Глава двадцать шестая

Пол вращался под ногами. Снова Лоре казалось, будто она стремительно уплывает куда-то в лодке. Вчера в это самое время она была в Австралии. Вчера или позавчера? Сколько часов исчезает при перелете? Не сообразить. Сейчас вечер понедельника, настало время полуфинала, это она помнила. Репетиция была вчера. Значит, в австралийской зиме она побывала вчера, а тут уже ирландское лето. Голова кругом. Буря на море, волны раскачивают ее лодчонку. Она протянула руку, чтобы опереться о стену. Кто-то перехватил ее руку.

Глория, хореограф «Поиска звезд». Глянула гневно.

– Это декорация, – прошипела она.

Ну конечно же. Если Лора прислонится, эта псевдостена рухнет. Неужели? Разве декорации такие неустойчивые? Стена с обоями, придающая сцене вид гостиной – гостиной пожилой дамы, судя по всему. По ту сторону уже началось действие. Лора не могла толком понять, почему эта сценка вписывается именно в гостиную пожилой дамы, но она особо и не присматривалась. Разумеется, все это не взаправду, ее окружает видимость вещей с тех самых пор, как она вернулась в студию. Фальшивые стенки – лишь малая часть этой фальши, тут торчат провода, обнажаются потолки, это подбрюшье, изнанка, закулисье гламурного мира телевидения. Ей приходилось выбираться из гостиниц через кухни, из ресторанов – через пожарный выход, она входила в здания с черного входа, окруженного помойкой. Проползать сквозь щели, по краям, с тыла – чтобы внезапно оказаться впереди, в центре. От нее требовали проходить сквозь тьму и являться в сиянии. И снова пол сдвинулся у нее под ногами, настигла усталость после перелета. Плотно зажмурившись, Лора сделала глубокий вдох.

– Все в порядке? – позвала ее Бьянка. Бьянке предлагали выходной, чтобы прийти в себя после поездки в Австралию, но вечером она пришла помочь, Лора была ей за это очень благодарна.

Несколько секунд до полуфинала в прямом эфире. Лору ненадолго оставили в покое, чтобы дать ей отдохнуть. Видимо, Бьянка подсказала. Можно прилечь, но голова кружится и мысли никак не угомонятся, снова и снова в уме прокручивается все то, что произошло за неделю. Легче было бы в движении. Невозможно отдохнуть в крошечном помещении среди телевизионных декораций. Все вокруг – от участников конкурса до продюсеров – дрожат от напряжения. Шоу в центре внимания, после невероятного успеха Лоры StarrGaze словно под лупой у всего мира. Аудитория стремительно растет – растет и давление: во что бы то ни стало удержать этот интерес.

Нервничая, эти люди уговаривают Лору не нервничать. Паникующие помощники продюсера велят не паниковать. Измученный телеведущий сообщил ей, что она нисколько не устала, ведь он в ее возрасте каждый день прилетал в другую страну, каждый вечер выступал в других декорациях. Лора с трудом удержалась, чтобы не напомнить ему, во что превратилась его жизнь при таком расписании. Пьянство, наркотики, развод, саморазрушение, отчаяние – потом клиника, реабилитация, долгие годы в тени, и вот наконец он снова поднялся благодаря своему реалити-шоу. Молодые люди не страдают от перелетов с Северного полюса на Южный и обратно. Разумеется. Страдания – удел лишь тех, кто платит, а не молодежи.

Уже не волны под ногами – вулкан.

Лора попыталась размеренно дышать носом. На борту самолета, едва оторвавшись от австралийской почвы, Бьянка вручила ей «сценарий» выступления в «Поиске звезд». Успех тщательно подготовленного участия Лоры в шоу Кори Кука был столь велик – снова многие миллионы просмотров, – что продюсеры надумали изменить формат ее участия в конкурсе. Они хотели чего-то предсказуемого, ожидаемого. Хотели контролировать и планировать.

– Ты будешь великолепна. Все только и ждут, – сказал ей Томми, помощник режиссера, похлопывая Лору по руке.

Лора слабо улыбнулась, сил толком отреагировать не было.

– Надеюсь, никто ничего такого не ждет. Я не готова. После перелета, смены часовых поясов…

– Ты еще слишком молода, чтобы маяться из-за смены часовых поясов, – рассмеялся он.

Интересно, они это твердят, чтобы ее подбодрить, или правда в такое верят?

Плещущая вода, весла ударяют о борт – сначала она услышала эти звуки и лишь потом поняла, что исходят они от нее. Воспоминание о лодочной прогулке с мамой и Гагой. Озеро Тахила, графство Керри, их коротенький отпуск на излете лета, когда уже нет никого вокруг. Они всегда отдыхали вне сезона. Гага ненавидела воду, она не умела плавать и оставалась сидеть на камне и вязать, пока они с мамой купались или удили, но потом помогала потрошить и готовить рыбу.

Томми следил за ней с грустной улыбкой.

– Что с вами? – удивилась она.

– Ничего. Ничего, – покачал он головой. – Мой папа был рыбаком. Иногда и я выходил с ним в море. – Он хотел сказать что-то еще, но остановился. – Вы не обязаны все это выслушивать. Наверное, люди все время обрушивают на вас свои истории. Просто я перенесся на миг в прошлое, вот и все.

Раздались аплодисменты – закончилось чье-то выступление. Сердце билось в горле, во рту пересохло, ноги дрожали. Началась рекламная пауза, зрительный зал гудел, Лоре казалось, будто ее грудь содрогается в такт этому гулу. Адреналин от пяти сотен возбужденных зрителей вливался в ее сердце и внутренности, словно по мощному электрическому проводу.

