему, что я его презираю! Он отвратительно фыркает носом и говорит "маленький лягушатник"! Боже! Я был готов побить его!

- Я надеюсь, что ты этого не сделал? - встревоженно спросил Филипп.

- Что вы, мсье, как можно! Разве я могу пасть так низко? Я, у которого такая кроткая и миролюбивая натура? Вот Жак - это совершенно другое дело! У него горячий темперамент. Я

очень волнуюсь за этого Моггата, если он выведет Жака из себя...

Франсуа многозначительно покачал головой и взял серый камзол.

- Мсье соизволит привстать? Чудесно! - Он начал осторожно натягивать камзол на Филиппа, дюйм за дюймом. - Должен вам сообщить, мсье, что я очень обеспокоен... Жак становится неукротим, если его разозлить. Совсем не как я всегда нежен и робок, словно малое дитя. Я боюсь, что он не сможет находиться в одном доме с этим Моггатом.

Филипп поправил кружева на рукавах.

- Но я никогда не замечал, чтобы Жак проявлял признаки столь буйного норова, - заметил он.

- Еще бы! Разве он может демонстрировать мсье свою жуткую ярость? Разве может Франсуа ему такое позволить?

- Ладно, - Филипп надел перстень на палец, - я очень огорчен за Жака, но попроси его немного потерпеть. Я скоро перееду в собственный дом.

Лицо Франсуа просияло, как по мановению волшебной палочки.

- Мсье очень великодушен! Собственный дом! Я там все устрою! Может быть, мсье собирается жениться? Филипп бросил на стол табакерку.

- О, дьявол! - начал он, но тут же остановился. - Займись лучше своими делами, Франсуа!

- Пардон, мсье! - ответил неукротимый Франсуа. - Но я решил, что мсье надумал жениться и поэтому так поспешно уехал в Англию!

- Заткнись, наконец! - резко остановил его Филипп. - И хорошенько запомни, что я не потерплю сплетен о себе как открыто, так и в лакейской! Понятно?

- Слушаюсь, мсье, - сказал Франсуа с некоторым смущением. - Мой язык всегда бежит впереди меня.

- Лучше попридержи его за зубами, - отрывисто произнес Филипп.

- Да, мсье! - он протянул ему трость и платок. Видя, что хозяин продолжает хмуриться, он осторожно поинтересовался:

- Мсье все еще сердится?

Филипп посмотрел на него. При виде его озабоченного, наивного лица он рассмеялся.

- Ты очень смешон, - сказал он.

Франсуа широко улыбнулся в ответ.

Не успел Филипп выйти из комнаты и присоединиться к своему дяде, как его маленький слуга, щелкнув языком, проницательно заметил:

- На самом деле, тут замешана женщина. Так мне кажется.

Глава XII

ФИЛИПП ЗАТЕВАЕТ ОПАСНУЮ ИГРУ

Франсуа терпел несносного Моггата еще целую неделю. Его страдания были вознаграждены известием, что Филипп в самое ближайшее время переезжает в небольшой дом на Курзон-стрит, который принадлежал приятелю Тома. Этот джентльмен согласился уступить свой дом на два месяца, ибо уезжал на это время за границу. Филипп проверил будущее жилище и нашел его прекрасным. Он распрощался с хозяином и вернулся на Хаф-Мун-стрит, где сразу же выложил эту новость Франсуа. Начиная с этого момента, его не в меру возбудимый слуга пребывал в чудесном расположении духа. "Он устроит для мсье все дела, связанные с этим домом, он найдет ему прекрасного повара". Филипп же был рад избавиться от всех хлопот. Франсуа с победоносным видом поспешил сообщить своему хозяину, что сын его тетки превосходный повар и вообще очень милый парень. Филипп и не подозревал, что у того в Лондоне могут оказаться родственники. Когда он сказал об этом Франсуа, тот принял лукавый вид и сказал, что совершенно забыл о своей родне и вспомнил лишь тогда, когда мсье заговорил о новом доме.