— Опять эти двое! Нет! Ну, сколько можно уже?! — Ольга Альбертовна хлопает журналом по столу. — Мне рассадить вас, или что?!

— Да! — с энтузиазмом восклицаю.

— Нет, — вяло вставляет Яроцкий, опуская мою поднятую руку. — Простите, Ольга… эм-м… как там?

— Альбертовна, — шиплю, поджимая губы.

— Альбертовна, — кивает Яроцкий. — Всё время забываю. Мы больше не будем, Ольга… Как там?

— Последнее замечание.

— Давай свалим? — Макс выхватывает учебник у меня из рук и бросает на парту. — Прямо сейчас?

Игнорирую. Открываю тетрадь и принимаюсь записывать название сегодняшней темы, а также приказываю этим диким крылатым созданиям внутри живота впасть в посмертную спячку. И взгляд этот, будто дыру мне в виске просверлить пытается, чувствую.

Да что не так вообще? Откуда столько веселья?

— После этого урока жду тебя возле раздевалки, — звучит как утверждение.

Не сдерживаюсь и вновь одариваю Яроцкого взглядом а-ля «Да что тебе от меня надо?»

— Физкультура, — многозначительно играет бровями тот. — Следующая. Ты ведь всё равно не ходишь?

— Это не значит, что я буду её прогуливать, — отворачиваюсь и тихонько добавляю: — Ещё и в компании с тобой.

Не отвечает. Украдкой поглядываю, как с задумчивым видом в окно смотрит на залитый осенним солнцем внутренний двор. Погодка сегодня и вправду сравнительно хорошая, солнце пусть и холодное, а порывы ветра достаточно сильные, но дождя, по крайней мере, нет и небо чистое.

— У раздевалки, — спустя время повторяет Макс, и тут до меня доходит!

— Четвёртое задание? — шиплю с циничным пониманием.

— Слишком просто, — встречается со мной глазами. — Всего лишь моя просьба.

О, теперь мы оказывается и так умеем? Кто бы мог подумать.

Стоит почаще напоминать этим чудовищным бабочкам в животе, что парень напротив — мой куратор в больной игре, которая всё ещё не закончилась!

Сразу после звонка, сгребаю все вещи в рюкзак, подхватываю Зою под руку и пытаюсь как можно быстрее сбежать от Яроцкого и Ольги Альбертовны, которая провожает меня крайне недовольным взглядом.

— Быстрее, — шепчу Зое, которая еле тащится, на ходу бросая в сумку вещи.

— Лиза. Останься на минуту.

— Ну вот, — вздыхаю, прикрывая глаза.

— Я подожду, — Зоя кивает на биологичку, которую, судя по лицу, ох как распирает отчитать меня за поведение.

Так и случается. Приходится заверять Ольгу Альбертовну, что подобное больше не повторится, и жаловаться директору, и уж тем более моим родителям вовсе ни к чему. В итоге решает поговорить с классным руководителем о моей пересадке и выпроваживает за дверь.

— Говори, чтобы со мной посадили, — теперь Зоя идёт слишком быстро, словно урок физкультуры — её любимый урок.

— Аня выздоровела. Меня к тебе не пересадят.

— А ты я смотрю не больно-то и хочешь, м?

— С чего это? — фыркаю, толкая дверь на лестницу, и принимаюсь сбегать на первый этаж.

— Что у вас? — усмехается в спину Зоя. — Люблю, куплю и полетели?

— Ещё громче скажи, а то тут же так пусто, никто не слышит!

— Да пофиг как-то.

— Это потому что тебя никто не целовал на глазах у сотни народа и на камеры не снимал.

— Точно, — с грустью вздыхает. — А жаль.

— Так. Направо не смотри, — вновь хватаю Зою под руку и быстро шагаю по коридору первого этажа к спортивному залу, делая вид, что вовсе не замечаю Яроцкого у дверей раздевалки.

— Это что? Это он тебя что ли…

— Молчи Зоя! Просто иди!

— О, у Яроцкого такое же пальто как у тебя? Прикольно.

— Что?!

Кто разрешил ему брать моё пальто?

Эта секундная остановка выйдет мне боком, уверена. Секунда, за которую Яроцкий успевает перехватить меня у Зои, вцепиться в локоть и потащить за собой.

— Прикроешь! — поднимает два пальца в воздух, будто команду Зое отдаёт.

— Тебя, или её?! — в непонимании кричит Зоя вслед.

— Забавная у тебя подружка, — ухмыляется, толкая от себя входную дверь, и следом толкая через порог меня.

— Я никуда не пойду! — пячусь. Да кто вообще ему столько прав дал?!

Толкает в спину через порог второй двери и вот я уже на крыльце!

С возмущённым видом складываю руки на груди и сдуваю с лица прядь волос.

— Сказала, что никуда не пойду. Ты оглох?

— Какая же ты сложная! — хмурится, набрасывает мне пальто на плечи и застёгивает на первую пуговицу. — Ну и не иди, — подхватывает под ноги и забрасывает к себе на плечо, так что я даже дёрнуться не успеваю. — Полетели.

— Поставь на место! Поставь меня на место, говорю! Нас опять все снимают!

— Тебе не всё равно? Может это единственное, что им счастье в жизни приносит?

