– Совет старейшин рассмотрел притязания как Бешеного Волка, так и Быстрого Клинка. Старейшины по-прежнему не пришли к единому мнению и не знают, какому из двух мужчин тебя отдать, Огненная Птичка. Только ты можешь сказать нам правду. Старейшины хотят знать, делил ли с тобой ложе Быстрый Клинок, как он заявляет. Ты должна отвечать честно, от твоего ответа будет зависеть решение совета старейшин. Но помни, – угрожающе предостерег он, – ложь не поможет тебе.

Шэннон покраснела до корней волос. Ей казалось невозможным прилюдно сознаться в своем грехе. Девушка открыла рот, но не произнесла ни звука.

– Говори свободно и правдиво, – посоветовал Блейд.

– Прислушайся к моему внуку, Огненная Птичка, – сказал Желтый Пес.

– Я... Да, это правда, – смущенно призналась Шэннон. – Блейд и я... мы... мы были...

Желтый Пес перевел ее слова. Воцарилась тишина.

– Нет! Она лжет! – не выдержал Бешеный Волк. Он никак не хотел признать свое поражение.

Желтый Пес смерил его презрительным взглядом, а затем повернулся к старейшинам, которые внимательно рассматривали Шэннон. Она готова была закричать от отчаяния. Желтый Пес подошел к Блейду, положил ему на плечо руку и сказал:

– Совет принял решение. Огненная Птичка принадлежит Быстрому Клинку, и он волен делать с ней, что пожелает.

Шэннон напряглась. Она чуть было не крикнула, что никто не может ею распоряжаться, но ей хватило ума придержать язык. Когда они будут вдали от этого ужасного места, она даст волю своему гневу и выскажет Блейду все, что у нее на душе.

Блейд почувствовал, как с его плеч свалилась тяжелая ноша. Возможно, он заслужил ненависть Шэннон, но не чувствовал вины за то, что помог ей стать свободной. Он с сожалением подумал, что такая девушка, как Шэннон, никогда не сможет простить его.

Однако Бешеный Волк не думал мириться с решением старейшин. Об этом можно было догадаться по выражению его лица. Его глаза горели ненавистью. Индеец никогда не любил Быстрого Клинка, даже когда они были детьми. Блейд всегда превосходил его умом, силой, ловкостью.

– Возможно, на этот раз ты выиграл, Быстрый Клинок, но мой день еще придет. Ты показал, что ты больше белый, чем индеец, и я уничтожу тебя вместе с другими бледнолицыми.

Круто повернувшись, Бешеный Волк вскочил на коня и понесся прочь, оглашая все вокруг леденящим душу воинственным криком.

«Настанет день, и люди оценят его по достоинству и увидят в нем истинного вождя. Желтый Пес уже стар, его дни сочтены. Однажды Бешеный Волк появится в селении с оружием и боеприпасами, и тогда люди поймут, что только он сможет освободить их священную землю и противостоять Большому Отцу в Вашингтоне», – успокаивал себя Бешеный Волк.

– Что случилось? – спросила Шэннон. Она с тревогой смотрела вслед Бешеному Волку и его воинам.

– Бешеный Волк разозлен решением совета, – объяснил Блейд, – не обращай внимания. Пока ты со мной, он ничего не сможет сделать.

– Куда он направился?

Блейд прекрасно знал, куда направился Бешеный Волк и его головорезы, но он не стал говорить Шэннон о том, что обнаружил в фургоне Клайва Бейли оружие и как это связано с индейцами.

– Возможно, где-то в горах у него есть стоянка. Ему хочется быть подальше от поселка и совета старейшин.

– Ты говоришь, что большинство индейцев не разделяют взглядов Бешеного Волка. Значит, твой народ миролюбивый?

– Некоторые – да, – медленно ответил Блейд, – но есть и те, кто считает Бешеного Волка правым. Среди белых тоже люди разные – и плохие, и хорошие.

– А ты во что веришь? – неожиданно спросила Шэннон.

Тщательно подбирая слова, Блейд пояснил:

– Я люблю и уважаю народ моей матери. Я никогда не забуду, что я наполовину сиу, и не перестану этим гордиться. Но я слишком долго жил среди белых, чтобы сомневаться в том, что они одержат над индейцами полную победу. Дни, когда индейцы свободно жили на бескрайних равнинах, ушли безвозвратно. Я участвовал в войне между штатами, потому что верил в свободу всего человечества, и сделаю все зависящее от меня для предотвращения кровопролития.

Шэннон побледнела, ее глаза расширились от ужаса:

– Мне следовало бы догадаться! Ты не только дикарь, но и проклятый янки! Я думала, что ты украл тот синий мундир, который тебе так нравилось надевать.

– Я с гордостью служил в федеральных войсках. Но я настаиваю на том, чтобы ты никому не говорила об этом. От твоего молчания зависят жизни сотен людей. Надеюсь, у тебя хватит мудрости забыть то, что ты сейчас слышала.

– Ты ждешь, чтобы я забыла, что ты воевал на стороне тех, кто убил моего брата и вынудил отца покончить с собой? Никогда!

Блейд проклинал свою глупость. Зачем он сказал Шэннон то, о чем ей не обязательно знать? Но временами, рядом с девушкой Блейд терялся так, что забывал собственное имя.

– Я сочувствую тебе и твоему горю, Огненная Птичка. Но ты обязана молчать хотя бы в благодарность за то, что я выручил тебя из беды. Я мог бы вообще забыть о твоем существовании и преспокойно продолжать вести обоз до форта Ларами.

