–Собственное дело, особенно если мы говорим о чем-то большом и серьезном, это поезд, который идет без остановок. Ты не можешь сойти тогда, когда тебе заблагорассудится. И даже тогда, когда ты безумно устанешь от вечной дороги и тебе захочется передохнуть в кафе с аппетитным названием «Полустанок». Ты можешь только выброситься из состава на полном ходу. Но после этого отчаянного шага от тебя наверняка уже почти ничего не останется.

– Боже мой, как же красиво ты говоришь. Твоя речь – сущий нектар для моих ушей. – С Аистом и Анне хотелось обдуманно строить фразы.

Ей было с ним интересно. А он влюбился в нее с первого взгляда и, что называется, без памяти. Его интересовало все, чем увлекалась она – от работы и путешествий до походов с спортзал и к психиатру. И он жадно поглощал все эти интересы, желая участвовать во всем и сразу.

С подачи Анны стал завсегдатаем спортклуба, поставив перед собой четкую цель улучшить осанку и накачать мышцы.

Познакомился с Анниным психиатром и выявил у себя парочку детских фобий, с которыми ради эксперимента стал прилежно бороться.

Что же до путешествий – и тут их с Анной взгляды совпадали. Оба были без ума от перемены мест и впечатлений и уже буквально на втором свидании забронировали билеты в Ниццу, так как оба там ни разу не были, а Лазурный берег был в списке мест, которые следовало обязательно посетить.

Еще Аист обожал рестораны «на высоте» и мог часами проводить на лучших панорамных верандах столицы, не просто «рассиживаясь», разумеется – он устраивал тут «мобильный офис», назначая многочисленные деловые переговоры и встречи с друзьями, которые все по совместительству и являлись опять же партнерами по бизнесу.

Без сомнения, весь этот антураж новой красивой жизни и важных состоятельных людей вскружил Анне голову и ей показалось, что она нашла достойную замену Деймону. Она не переставая сравнивала Аиста с Деймоном и искала и находила отличия в пользу первого. Хотя и общего было предостаточно. Лимитированные арабские духи, которыми пользовался только Деймон, были в числе особо любимых и у Аиста. Солнцезащитные очки редкой американской марки «Мауи Джим», которые продавались в редких дьюти-фри, были единственными, которые признавали, как Деймон, так и Аист. Такие совпадения сложно было придумать нарочно. И потому Анна усматривала в них тайный высокий смысл. Знаки. Но для верности решила все-таки позвонить Раде.

– Анечка, ты же знаешь, я по телефону не консультирую. – Несмотря на «дружбу» строго ответила Рада. – Но для тебя сделаю исключение, так как график приемов у меня на этот месяц уже расписан. Чувствую, у тебя что-то срочное?

– Да, Рада, понимаю, что по телефону тебе сложно «считывать», что у меня творится, поэтому попытаюсь в двух словах рассказать все сама. В общем, мы с Деймоном перестали встречаться, он отдалился, мы уже два с половиной месяца не были близки. Я призналась ему в любви, а он оттолкнул меня… И я встретила другого. Мне с ним хорошо. Попробовать?

– Понимаю твое желание поскорее залечить раны. Но так ты Деймона не забудешь. А вот он, если узнает, что ты была с другим, уже не сможет принять тебя обратно.

– Это притом, что он сам неизвестно с кем?

– Мужчина – это другое. А женская неверность глубже. Женщины изменяют не только телом, но и душой.

– Но мы больше не вместе. Я сделаю так, что он не узнает.

– Он – узнает. Ну смотри сама. Я вижу, ты сама уже все решила. Если действительно не можешь больше терпеть – действуй.

– Рада, спасибо тебе.

– Не за что, дорогая. Не пропадай, приезжай повидаться лично.

– Обязательно. В скором времени.

-39-

Выдержав «правило трех свиданий», Аист пригласил Анну к себе домой, а жил он не где-нибудь, а в «высотке на Котельнической». Для Анны само по себе посещение легендарного дома уже было событием. И она без колебаний приняла приглашение.

До чего легко не бояться выдать свойинтерес, когда не любишь! Анна совершенно не думала о том, что подумает о ней Аист – они виделись всего в третий раз и Анна уже готова была пойти на сближение. Она думала только о себе – а вернее,о Деймоне, что бы еще такое сотворить, чтобы перестать постоянно вспоминать о нем.

Чего стоило одно только фойе этого дома-истории – огромное, как в советском пансионате, и консьержка не в каморке, а на виду, за столом, встречает и провожает, каждый раз устраивая жильцам, а тем более их гостям мини-экзамен.

Аиста с девушкой под руку строгая хранительница подъезда встретила сухой, но приветливой улыбкой. Из чего Анна заключила, что Аист нечасто позволяет себе водить сюда девушек.

Начинку лифтов заменили на современную, но на общем монументальном антураже дома это не сказалось. Домчали на семнадцатый этаж и Анниному взору открылась вполне обычная квартира под номером 600. Большую, но не огромную по нынешним меркам жилплощадь ремонтировал и обставлял явно не Аист, а кто-то сильно взрослее него. Тут даже был коричневый лакированный стеллаж во всю стену, точь-в-точь как у Анниной мамы. Обычный стеллаж из эпохи, когда у всех все было одинаковое. Даже полотенца в ванной – и те были старинные, советские, но, надо отдать должное Аисту, в очень хорошем состоянии.

