Она медленно кивнула. - Понятно.

- Вы же знаете, что мне все равно, да? Мне нужно знать, что вы это знаете.

- Ты внимателен к моим чувствам. Как... не похоже на тебя.

- Если вы собираетесь думать обо мне плохо...

- Что я и делаю.

- Я хочу, чтобы вы думали обо мне плохо по настоящей причине, а не потому, что меня волнует, что вы родились не женщиной.

- Я родилась женщиной. Но были... некоторые «отклонения», так доктора их назвали. Эти «отклонения» стали причиной осложнений в моей жизни. Именно эти отклонения некоторые мужчины считают ужасающими, другие, с определенным фетишем, не могут устоять перед ними. Но опять же, ты не из большинства мужчин, верно?

- Вы делали операцию? Я понимаю, это не мое дело.

- Но, тем не менее, спрашиваешь.

- Вы постоянно задаете мне грубые личные вопросы.

Он был прав, но она вряд ли хотела это признавать.

- Моя мама растила меня мальчиком до начала полового созревания, и стало очевидно, что быть мальчиком не то, что задумывал Бог, несмотря на то, что у меня присутствовало нечто похожее на мужской орган. Я развивалась как девушка, начала одеваться как она, вести себя как она. Священник в нашей церкви называл меня «дьявольским семенем», «неестественным», «аномальным». Такое не забывается. Ты не забудешь, как тебя называли дьявольским. Это остается с человеком, как ожег или метка. Ты носишь это с собой, в себе. - Она прикоснулась к своей груди, над сердцем, где все еще горела ярость.

- Поэтому вы ушли из церкви?

В первую ночь, когда Маркус пришел к ней, она почти отказала ему. Он не был первым священником, который искал освобождения в ее доме, но он был первым священником, которого она впустила, потому что он еще не стал священником, и она думала, что, возможно, смогла бы увести его с этого пути. Когда он спросил о ее враждебности к католической церкви, она ответила только то, что священник причинил вред ее семье, и она никогда не сможет простить церковь. Если Бог хочет ее вернуть, он мог прислать церковь к ней, потому что туда она больше не вернется.

- Я не уходила из церкви. Церковь оставила меня. Она отвергла меня, изгнала. Я не хожу туда, где мне не рады.

- Вы идеальны, - ответил он. - Вы не дьявольское семя.

- Священник утверждал это.

- Да, усохший злой старый священник, который жаждал маленького мальчика, которым вы были, и презирал вас за то, что не оправдали его больные фантазии педофила.

- Расскажи, что ты действительно чувствуешь, Бамби.

- Я бы никогда не сказал вам, что делать с вашим телом. Но...

- Не совсем правда. Однажды ты сказал мне, что именно я могу делать со своим телом. Думаю, предложение начиналось с «Иди» и заканчивалось «хер», с третьим словом посередине, очень недостойное выражение для обучающегося священника.

- Это было образное выражение. И я сказал это после того, как в дом пришел офицер полиции и арестовал вас за убийство клиента, и только после того, как он вас посадил в свою машину, вы сказали ему, что все это шутка - шутка надо мной.

- Веселый был вечер, не правда ли? Люблю шутки.

- Вам не нужен хирург. Вам нужен психоаналитик.

Магдалена смеялась и смеялась. Ничего не делало ее счастливее, чем доводить Маркуса до белого каления. И это было не просто, поэтому она так радовалась, когда ей это удавалось.

- Если бы у меня был психоаналитик, и я начала следить за своим поведением, тогда тебе бы захотелось переспать со мной, Бамби? - она перекинула волосы через плечо, прижала палец к губе и идеально надула ее, изображая невинность.

- О, Боже, нет. - Его голос сочился отвращением при одной мысли о ее хорошем поведении. - Секс с вами был бы приятным первый час или два. Пытать вас отказом в сексе с вами? Это никогда не перестанет меня забавлять.

- Что, если я позволю причинить мне боль, как ты это делаешь с Катериной? - Пытки красивых мужчин были ее самым любимым хобби. Она могла делать это целый день. И обычно так и было.

- Я и бензопилой, и автоматом Калашникова не причиню вам вреда.

- Верно. Но мы с тобой знаем, что дело не в этом. Ты боишься снова влюбиться, да?

- Вы бы тоже боялись, если бы были мной.

- В конце концов, тебе придется отпустить страхи за Кингсли. Он взрослый.

- Да, до тех пор, пока жив. Его родители мертвы, его сестра мертва. И у него есть плохая привычка проявлять невероятно безрассудное поведение даже при самых лучших обстоятельствах.

- Он спал с тобой.

- Я о том же.

Его челюсть была словно из гранита, и он не смотрел ей в глаза. Они с Маркусом постоянно дразнили друг друга, и оскорбления никогда не прекращались, но, когда речь заходила о его бывшем любовнике Кингсли, Маркус не играл.