Ее окружили танцовщицы, они разминались, закидывая ноги выше ушей. Хлопали друг друга по спине, по заднице, желали удачи. Глория, хореограф, присматривала за ними – одета в черное, глаза жирно подведены, лицо, как всегда, хмурое, – ничего не упустит из виду, все оглядит, прикинет, оценит, похвалит или сделает замечание. Ей важен не только танец, но и каждое слово, каждая деталь поведения. Глория перехватила взгляд Лоры и принялась давать ей окончательные инструкции. Лора попыталась вслушаться, но лицо Глории так напряжено, так завинчено, что до Лоры донесся звук крышечки – отвинчиваемой, и вот – хлоп! – открылась.

Глория нахмурилась. Как объяснить ей это – и стоит ли?

Томми махнул рукой, призывая ее. Желудок ухнул куда-то. Все поглядели на Лору с тревогой – тут-то она поняла, что вполне правдоподобно изобразила звук рвоты. Из тех времен, когда она только училась кормиться дарами леса и порой ошибалась в грибах. Томми следил за ней, тревожно распахнув глаза, – он не был уверен, взаправду это было или очередное звукоподражание, но если и звукоподражание, то настолько убедительное, что это пугало. В прошлый раз, когда она так разнервничалась, Соломон сумел ей помочь. Ей припомнилось его теплое дыхание, касавшееся ее уха, его запах – Соломон был так близко. Он сказал ей, что она прекрасна. Само его присутствие успокаивало, всегда. Если бы он сейчас был здесь! Но она сама повернулась к нему спиной, ушла. Сама и виновата, что сегодня его нет рядом.

– Ты как? Хочешь воды?

У Томми даже зрачки расширились от ужаса. Он в панике: вот-вот выступление в прямом, на хрен, эфире, а звезда слетела с катушек.

– Все хорошо, – дрожащим голосом выговорила Лора.

Она поплелась за ним к сцене и едва поднялась на несколько ступеней, как публика разразилась аплодисментами, воплями. Лора смущенно улыбалась такой реакции, но чувствовала себя уже не столь одинокой. Помахала зрителям и заняла свое место на сцене, у белой черты, указывавшей ей, откуда начинать. Женщина в переднем ряду улыбнулась, выставляя напоказ все зубы, и подняла оба больших пальца. Лора улыбнулась в ответ. Это же просто люди. Больше людей сразу, в одном помещении, чем ей довелось узнать за всю свою жизнь. Но ведь не людей она боялась. Только собственной неуклюжести.

Томми вел обратный отсчет до конца рекламы. Одна минута. Танцовщицы разошлись на свои места, готовясь к торжественному вступлению. Наверняка все слышат, как громко бьется ее сердце. И вдруг зал взорвался смехом: Лора поняла, что она изобразила стук своего сердца – вслух.

Она оглянулась на Джека. Тот ухмыльнулся, подмигнул. Но выглядел изможденным, гримерша Хэрриет поспешно пудрила его лицо. Выглядел он так, как Лора себя чувствовала.

Она стояла посреди огромной сцены, танцоры разошлись по местам, камеры наготове. Зазвучал ее голос – в записи.

За одну неделю моя жизнь полностью изменилась. Из уединения и спокойствия в Корке – вдруг к мировой известности. Кадры: Лора идет по Графтон-стрит, вокруг нее собирается толпа. Кадры проматывались ускоренно, было похоже на старые фильмы с Харди и Лорелом. Разумеется, съемка обработана. И когда успели? Вчера? Или это было сегодня утром? И эти слова – неужели она действительно так сказала? Она хотела выразиться иначе, и ей любезно позволили, но потом попросили один раз сказать и сделать так, как они заранее написали, мол, это на всякий случай – и, разумеется, именно эту запись и пустили в ход, жестко отредактировав ее речь, с каждой фразой все ближе наезжая на ее лицо камерой, а для нагнетания «драмы» наложили фоном барабанную дробь.

– Я не хочу возвращаться к прежней своей жизни. Бум-бум-бум.

– Мой единственный шанс прославиться.

Бу-ум.

– Весь мир смотрит на меня. Бум! Бум!

– Я буду бороться за место в финале. Бум!

– Мир, жди меня, я иду! Бум-бум.

– Я – Лирохвост! Бум! Бум! Бум!

От звуков собственного голоса Лора мучительно морщилась. Пустые, выхолощенные слова. И так же пусто было в душе, когда она их произносила. Ей не нравился встававший за этими словами образ. Никогда не нравились девицы, томящиеся в провинциальной жизни и мечтающие о той единственной минуте, когда они покажут себя всему миру. Такого вообще не бывает. Не может быть, чтобы вся жизнь зависела от одной минуты.

Вдруг вступила музыка, удары ее отдавались в груди. Вспыхнул свет. Публика завопила. Прямой эфир.

Она двинулась с места. Ступала по беговой дорожке, за ее спиной на огромный экран проецировались кадры леса, они смещались так, что казалось, будто она идет сквозь лес. Длинные светлые волосы Лоры заплели в две косички, подвязали на уровне плеч девичьими красными ленточками. Мини-платье с рукавами-буф, сине-белый фартук, в руке соломенная корзинка. То ли Дороти из «Волшебника Страны Оз», то ли Красная Шапочка. Ей было все равно в тот момент, когда она только-только спустилась по трапу самолета и ей сунули под нос этот наряд.