У Алана был усталый вид.

– Иди спать, Алан. Завтра трудный день.

– Не могу уснуть. – Он потер глаза. – Никогда в жизни так не нервничал, – выдавил он из себя. – Вот Мейбл – она ложится вовремя, боится морщин.

Лора засмеялась:

– Очень хочу, чтобы ты победил. Никто этого так не заслуживает, как ты.

– Думаю, мы с тобой оба этого заслуживаем, – ласково отозвался он.

И они улыбнулись друг другу.

– Если один из нас выиграет, счастливы будем мы оба, – подытожил он. – Можно задать тебе вопрос? Почему ты согласилась участвовать? Казалось бы, ты не тот человек, чтобы заинтересоваться такой жизнью. Нет-нет, я никого не с-сужу, – он снова начал заикаться. – Если б ты знала мою историю, ты бы поняла, почему я в это влез. У меня ничего нет. Живу с мамой и папой. Я и Мейбл… вот и все. Если у меня тут ничего не выйдет, запасного пути нет. Все остальное я уже перепробовал. – Он горестно покачал головой. – Перепробовал и потерпел поражение. У меня нет никого и ничего, кроме Мейбл.

Лора призадумалась.

– Наверное, Алан, у нас много общего – больше, чем ты думаешь. Я тоже не знала, куда еще идти, если не в это шоу, но вот еще чего я не знала: что можно так усложнить, даже испортить себе жизнь, делая то, что я умею и люблю.

Он грустно улыбнулся:

– И это нам еще повезло. А если бы мы так ничего и не поняли?

И, пока она обдумывала его слова, добавил:

– Пойду за ключами.

Им удалось выбраться из дому незамеченными, хотя Лора была готова и к тому, что в прессе появятся сообщения о ее тайном романе с Аланом. Элис была способна на все, лишь бы подорвать позиции конкурентов. Несомненно, это Элис – источник утечки «о закулисных разногласиях Лирохвоста с продюсером».

До города они доехали спокойно и быстро, в такой час движение почти прекращалось.

– Квартира того звуковика? – спросил Алан, припарковавшись перед домом.

– Да, – подтвердила Лора. – А ты откуда знаешь?

– Видел тебя с ним, – ответил он. – Мейбл думает, между вами что-то есть.

Лора откинула голову на спинку сиденья.

– Мейбл ошибается. Ничего между нами нет.

И постаралась не расплакаться.

– Ну, не знаю, Мейбл довольно проницательна, – возразил, присматриваясь к ней, Алан. – Бьянка оставляла тебе его телефон, ты же знаешь.

– Знаю, – вздохнула она. – Но я не могла позвонить. После такого позора.

– Лора, надо это пережить и забыть. Когда мой брат женился, я напился так, что пустился в грязный танец с его тещей. Сам я наутро ничего не помнил. А потом посмотрел запись. Я разодрал на себе рубашку и прижимался к ней голой грудью. Хватал ее за лицо, чуть в глаз пальцем не ткнул. И если после этого я не прячусь от нее на семейных праздниках – в дни рождения, на Рождество и на Пасху, – обойдется все и у тебя.

– Спасибо, Алан, – засмеялась она.

Он не хотел уезжать, пока не убедится, что Лора вошла в подъезд, но она схитрила: сделала вид, будто звонит в домофон, помахала Алану рукой – и он поехал обратно в дом для финалистов, несомненно беседуя по дороге с Мейбл, невидимо присутствовавшей в машине.

А Лора зашла под балкон и прислушалась. На миг ей показалось, будто Соломон перебирает струны гитары. Она с надеждой подумала, что этот звук издала она сама, но нет, на ее связках все еще плотно лежит та загадочная шторка. Девушка подняла глаза к окну комнаты, где она спала в окружении вешалок с его рубашками и футболками. Ей нравился запах его вещей, их присутствие – музыкальное оборудование, гитара в углу комнаты, аппаратура для звукозаписи. Она вспомнила, как Соломон занимался любовью с Бо, и сердце заныло. Нет, нужно держаться от него подальше. Нужно жить без него. Она приехала сюда не затем, чтобы войти в их квартиру.

Снова то чириканье в голове, звук, пробудивший ее от кошмара. Столы и стулья, принадлежавшие ресторанчику на первом этаже, на ночь не убирали, только составили в угол, у витрины. Это сгодится. Она старалась двигаться как можно тише, помня, как отчетливо доносится в ту комнату, где она прежде спала, любой звук снизу. Правда, она восприимчивее к звукам, чем большинство людей: только Соломон слышит так же ясно, как она. Его слух натренировался в ту пору, когда Соломон музицировал, совершенствовался благодаря работе в звукозаписи – всегда напряжен, отслеживает фон. Составив один на другой четыре стула, Лора попыталась вскарабкаться наверх. Но пирамида вышла неустойчивая, и не хватало высоты. Она подтащила под балкон стол, стулья взгромоздила на него. Стол она поднять не осилила, ножки шаркали по асфальту – Лора задрала голову, проверяя, не потревожила ли жильцов. Свет нигде не горел, балконы пусты, из окон не выглядывали растрепанные головы. Она использовала еще один стул как приступку, чтобы забраться на стол. Уцепилась за раму окна в кафе и стала подниматься выше по стульям. Новая конструкция вышла достаточно высокой, чтобы добраться до балкона, однако опасно кренилась под ее весом. Пришлось рискнуть – ухватиться одной рукой за перила, подтянуться, поставить ногу на балкон, в то время как вторая нога все еще опиралась на самодельную лестницу из стульев. Набрав в грудь побольше воздуха, Лора сделала рывок и встала обеими ногами на балкон, пока снаружи, держась за перила. При этом она оттолкнулась от верхнего стула, и все это сооружение опрокинулось со стола на землю, грохот разнесся по кварталу до самого канала. Затаив дыхание, Лора прижималась к перилам балкона – авось никто не разглядит ее в темноте. Вероятно, пока что ей ничего не грозило, но спуститься тем же путем она не сможет – сама уничтожила пути к отступлению.

