Один.

Слышу его тяжёлое сбитое дыхание.

Два.

Чувствую пропитанный ядом взгляд каждой клеточкой тела, которое сминает в своих ладонях Оскар.

Три.

Открываю глаза.

— Твою мать! — входя в образ возмущённого любовника, Оскар переваливается на бок и спешно натягивает штаны. — Какого хрена?! Тут занято вообще-то! Табличку что ли вешать надо?!

Но Макс не смотрит на Оскара. Он смотрит на меня. А я на него. Наши взгляды одинаково холодны, одинаково бессердечны и одинаково кровоточат от боли. Но крови не видно, и боли тоже, потому что оба мы её прячем друг от друга. Дверь нашего маленького мирка закрылась, а мы остались по разные стороны.

Оскар продолжает орать проклятия в сторону Яроцкого, просит его выметаться и не мешать ему трахать тёлку… Да, именно так он и говорит, но Макс не реагирует, он просто… смотрит. Неотрывно, взглядом медленно петлю на моей шее затягивая.

— Вышел отсюда! Слышь, Максимка! Эта тёлочка больше не твоя! АЛЛЁ! ВЫШЕЛ ОТСЮДА!

Терплю его взгляд, и себе глаз отвести не позволяю. Смотрю так, как никогда на него не смотрела — не выдавая ни одной эмоции, что горячей лавой обжигают внутренности, бурлят и умоляют меня остановиться. Но я не остановлюсь. Не сейчас. Потому что то, что я делаю — единственный способ откопать правду в глубокой яме лжи и предательств.

— Чё вы пялитесь друг на друга? — орёт Оскар. — Солнышко, а ну-ка скажи ему, чтобы валил отсюда на фиг!

Голова Макса медленно склоняется на бок, челюсти до скрипа сжимаются, и он ждёт… ждёт пока я отвечу.

— Уходи, — скрипучим, болезненным голосом.

— За идиота меня держишь? — тихо, но по самому сердцу.

— Уходи!

— Уйти? — переспрашивает спустя паузу, криви губы в болезненной улыбке. — Уверена?

— Ты на уши долбишься, или как? — Оскар плюхается рядом со мной на кровать, обхватывает за плечи и притягивает к себе. Макс проводит каждое его движение взглядом и будто ждёт чего-то. Будто картинка, которую он видит, настолько сложна для восприятия, что нужно немало времени, чтобы понять её смысл.

Но наконец, понимает.

— Скажи, что это шутка, — бездушным голосом. — Розыгрыш? Подстава?! Игра?! Скажи, твою мать!!!

Отвечаю не сразу. Сперва позволяю ему сполна оценить решимость болью отпечатанную на моём лице, кровавыми чернилами, которые вот-вот потекут из глаз.

— Месть, — говорю ледяным голосом и понимаю, что в этом ответе есть доля правды.

— Месть? — никогда не видела такой улыбки на его лице. Она ни с чем не сравнима… Эта улыбка наполняет кислотой каждую клеточку моей кожи, в сердце спицы загоняет. Надеюсь лишь… что он чувствует тоже самое.

— Ты сделал больно моей сестре, — пытаюсь говорить сухо и ровно, — а я делаю больно тебе.

Отвожу взгляд — проигрываю. Пусть так. Ведь сделать это было легче всего — как обезболивающих напиться.

Слышу голос Светлаковой, хриплый смешок и дверь спальной хлопает одновременно с тем, как из уголков моих глаз вырываются первые слёзы, которые я спешно стряхиваю.

Оскар лепечет что-то, пока я пустым взглядом сверлю чёрное небо за окном. Гремит пряжка ремня, раздаётся шумный, но вполне удовлетворённый вздох.

— Поздравляю, солнышко, — падает спиной на кровать, заводит руки за голову и широко улыбаясь, смотрит в моё опустошенное лицо, — твоя игра закончена. Ты свободна! Урашечки! Хочешь вместе вручим Максимке пригласительный? Я буду его курировать.

— Ещё не конец, — мёртвым голосом в ответ, и брови Оскара выгибаются, а я натягиваю губы в подобии жестокой улыбки. — Ты мне кое-что должен.

— О-о-о, — с заинтригованным видом приподнимается на локтях и пялится на мою грудь. — Вошла в азарт? Можем продолжить, я очень даже не против.

— Желание, — твёрдо смотрю в глаза идиота, которые медленно, с пониманием сужаются. — Ты — мой куратор. И по правилам вашей тупой игры, теперь ты должен мне одно любое желание.

— Вот так сразу? — весело усмехается. — А подумать?

— Ты выполнишь его сейчас, — в ответ с нажимом. — Или пойдем, уточним правила у Ромыча?

Напрягается, садится на кровати, склоняет голову набок и смотрит предвзято:

— И что же моё солнышко хочет?

— Ничего особенного. Теперь, когда моя игра закончилась, а новая птичка в клетке, во лжи больше нет смысла, так ведь?.. Правду. Я хочу знать правду. И по правилам, ты обязан мне её сказать.

ГЛАВА 39

Думаете, я сошла с ума? Возможно… отчасти. Довериться Оскару — что может быть глупее? Но знаете, иногда карты ложатся так, что никто не прояснит запутанную в корне ситуацию лучше, чем ваш враг, и особенно, если ваш враг — кто-то вроде Оскара.