Шэннон не могла с этим спорить. Она действительно в огромном долгу перед Блейдом. Конечно, она не станет его благодарить за лишение невинности, но вполне может сохранить его тайну, хотя и не понимает, почему служба в армии должна держаться в секрете.

– Это имеет что-нибудь общее с обысками фургонов? – неожиданно спросила девушка.

– Черт возьми, Шэннон, ты слишком любопытна. Мы не можем здесь говорить.

Блейд схватил ее за руку, повел к вигваму своей матери и довольно грубо втолкнул внутрь. Затем вошел следом и, подбоченясь, встал перед ней, испепеляя ее взглядом.

– Зачем же так грубо? – упрекнула Шэннон, потерев запястье, на котором остались следы пальцев Блейда.

– Я уже просил тебя забыть обо всем, что ты видела в обозе. Тебя это не касается. Никто не пострадал из-за того, что я обыскивал фургоны, а не сделай я этого, могли пострадать многие! И еще, поскольку ты направляешься в Айдахо, на Север, то тебя не должно волновать мое участие в войне между Севером и Югом.

– Но...

– Ты не хочешь здесь оставаться, не так ли? – спросил Блейд с какой-то зловещей интонацией. – Я могу отдать тебя Бешеному Волку, если захочу. Помни, ты принадлежишь мне.

– Я никому не принадлежу!

Но Блейд пропустил ее слова мимо ушей.

– Ты должна обещать мне, Шэннон. А взамен я обещаю, что не причиню вреда ни тебе, ни твоим друзьям.

– Никогда не стоит доверять слову янки, – сердито пробормотала девушка.

– Шэннон... – процедил сквозь зубы Блейд с таким угрожающим видом, что Шэннон решила уступить.

– Ладно. Я обещаю. Но если я узнаю, что ты втянут в грязные делишки, я доложу об этом твоему армейскому начальству.

– Вполне справедливо, – согласился Блейд. Приходилось ей доверять, ведь другого выбора не было.

– Мы можем уехать прямо сейчас?

– Я хотел бы остаться на пару дней. Я даже толком не успел поговорить с родными.

– Пожалуйста, Блейд, я себя здесь неуютно чувствую. Что, если вернется Бешеный Волк? Или совет отменит свое решение?

– Мы здесь в безопасности, Огненная Птичка. Никто не посмеет тебя обидеть.

– Не называй меня так! – Шэннон хотелось поскорее забыть о прошедшей ночи, когда Блейд постоянно твердил это имя.

«Какой стыд! Ее тело отзывалось на все его прикосновения, и тогда, ночью, это не казалось таким постыдным», – думала Шэннон. Она испытывала необычайное наслаждение и тем не менее считала происшедшее аморальным и унизительным... нет, волнующим... Восхитительным!

Блейд вздохнул. Ему не хотелось спорить с Шэннон. Для себя он все решил и считал, что вполне может остаться на денек-другой, а затем догнать обоз.

– Поющая Радуга проследит, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Немного смягчившись, Шэннон согласилась остаться. Ей нравилась Поющая Радуга, а Желтый Пес больше не казался таким страшным, но все же ей было не по себе. Шэннон столько всего слышала о зверствах индейцев, что не могла быть среди них совершенно спокойной, больше всего тревожил ее Блейд. Стоит ему лишь прикоснуться, сразу попадаешь одновременно и в рай, и в ад.


– Мне нравится твоя женщина, сынок, – смущенно сказала Поющая Радуга. – Она сильная и подарит тебе прекрасных сыновей и дочерей. Надеюсь, я доживу до того времени, когда увижу их.

Блейд сидел вместе с родными в вигваме Желтого Пса. Мужчины по очереди курили трубку, а Поющая Радуга не сводила восхищенных глаз с сына. Она постепенно приходила в себя после смерти мужа, а приезд сына дал дополнительный заряд бодрости. Ей больше не казалось, что жизнь кончена.

– Ты будешь жить еще долгие годы, мама, – предсказал Блейд. – В письме, посланном мне Пьером Лабо, сообщалось не только о смерти отца, но и о твоем плохом самочувствии.

– Все изменилось, как только ты вернулся, сынок, – ее глаза излучали любовь и гордость.

«Она постарела за эти десять лет, – заметил Блейд, – но не утратила своей мягкости и доброты. Этими качествами всегда восхищался отец, как и ее красотой».

– Почему ты должен так быстро уезжать? – грустно проговорила Поющая Радуга. – Как бы мне хотелось поженить тебя и Огненную Птичку согласно нашим традициям. После свадебной церемонии мы бы устроили грандиозный праздник с танцами. В последнее время здесь слишком много печали. Праздник доставит людям радость.

– Мне жаль, мама, но у нас совсем нет времени. Я должен догнать обоз и довести его до форта Ларами. Кроме того, если я женюсь на Шэннон Браниган, то церемонию проведет священник.

Блейд не желал говорить матери о том, что они с Шэннон скоро расстанутся и вряд ли когда-либо увидят друг друга.

– Но я обещаю навещать тебя почаще. Форт Ларами не так далеко отсюда, и я найду время, чтобы лишний раз приехать к вам, – продолжил Блейд.

– Ты останешься в Ларами?

– Да, мне нужно завершить одно дело.

– А потом? Ты вернешься сюда?