— Нееет, Лиз. Это не так.

— Так. И сама знаю, — понуро смотрю в тарелку с пюре.

— Ну и дура, — фыркает Зоя. — Со Светлаковой он деградировал, а с тобой… вон, только посмотри на него, светится весь. Упс. — Зоя выпрямляется на стуле. — И этот светлячок к нам сейчас идёт.

Макс ставит поднос с едой на наш стол и опускается на стул рядом со мной.

— Ты теперь и сидеть с нами будешь? — предвзято косится на него Зоя.

— Проблемы? — Макс одаривает её многозначительным взглядом.

— У меня — нет, — Зоя опускает уголки губ вниз и пожимает плечами. — А вот у тебя будут, если Лизу ещё хоть раз обидишь. Понял, нет?

— Зоя, — шиплю, толкая её под столом ногой, чтобы лишнего не взболтнула. Не дай Бог проколется, что про игру знает. И особенно про четвёртое задание!

Макс с расслабленным видом откидывается на спинку стула, позабавлено смотрит на Зою и крутит вилку между пальцев:

— Это в стиле: каждая лучшая подруга должна сказать что-то подобное, да?

Зоя манерно оттопыривает верхнюю губу, словно американских фильмов с темнокожими девушкам в главных ролях насмотрелась, и закатывает глаза.

— Это в стиле: если ты, чувак, встречаешься с моей подругой, то будь готов к расплате, если хоть раз её обидишь.

— Мы… мы не встречаемся, — стреляю в Зою злобным взглядом, а на Макса вообще в этот момент смотреть не хочу, хватает и его приглушенного смеха.

— Что я такого сказала? — искренне не понимает Зоя, и я снова толкаю её ногой под столом.

— Ай!

— Хватит, Зоя.

— Нет, ну а что я такого сказала?

— Я тебя понял, Зоя, — как бы невзначай вставляет Макс, и я разворачиваю к нему голову. Не выдерживаю взгляд и принимаюсь активно ковыряться вилкой в тарелке.

— И чтобы никаких секретов!

— Зоя!!!

Убью её. Просто убью.

На пятый урок Яроцкий не приходит. И всё-таки, у нас друг от друга слишком много секретов. У него. И у меня тоже.

Урок физкультуры проходит в зале. Совмещены два класса: наш и 11 «В». Девчонки возможности посплетничать не упускают, пока ждут учителя; так и чувствую их любопытные, и даже осуждающие взгляды на себе.

— Да что он в ней нашёл? — вроде и шепчутся, но так чтобы я наверняка слышала.

— Она же страшненькая. Бледная какая… так и не скажешь, что за границей отдыхала.

— Да-а… и что только Яроцкий в ней увидел?

— А ты прикинь, как Вероника себя чувствует?

— Угу, не позавидуешь. Вовремя она за голову взялась.

— Не слушай их, — Зоя толкает меня в бок. Зоя уже в форме и в кроссовках, готова к занятию.

— Да я и не слушаю, — пожимаю плечами.

— На тебе лица нет.

— Трахнет её и бросит, — громче говорить начинают.

— Да сто пудов!

— Не слушай! — Зоя вновь толкает меня в бок. — Когда папа в ночную уходит?

— В пятницу.

— Значит, в пятницу и сделаем это.

Выпрямляюсь, как струна, по коже ледяная дрожь проносится.

— Зоя…

— Времени нет. В пятницу. Всё, Лиз. Сделаем по-быстрому и уберёмся. Бабуля нас прикроет.

— Нет, не прикроет.

— Прикроет! — Зоя в меня глазами стреляет. — А когда уснет, мы и свалим тихонько.

— Ох, Зой… — тяжело вздыхаю, потирая лицо ладонями.

— Она ж ещё и целка, да? — вновь разговор невольно слышу и скукоживаюсь вся.

— Не надо, Зоя! — шиплю, притягивая её к себе за рукав, потому что та уже в атаку бросаться собирается. — Они только этого и добиваются. Провоцируют.

Зоя шумно выдыхает и всё же опускается на скамью рядом со мной.

— А с другой стороны Яроцкий тоже давно уже не айс. Я даже поздравила Светлакову, что она его бросить решила.

— О, как! — посмеивается Зоя. — Слыхала? Всё, ты не разлучница, Лиз. Можешь расслабиться.

— Ага, особенно после того, что папа сказал, — продолжают свои сплетни.

— Точно. На фиг этого Яроцкого. Тот ещё псих.

— Весь в мамочку.

И дружное хихиканье эхом проносится по залу, когда я не сдерживаюсь и всё же удостаиваю эту весёлую компанию девчонок презренного взгляда.

— Так это, правда? — говорит одна из них и на меня как бы случайно косится.

— Слышала, как они с мамой на кухне обсуждали то, как хорошо, что мы с сынком психопатки в одном классе не учимся, — блондинка перебрасывает длинные кудри за спину и стреляет в меня гадким взглядом. — Не повезло некоторым.

— О чём она? — непонимающе протягивает сбоку Зоя.

— Ага, — весело протягивает та же блондинка, вспоминаю, что её вроде бы Настя зовут, — прикинь, как я офигела?

— Ещё бы… Мамаша психа из психушки сбежала. Спать страшно. Лучше бы она сдохла там.

Не помню, в какой момент поднялась на ноги. Не помню, как делала шаги. Помню лишь, как Зоя что-то вслед закричала, а я в этот момент уже хватаю эту блондинистую суку за грудки и вздёргиваю на ноги.