– Ты живешь здесь один?

– Теперь да. Родители переехали в Питер. Папа – дипломатический работник. Его перевели, а квартиру оставили. Я уже без малого десять лет живу здесь один.

– Ты все оставил в точности так, как делали родители? В этом есть что-то завораживающее. Как будто попадаешь в прошлое.

– Папа категорически против что-то менять. Даже такую казалось бы мелочь полотенца, видишь. Первое время он даже не соглашался, чтобы я тут жил. У него сумасшедшая мечта была, оставить этот кусочек прошлого без изменений, законсервировать этот особенный для него успешный фрагмент его жизни. Чтобы, всякий раз сюда попадая, вспоминать, кто он такой, кем был, чего добился.

– Эта высотка – легендарное место. Я всегда мечтала тут побывать.

– Ну вот, побывала. Как видишь, ничего особенного. Иди же ко мне.

Аист потянул Анну к себе и начал жадно целовать, а потом повел в свою комнату. Они прошли мимо родительской спальни, которая была как будто законсервирована – сюда сыну явно не разрешалось наведываться и он, по всей видимости, послушно чтил установленные родителями правила, даже когда их не было дома, и он уж точно не мог быть, как в детстве, застуканным. Прочитав мысли Анны, Аист пояснил:

– С детства привык считать эту комнату чем-то неприкосновенным. Теперь даже в голову не приходит не то что поваляться на родительской кровати – без надобности переступить ее порог.

– Мне было бы интересно однажды познакомиться с твоими родителями. По всему выходит, что они очень интересные люди!

Ничего не значащее замечание Анны было радостно воспринято Аистом как аванс, означавший ее к нему серьезное отношение. Он с самого первого знакомства стал очень трепетно относиться к Анне, дорожить, бояться потерять. Он как будто предвидел неотступность какой-то катастрофы, но всей душой хотел верить в лучшее, ведь в реальности, несмотря на дурные предчувствия какой-то «неясной этиологии», все складывалось так хорошо! Он наконец, в конце четвертого десятка, повстречал девушку своей мечты – это он понял с первого взгляда и продолжал убеждаться в этом каждую минуту, проведенную в ее обществе.

-39-

С девушками Аисту хронически не везло. Еще в институтские годы у него были отношения с одногруппницей. Он ее, прямо скажем, не любил, но ему нравилось просто проводить с ней время – гулять по«закрытым»клубам, готовиться к экзаменам, заниматься сексом. По всем пунктам Аист Ларису использовал, не находя в этом чего-то нечестного или постыдного. А Лариса Аиста полюбила. И забеременела. Последовало тягостное объяснение. Аист признался, что девушку не любит, но, если она ни в какую не готова на аборт, возьмет ее в жены и будет воспитывать ребенка. Ее такой вариант не устроил. Ей любовь подавай. Тогда кареглазая Лариса оставила ребенка и прекратила всякое общение с Аистом, не пожелав ему добра.

И как раз после этого случая и началась полная неудач личная жизнь Аиста. Девушки обращали на него внимание, некоторые даже «западали», но стоило ему показать серьезность своих намерений, его бросали, причем всегда как-то безобразно – уходя к другому, изменяя, одна даже ухитрилась украсть у него часы «на прощание».

Кто-то должен был разорвать этот порочный круг повторяющихся неудач, и Аисту отчего-то вдруг привиделось, что это будет Анна. Анна, сама жизнь которой была сплошной неопределенностью. Анна, которая сама не знала, где и с кем окажется завтра.

Впрочем, никто из нас не знает этого про себя наверняка.

Аист бережно подтолкнул Анну на кровать, представлявшую собой разобранный диван с постеленным прямо поверх обивки простеньким постельным бельем типа «бязь», желтым в синий цветочек. Раздел и начал целовать все тело, по сантиметру, словно помечая свою территорию. Особенно много внимания досталось заветным уголкам, которые сулили наибольшее удовольствие. Анна позволила себе совершенно расслабиться и ничего не делать. Она просто получала удовольствие каждой клеточкой тела, абсолютно не думая о партнере, не собираясь давать ничего взамен. Просто эгоистично пила энергию из его сосуда, даже не помышляя о том, не мучает ли жажда ее партнера. Сама близость доставила Анне ничуть не меньшее удовольствие, чем прелюдия.

Сливаясь с текучей сущностью Аиста, она превращалась в дикую кошку, выпуская на волю все свое животное существо и совсем не думая о последствиях для того, кто оказался с ней рядом. По завершении Анна отметила для себя: «Это было очень качественно. Ничуть не хуже, чем с Деймоном. Но по-другому. И как будто был кто-то третий. Как будто Деймон наблюдал, а мне нравилось причинять ему боль».

Аист был в слепом, немом восторге от Анны. После он снова испещрил поцелуями все ее идеальное по его мнению тело, попутно говоря комплименты. Анна все старалась воспринимать сквозь прикрытые веки – она пока еще боялась, что взгляд на тело Аиста явит собой слишком разительный контраст с тем, что она привыкла лицезреть в последние месяцы. Да она почти забыла, как это было с Деймоном. Она готова начать все сначала. Может Аист – вот кто ее судьба.