- Я не видел его с тех пор, как уехал из школы, и он все еще сводит меня с ума. Будь он мертв, он бы так гордился собой, если бы знал, что я каждый день о нем беспокоился. - Он посмотрел на потолок и покачал головой.

- Кингсли, - произнес он, и больше ни слова. Это было похоже на просьбу.

Или молитву.

- Любовь - это проклятие. Любовь - это бремя. Прекрасное проклятие. И прекрасное бремя.

- Если бы я мог, я бы вырезал собственное сердце, - ответил он.

- Если бы я могла, я бы тоже вырезала твое сердце.

- Ох, вы слишком добры.

Магдалена погладила его по щеке. У него были самые потрясающие скулы. Судовой навигатор мог бы использовать их в качестве секстанта для выравнивания кораблей и звезд.

- Послушай - что бы не произошло в прошлом - это прошлое. Поэтому оно и называется прошлым. В свое время ты снова полюбишь кого-то, и тебе не придется бояться.

- Ее? - спросил он.

- Ее.

- Когда вы говорите о будущем, словно знаете его, вы выглядите невменяемой.

- Мой отец был королем цыган, мама так говорила. Мне передался его дар.

- Ваша мама вам солгала. Нет такого понятия «король цыган». И вы знаете, даже лучше меня, что не должны их так называть. Может, ваш отец и был цыганом, но он не мог практиковать магию, как и вы.

- Ха, - сказала она и затем, - Ха, - снова. – «Я не могу колдовать» говорит мальчик, который учится превращать вино в кровь.

- Я сказал, что вы не можете колдовать. Но я не говорил, что не сможете.

- Однажды ты поймешь, что я права. Однажды ты узнаешь. - Она наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.

- Вы можете попытаться еще раз.

- Тебе нравится, когда тебя целуют в лоб? - спросила она, проводя пальцами по его волосам.

- Мне нравится возможность заглядывать вам под халат. - Он снова прикоснулся к своему лбу над левый глазом. - Вот здесь. Самый хороший угол.

Она поцеловала его туда, где он просил, потому что так у нее был шанс ощутить аромат камина в его волосах, теплый землистый аромат. Очень мужской и аппетитный. И обнажить перед ним грудь того стоило.

- Я не планирую никаких операций, - ответила она. - Хотя и благодарна за твой совершенно ненужный совет. Я посещала хорошего датского хирурга, потому что он пишет работу о моем случае, который, как теперь считают, вызван гормональной аномалией в матке, а не работой дьявола.

- Хорошо, - ответил он. - Операция всегда рискованное дело. Я бы не хотел вас потерять.

- Потому что я тебе так нравлюсь?

- Вы мне совсем не нравитесь. Но, как вы сказали, обеспечиваете меня едой и добровольными жертвами. Поэтому моя непрерывная способность функционировать в ваших руках.

Он улыбнулся ей той улыбкой, которая позволяла ей ударить его. И она раздумывала над этим. Опять же, она была садисткой. Она хотела ударить почти каждого мужчину на земле. Она воздержалась. Пока.

- Мне не стоило приводить священничка домой. - Покачав головой, она подошла к камину, чтобы согреться. - Я всегда приношу домой бездомных животных. По крайней мере, Мышшелини выполняет свои обязанности. За последние полгода не видела ни единой мыши.

- Вы хотите, чтобы я отрабатывал свое содержание? Я буду работать.

- А ты можешь?

- Я могу доставать вещи с верхних полок.

- У меня есть идея получше. Поднимайся. - Она поманила его пальцем.

Он указал на свои колени. - Мус спит.

- Он простит тебе, что ты его разбудил. Ты его любимчик.

Вздохнув, Маркус поднял спящего Мышши с колен. Кот обмяк в его руках, пока Маркус нес его к корзинке и аккуратно положил внутрь.

- Лежи тут, - сказал Маркус коту.

- Это кот, а не собака. Он не реагирует на команды.

Они вместе наблюдали, как Мышши свернулся в клубок в своей корзинке, повернулся по кругу еще раз и улегся.

- Как ты это делаешь? - спросила Магдалена.

Он пожал плечами, на удивление юношеский жест от Маркуса. Опять же, он был подростком еще три дня назад.

- Без понятия.

- Давай посмотрим, как хорошо ты реагируешь на команды. Поднимайся в мою спальню.

Он снова изогнул бровь, и она подумала, не практиковал ли он этот жест перед зеркалом.

- Не для секса, - ответила она. - Там твой подарок. И еще мне нужен подопытный кролик для тестирования новой игрушки.

Маркус смотрел на нее, не двигаясь и не моргая.

- Если твои брови поднимутся еще выше, они окажутся у тебя на затылке, - сказала она.

- Что за игрушка?

- Обещаю, ничего агрессивного, - ответила она, выходя из комнаты. - Я тестирую анальные пробки и вибраторы на себе. Пойдем, пойдем.

Она похлопала по бедру, словно звала собаку.