Ему больше нечего терять, он своё дело сделал — довёл игру до конца, реализовался как куратор в глазах наблюдателей, не подвёл их, так почему бы теперь не потешить своё самолюбие и не поведать жалкой, маленькой «птичке» свои истинные мотивы, похвастаться изобретательностью, выложить правду — ту самую, изощрённо покрытую толстой корочкой лжи.

— А если я солгу? — ухмыляется, потирая ладони — видимо не терпится похвалиться своими грязными делишками. Уверенность моя растёт — не всё так чисто в этой истории.

— А есть смысл? Всё ведь закончилось, — смотрю на него уверенно.

— Сечёшь, — хмыкает. — Но с чего взяла, что я вообще тебе лгал?

— Ты сам только что в этом признался.

— Типа умная?

— Правду, Оскар. Выполняй моё заслуженное желание.

Пришло время для второй части моего плана.

Пришло время узнать, кто такой на самом деле Макс Яроцкий. Потому что сейчас я не могу верить ему, как велико не было бы желание — Полина меня сломала. Полина подорвала моё доверие к этому человеку. Что бы Макс не сказал, я не могу ему верить после всего, что услышала и увидела.

— Ну ладно, мне-то вообще пофиг, — расслабленно вздыхает Оскар и плюхается обратно на кровать.

На это я и рассчитывала.

Подмигивает:

— С чего начнём?

— С того, что я позову сюда Зою и она станет свидетелем нашего разговора, — тянусь к сумочке брошенной на пол, вытаскиваю телефон и набираю номер Зои. — Она всё равно всё знает.

— Э, не-е-ет! — Оскар тянется ко мне, так что приходится перебраться на другой край кровати и не позволить ему выхватить у меня мобильный.

— Никаких свидетелей, солнышко, — смотрит с угрозой. — Хочешь правду — слушай, но никаких свидетелей, в том числе и пельмешиков.

— Ладно, — соглашаюсь спустя паузу, и бросаю телефон на подушку. — Можешь начинать. С самого начала.

— Блин, — удручённо вздыхает и падает спиной на матрас. — Тупые правила. Тупое желание… это так скучно. Можно хоть за пивком сгонять?

Делаю пару глотков воды из пластиковой бутылки и перехожу к сути.

— Кто изнасиловал Полину? — голос дрогнул, кулаки до боли в суставах сжались, а кровь так стремительно к голове прилила, что в глазах потемнело. — Кто?! — повторяю громче, и голова Оскара лениво перекатывается набок, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Это был Макс?

— Та-дам! Вот он — главный вопрос дня! — с издёвкой фыркает, но продолжает пристально смотреть мне в глаза. — Макс, изнасилование, игра, пятое задание… Пф-ф… мне реально начинает надоедать вся эта хрень. — Переваливается на бок и подпирает голову ладонью. — Не было никакого изнасилования, солнышко. Это ты хотела услышать?

Молчу. А в голове так пусто вдруг стало, что ещё немного и ветер засвистит.

— Прекрати лгать, — сухо и отрывисто.

— Ты же хотела правду, — Оскар весело фыркает. — Игра закончилась, так получи свою правду. Не было. Никакого. Изнасилования. Это уловка, которая была подстроена для тебя… чтобы в клетку тебя загнать, сечёшь? И кто же открыл для моего маленького солнышка золотую дверцу?.. Ну? Сама сообразишь, или подсказать?

— Полина… — отчуждённо. Пустым взглядом глядя на свои дрожащие руки. — Ты лжёшь.

Раздаётся громкий, лающий смех Оскара и хлопок в ладони:

— Вас баб не поймёшь! Врёшь — верят. Правду говоришь — хрен там! Впрочем, твоё это дело, и меня оно больше не касается.

Перевожу туманный взгляд на его плавающее из стороны в сторону лицо.

— Ты ещё здесь? — посмеивается. — Почему не бежишь за Максюшей, не падаешь в ноги, не целуешь в задницу? Этот придурок понятия не имеет, что схавал наживу… глядишь, и простит тебя. Я бы возможно даже посмотрел на это, пустил скупую слезу, когда ты будешь умолять его простить тебя, но… с другой стороны, если бы не наш Максимка, жила бы ты себе тихо и незаметно, без провокаций, без заданий… Вот ублюдок, да? Это он выбрал тебя следующей птичкой, знала? Вот только у этого идиота мозгов не хватило довести дело до конца и…

— Пятое задание, — перебиваю хрипло, но резко. — Пятое задание — у всех одинаковое.

В голове тут же всплывают слова Светлаковой. Она говорила об этом, предупреждала. Боже, какая я дура…

— Ты сказал, что для меня задание выбиралось индивидуально!

— Ну сказал, и чё? — хмыкает. — С тобой ситуация по-другому сложилась, пришлось ещё немножечко приврать. У меня хорошо вышло, правда?

— Значит, пятое задание для каждой птички — словить следующую?

— Именно. Пятое задание — «Слови птичку в клетку». Это система. Налаженная, между прочим. Нам даже особо булками шевелить не нужно: птичка находит компромат на того, кого собирается подставить, ну или жертву выбирает сам куратор, после чего действующая птичка разыгрывает сцену и вуаля — задание засчитано! Поверь на слово: никто не хочет рисковать своей задницей, так что и выбора у них особого не остаётся, так что на твоём месте, я бы не стал сильно ругать сестрёнку, она ведь не в конец дура себя подставлять. И кстати, видео с её участием всё ещё у меня… тебе ведь не нужно напоминать, что будет, расстрепи ты кому-нибудь наш душевный разговорчик?