Она снова услышала птичью трель и пустилась искать клетку. Пол балкона уставлен коробками с игрушками, игрушки надо убирать на ночь, заботливая мама использует каждый уголок небольшой квартиры, чтобы разместить имущество ребенка. Лора пришла сюда освободить птицу. Она так долго слушала ее из квартиры Соломона и Бо, так долго наблюдала за ней и подражала ее голосу, что, хотя говорить по-птичьи и не умеет, эту песенку разгадала: «Я в плену. Выпустите меня». Но тщетно она искала на балконе клетку. Птица исчезла.

Чувствуя себя совершенно беспомощной, бесполезной, никчемной, Лора расплакалась.

Вдруг внутри вспыхнул свет, и Лора запаниковала. Прыгать на стол? Высоко и опасно. Если стол перевернется под ее весом, она рухнет на асфальт. Все-таки рискнуть?

Занавеска отодвинулась, появилось женское лицо. При виде Лоры хозяйка квартиры закричала. На польском. Лора выпрямилась, показала ей открытые ладони.

– Все в порядке, – сказала она, догадываясь, что женщина ее не слышит, а если бы и услышала, понимает ли она по-английски? – Прошу вас…

В квартире Соломона тоже вспыхнул свет.

Паника лишила Лору способности рассуждать. Нельзя, чтобы он застал ее здесь, не так, не в таком виде. Дверь соседнего балкона отодвинулась, Соломон, заспанный, шагнул наружу. Голый по пояс, тренировочные штаны сползают с бедер. Даже в своем паническом состоянии Лора ухитрилась внимательно его рассмотреть. Соломон потер глаза, словно не веря тому, что перед ними предстало.

– Лора?

Она снова заплакала, чувствуя себя дурой – нелепой, жалкой и вместе с тем счастливой только оттого, что снова видит его. Все эти взаимоисключающие чувства разом.

Соломон постучал в дверь. Он слышал, как визжит внутри Катаржина, плачет ее ребенок. Дверь она не открыла, но, похоже, разговаривала с кем-то внутри квартиры. Разговаривая, она вскрикивала и рыдала, маленький мальчик вторил ей. Соседи выходили из своих квартир и сонно взирали на Соломона, который молотил кулаками в дверь, – похоже, главным виновником переполоха сочли его. Но он ни на кого не обращал внимания. Главное – попасть в ту квартиру.

– Кася! – крикнул Соломон еще громче, и плевать на шиканье и шипение соседей.

Наконец Катаржина открыла дверь. Испуганные глаза покраснели от слез, двумя ручьями стекавших по щекам, она усиленно шмыгала носом, укачивая на руках младенца и прижимая к уху телефон. Старший мальчик цеплялся за ее ногу.

– Я Соломон, ваш сосед, – заговорил Соломон, и ужас на лице польки сменился растерянностью. Они не были знакомы, обменивались на ходу приветствиями, если сталкивались на площадке, и ничего более.

– На балконе грабитель, – прорыдала она и вновь пулеметной очередью выстрелила по-польски в телефон. Оставив дверь открытой, Катаржина ушла внутрь квартиры, держась при этом как можно дальше от балкона – видимо, страшась того грабителя, что сидел, оказавшись в ловушке, на каменном полу, уткнувшись лицом в ладони.

– Вы полицию вызвали? – спросил Соломон.

– Что?

– Полицию.

– Нет! Мужа! Друзья приедут.

– Нет-нет, – заговорил он и попытался отобрать у нее телефон, объяснить все тому человеку, с кем она говорила, но соседка сильно ударила его по руке, застала врасплох. Младенец взвыл громче прежнего, а мальчик исхитрился пнуть чужака. – Кася, послушайте же! – взмолился Соломон, спеша ее успокоить, чтобы она перестала орать в трубку. – Это ошибка. Это не взломщик. Моя подруга. На балконе не взломщик. Это моя подруга.

Катаржина смолкла наконец и подозрительно уставилась на Соломона.

– Это недоразумение. Моя подруга хотела сделать мне сюрприз. Перепутала балкон.

По правде сказать, Соломон понятия не имел, зачем Лора влезла на этот балкон, может, и правда ограбить квартиру задумала, но в любом случае он будет стоять за нее до конца. Мужа Катаржины ему довелось как-то раз увидеть. Иметь дело с его друзьями – врагу не пожелаешь.

– Ошибка! Она влезла на ваш балкон по ошибке!

– Зачем она лезла на ваш балкон?

– Это… Это… Романтика, понимаете? Шекспир. «Ромео и Джульетта». Балкон. Знаете? Честное слово, она не воровка. Это недоразумение. Скажите мужу, не надо звать друзей.

Катаржина обдумала услышанное и снова выпустила в трубку пулеметную очередь гневных слов.

Пока она трещала, Соломон открыл раздвижные двери и, сев на корточки, окликнул Лору. Та съежилась на полу, обхватив себя руками, и еще больше сжалась, когда заскрипела дверь. Ноги подтянула к животу, обхватила руками, уткнулась лицом в колени.