Наконец Яроцкий соизволяет опустить меня на землю, и только я собираюсь без лишних слов зашагать обратно к школе, как замечаю — кивает в бок, где рядышком со школьными воротами припаркован…

— Я же сказала, что больше никогда в жизни…

— Это не мотоцикл, — перебивает. — Всего лишь мопед.

— Мопед?.. А, ну да, мопед. Теперь мне однозначно полегчало.

Смотрю на махину довольно потрёпанного вида, словно на ней долго кто-то неумелый катался, и тем же взглядом смотрю на Яроцкого, который уже перебрасывает ногу и опускается на сидение.

— 60 км/ч — максимальная скорость, — с таким разочарованным сказал, будто его кто-то заставляет ездить на ЭТОМ. — Но я буду ехать ещё медленнее, обещаю. — Делает крестик из пальцев и с преувеличено серьёзным видом добавляет: — Клянусь.

И почему я всё ещё на месте стою?

— Держи, — протягивает мне шлем. — Для страховки. Гнать не буду. Ну? Ждёшь, пока вся школа с тобой попрощаться выйдет?

Чёёёрт! Откуда вас столько здесь? Только младшие классы, что ли посмотреть не вышли?

— Ну, — подгоняет, тряся шлемом.

— И куда ты меня везти собрался?

— Узнаешь.

— Сейчас скажи.

— Не доверяешь?

Сужаю глаза:

— А должна?

— Ну, я же обещал не врать тебе. — Вновь трясёт шлемом.

Смотрю на него и даже глазом не веду.

Запрокидывает голову к небу, раздражённо вздыхает, выпуская изо рта облачко пара, и вновь смотрит на меня:

— А если мы все завтра умрём?.. — Щурит глаза. — Последнее о чём будешь думать ты, так это о том, что провела последний день в своей жизни в тухлой школе, вместо того, чтобы провести его так, как хочется.

— Откуда знаешь, чего мне хочется?

— Ну, ты ведь всё ещё здесь.

Вот же…

Хочется попросить его не улыбаться так. Хотя бы при мне. Ненавижу эту его победную улыбку, слишком хорошо она обезоруживать умеет, мозг в вату превращает, толкает на самые безрассудные поступки, о которых ещё час назад и подумать не могла. Но вот я сижу на мопеде за спиной Яроцкого, обнимаю его так крепко, как только могу и вдавливаюсь всей грудью ему в спину. Страшно не потому, что подо мной рычит мотор и мопед катит по улицам города — в детстве с папой на велике и то быстрее каталась, — страшно от мысли: если я добровольно пошла на это, то как далеко вообще могу зайти?..

Макс не солгал — тащимся, как черепаха. Так медленно едем, что даже попросить хочется немножечко поднажать. Перчатки остались в рюкзаке, а рюкзак за спиной, и пальцы сцепленные в крепкий замок на животе Яроцкого уже порядком замёрзли.

— Скоро? — кричу ему на ухо.

Кивает в ответ. Как и десять минут назад. Как и двадцать минут назад.

Понятия не имею, куда мы едем, понимаю лишь то, что мы уже практически на окраине и мне это совершенно не нравится. Время раннее, большинство людей на работе, даже на центральной набережной практически ни души, так что же мы здесь забыли — на старой набережной, посетителями которой в это время года является лишь свора бродячих псов?

Мопед продолжает катить по разбитой дороге, подпрыгивая на кочках и ямах, дома становятся старыми, двухэтажными, некоторые окна забиты досками, из других — разбитых, — ещё выпархивают старые занавески. Не так давно эти дома определили под снос для полной перестройки старого района. Я не часто здесь бывала, можно даже по пальцам одной руки сосчитать. Но папа в детстве жил в одном из этих заброшенных домов, и когда я была маленькой, часто рассказывал о том, как проходило его детство. А ведь раньше это был центр города, пока его не начали активно расстраивать. Теперь же, центральная набережная обустроена в лучшем виде — всё для отдыхающих, а вот это страшное местечко власти обещали привести в порядок за пару-тройку лет, построить туристический комплекс и аквапарк. Пока не особо прогресс заметен.

Яроцкий глушит мотор недалеко от старого причала, помогает мне слезть с мопеда и освобождает голову от шлема. Дрожа от холода, тут же принимаюсь прыгать на месте и растирать замёрзшие ладони.

Без слов и всяких комплексов расстёгивает молнию на моём рюкзаке за спиной и застёгивает обратно. Водружает кепку мне на голову, а следом и капюшон от байки набрасывает.

— Ветер, — поясняет как бы невзначай.

«Ветер. Угу», — для чего-то повторяю мысленно.

— А что мы здесь делаем? — оглядываюсь.

Макс запрыгивает на такой же полуразрушенный, как и всё в этом районе каменный парапет, прячет руки в карманах бомбера и несколько минут смотрит на бушующее море. Ветер играет с его волосами, куртку как парусник надувает на спине, бросает в лицо мелкие брызги воды и, наверное, мне стоило бы отвернуться, заставить себя найти зрелище поинтереснее, но… не могу. Не могу глаз от него отвести, и вот холод уже кажется сущим пустяком, порывы ветра вовсе не обжигают кожу, и тревога куда-то исчезает, потому что внутри вдруг так тепло становится, так спокойно, как если бы вдруг лето началось, тёплое солнышко согрело кожу, птицы запели, бабочки ожили… Бабочки… Опять эти бабочки. Их стало слишком много в моей жизни.