В ушах звенит, голова идёт кругом, но впервые в жизни меня одолевает такая слепая ярость, когда я собственными руками готова размазать эту дрянь по стенке. И плевать, даже если она лгала!

Блондинка смотрит на меня во все глаза и ещё что-то пытается сказать, как вдруг раздаётся громкий хлопок и её голова круто разворачивается вбок, а на щеке пылает красное пятно.

Я не трогала её…

Это неё…

Я не трогала её.

Кулаки разжимаются, и блондинка со звонким всхлипыванием падает на скамью, прижимая ладонь к щеке.

— Услышу ещё хоть слово об этом и клянусь, убью тебя на хрен! — свирепо шипит Вероника, хватая блондинку за волосы.

— Поняла… поняла… прости, — рыдает та, и за нашими спинами раздаётся свисток Дмитрия Александровича.

— Хочешь что-то добавить? — горящими злобой глазами Светлакова смотрит на меня. — Давай, пока я держу её!

— А ну-ка прекратить! — кричит учитель, шагая к нам. — Светлакова! Отпусти её! Ты что творишь?! Ты что… ты… ты… ты УДАРИЛА ЕЁ?!

— А это не я, — легкомысленно улыбается Вероника, будто от грязи отряхивая ладони. — Да, Насть? — кивает блондинке. — Кто тебя ударил? Багрянова?

— Д-да… Да, — нерешительно кивает Настя и все подружки хором это подтверждают.

— Багрянова!!! — закипая от возмущения, кричит Дмитрий Александрович. — Живо!!! К ДИРЕКТОРУ!!!

ГЛАВА 30

Антон Павлович уже минут десять выхаживает по своему кабинету, отстукивая каблуками по старому паркету и молчит. Сложил руки за спиной, лоб нахмурил, ходит и молчит. Раздумывает, скорее всего, над тем, какой подход ко мне подобрать, как не сорваться и не накричать, как не выплеснуть на меня возмущение от сложившейся ситуации и не переборщить. Ведь это я якобы сделала. Я, а не тот, кого без лишних опасений можно отчитать по полной программе.

Сижу в мягком стуле напротив директорского стола и ничего не чувствую. Ни обиды, ни злости на Светлакову, которая подставила меня, ни на блондинку Настю и её подружек, которым смелости не хватило озвучить правду.

Вообще ничего не чувствую, кроме… кроме тревоги за Макса. Такой острой, что приходится заставлять себя сидеть на месте и ждать пока разбирательство с директором закончится, чтобы потом умчаться из школы, найти его и… И… как я спрошу у него об этом?

«Где твоя мама, Макс? Правда, что она в психиатрической клинике лежит»?

Нет. Так нельзя. Я всё ещё не считаю, что имею достаточное право задавать ему подобные вопросы. Поцелуй — это не билет в каждую дверку его души. Наш поцелуй — только начало долгого пути. Самое начало.

— Итак. Лиза, — наконец выбрав способ действий, Антошка опускается за свой стол, складывает на нём руки и смотрит одним из тех взглядов, каким обычно в душу психологи залезть пытаются. — Прежде чем я позвоню твоим родителям, давай обсудим это ещё раз. Спокойно, без эмоций. Хорошо?

Киваю.

— Вероника? — Антон Павлович смотрит на Светалкову занимающую один из стульев стоящих в ряд у стены, и та также кивает без особого энтузиазма.

— Лиза, — и вновь в меня взглядом вперился. — Это правда, что ты… ты ударила Настю Абрамову по лицу?

— Нет.

— Лиза, — с нажимом. — Поверь, что в данной ситуации ложь только усугубит дело. Родители Насти уже едут в школу. Твоей маме я позвоню сразу после нашего разговора, и как только все соберутся здесь нам предстоит разобраться со всем мирно и как можно тише. Данные инциденты в школе не приемлемы, понимаешь? Ты ведь хочешь, чтобы всё разрешилось без последствий?

— О каких последствиях вы говорите? — смотрю на директора хмуро. — Меня выгонят из школы?

— Нет, — Антошка снисходительно кивает. — Не выгонят, если мы решим эту проблему тихо и пойдём друг другу навстречу.

Это просто смешно!

— Я не делала этого. Я не била Абрамову!

— Все это видели. Вероника, — директор смотрит на Светлакову. — Ты вмешалась в драку, верно?

Светлакова хило пожимает плечами:

— Наверное.

— Но это не так! — возмущение берёт надо мною верх. — Это не так, Антон Павлович.

— Ты, Лиза, схватила Абрамову за… как это правильно выразиться? Ты… ты схватила её и толкнула в стену. Разве нет?

Молчу. Чувствую, как кровь начинает бурлить в ушах, а кулаки до боли в пальцах сжимаются.

— Не отрицаешь. Это хорошо, — строго смотрит на меня директор. — Более того, насколько мне известно, это не первый инцидент, когда ты позволила себе распускать руки в стенах школьного учреждения. Вероника… я всё верно говорю? Лиза ударила и тебя, так ведь?

Поверить не могу…

Боже, просто поверить в это не могу!

Смотрю на Светлакову во все глаза и испытываю такой коктейль чувств, что даже не знаю: плакать мне или смеяться.

А Светлакова даже бровью не ведёт. Смотрит в ответ ледяными, полными ненависти глазами и таким фальшивым, страдальческим, оскорблённым голосом отвечает: