— Пенни за ваши мысли, Донна? Я уже испугалась было, что мы вас там потеряем. Собиралась повесить вам на грудь табличку с надписью: «Нормальная служба возобновится как можно скорее».

Донна откинула голову и громко рассмеялась.

— Знаете, Каролина, вы такая смешная! Вы как доза лекарства. Я так рада, что встретила вас сегодня. Право же, очень рада!

Каролина улыбнулась в ответ, но улыбка вышла несколько грустной:

— Я тоже рада, что встретила вас. И спасибо за щедрое угощение для моих детей. Да и вообще…

— Можно мне мороженого? Ну пожалуйста! — с умильной гримаской попросил Майкл Джозеф.

Донна улыбнулась маленькому мальчику и сказала:

— Сегодня, Майкл Джозеф, ты можешь съесть все что захочешь!

Он в восторге захлопал пухлыми ручонками.

Джорджио лежал на своей койке в камере и изводил себя воспоминаниями о последнем свидании с женой. Глаза его были устремлены на фотографии Донны, приклеенные к стене возле его постели… Он все никак не мог поверить, что Донна оказалась способной так резко обойтись с ним. Никогда, ни разу за всю их совместную жизнь она ничего подобного не делала. Он испытал сильное потрясение, внезапно осознав, насколько остро нуждается в ней. Особенно теперь, когда и дом, и бизнес — все записано на ее имя. Буквально все, ради чего он работал и что построил. Один дом стоил столько, что эта сумма могла составить небольшое состояние. А деньги были нужны. Ему до настоящего момента и в голову не приходило, что Донна может взбунтоваться. Она ведь всегда делала именно то, что он хотел. «Однако, — мелькнула мысль, — и меня никогда не сажали в тюрьму на долгие восемнадцать лет…»

Тут в камеру ворвался Тимми. Он весь так и сиял от радости.

— Все в порядке, Джорджио, сын мой? У меня только что так здорово прошло свидание с моей старухой и с обеими моими девочками. Одна, правда, из них беременна, но тут все в порядке, потому что ее типчик хочет жениться на ней: мои брательники за этим присмотрят. Хороша семейка, а? Что бы мы делали без нее? Посмотри-ка сюда!

Тимми сунул Джорджио под нос фотографию девушки в возрасте двадцати-двадцати одного года с младенцем на руках. Ребенок, девочка примерно двух лет от роду, была похожа на мать. Сразу видно было, что они — мать и дочь.

— Вот моя Трэси. А ее маленькую дочку зовут Коринн. Миленькая малышка, не правда ли?

Джорджио молча кивнул.

— Они обе у меня очень хорошенькие. — Тимми поцеловал фотографию и улыбнулся: — Догадайся, что мне сказала моя старуха? Видел молодого парня, который только что прибыл в крыло? Брумфильда? Ну, такой мозгляк… Он здесь за то, что приставал к маленьким детям, кусок дерьма! Кажется, он изнасиловал пятилетнюю девочку. Я-то думал: мол, забавный парень, потому что в отличие от других хмырей он никогда не рассказывал о своем деле. Я ему покажу дело, долбаному гаду! Принял его за хорошего парня, ну, знаешь, тихоню такого. Ох, я и вздрючил его сегодня ночью! Погоди, я еще скажу Левису. Он вынет все кишки у тюремщиков за то, что они не проинформировали его. Держу пари, они выжидают, чтобы затем перевести Брумфильда в одиночку. Чтобы у него была собственная камера, представляешь? Боже ж ты мой, мы тут и так сидим все в тесноте и к тому же должны нюхать, как эта крыса смердит!

— А он и правда такой придурок? — с отвращением спросил Джорджио.

Тимми кивнул.

— Конечно, чтоб он сдох! Представь только: он будет тут сидеть с нами. Но, очевидно, парень все-таки немного шизик. Ну, может, и не вполне… Он еще больше рехнется, когда я с ним расправлюсь, с извращенцем поганым! Изнасиловал маленькую девочку, совсем ребенка. Она еще даже не ходит в школу. Ей пришлось накладывать тридцать швов, после того как он ее оприходовал. Ничего удивительного, что он любит смотреть детские передачи, а? Наверняка кончает от них… — И Тимми затопал вон из камеры, чтобы разнести новости по всему крылу.

Джорджио был потрясен. Парню явно грозила смерть или в лучшем случае серьезное увечье. Джорджио не мог отыскать в себе ни на йоту сочувствия к парню. У большинства мужчин в крыле были либо собственные дети, либо племянницы или племянники. И даже геи ненавидели педофилов. В этом месте педофилы считались мразью, но так оно и должно быть! Ни у кого не было времени, чтобы пестовать у себя «синдром социального работника», и не принимались во внимание доводы, что над подобными людьми в детстве, скорее всего, тоже надругались. Большинство заключенных происходили из неблагополучных семей, где над детьми всячески измывались, били и делали с ними что угодно; однако заключенные боготворили детей. И не могли ни понять подобного, ни найти оправдание тем, кто надругался над ними. Просто не способны были таких подонков прощать. Здесь даже истинные католики не проявляли ни на унцию милосердия по отношению к педофилам.

Все придерживались единого мнения: от таких мерзавцев надо избавляться — отправить их в больничное отделение или вообще вышвыривать из тюрьмы. Человеку, случайно убившему ближнего в драке, воздавали должное. Но горе мужчине, убившему девушку на безлюдной дороге или в каком-нибудь другом опасном месте. Такова была общая установка в тюрьме, и надзиратели принимали это как должное, поскольку даже они соглашались в душе с таким подходом. Они и сами не преминули бы засунуть Брумфильда в крыло, где содержались особо тяжкие преступники.

Джорджио наконец выбросил растлителя малолетних и его проблемы из головы: он не стоил того, чтобы на него тратить время или силы. Брунос медленно побрел в комнату отдыха, которая сейчас была почти пуста, сел там за низенький столик и принялся машинально тасовать колоду карт, пытаясь придумать, что бы такое написать Донне, отчего она склонилась бы к его образу мыслей: «Мне надо выбраться отсюда, а она — единственный человек, которого никто не заподозрит в соучастии». Он уже знал, как это можно сделать. Все, что ему для этого нужно, — ее содействие. И тогда ему удастся вернуться домой целым и невредимым.

Самуил Брумфильд вошел в комнату и улыбнулся Джорджио. Но Брунос быстро опустил глаза, исподтишка продолжая разглядывать парня: тот переключал каналы телевизора, пока не нашел детскую передачу. Джорджио незаметно следил, как Брумфильд завороженно наблюдает за детьми, которые на экране бегали в помещении и играли в телевизионной студии.

Промучившись три часа в плотном дорожном потоке машин, Донна припарковалась возле многоэтажного дома в Ист-Хэме.

— У вас есть время зайти ко мне и по-быстрому выпить кофе, Донна?

— Да. — Донна помогла Каролине и детям выбраться из машины. Заперев «Мерседес», она пошла за ними в дом.

Вестибюль был полон мусора: старых газет, банок из-под кока-колы и рекламных листков. Открылась дверь лифта, и Донну обдал запах мочи — человеческой и собачьей.

Они вышли на седьмом этаже; все с облегчением вздохнули, набирая в грудь побольше свежего воздуха. Донна удивленно отметила, что Каролина отпирает дверь, поочередно вставляя в три замка три ключа: два длинных и плоских, как долото, и один круглый в сечении. В холле в отсутствие хозяев царила темнота. Войдя в квартиру, Каролина сразу включила в коридоре свет.

— Нам приходится жить при электрическом свете круглый год. Входите, Донна. Майкл Джозеф, снимай куртку и положи ее на кровать. Вонн, иди убери коляску в шкаф. А я пока поставлю чайник.

Донна прошла за ней по коридору в гостиную. Дверь из гостиной вела на кухню. Донна с интересом оглядывалась по сторонам в этой опрятной квартирке: стены в гостиной были окрашены в бледно-зеленый цвет, обитый темно-зеленой синтетической тканью диван и два кресла к нему располагались с таким расчетом, чтобы высвободить как можно больше места; стоял здесь и телевизор в темно-коричневом деревянном корпусе. Большие окна закрывали темно-зеленые, собранные в складки, бархатные портьеры. На небольшом кофейном столике были расставлены красивые безделушки, а в шкафу светлого дерева стояли книги и посуда из резного стекла. Общее впечатление складывалось благоприятное.

— Как здесь мило!

— Ну, а почему вы говорите об этом с таким удивлением? — усмехнулась Каролина. — Мы с Вейном обустроили это гнездышко как раз перед тем, как он попал в тюрьму. Несколько недель назад я покрыла стены эмульсионной краской. Благодаря этому их можно содержать всегда свежими и чистыми… — и она скрылась на кухне, куда направилась, чтобы поставить чайник.

— Держу пари, у вас прекрасный дом! — прокричала Каролина оттуда. — Наверняка с бассейном и всем остальным.

Донна пришла к ней на кухню и села за небольшой стол под окном.

— Да, дом хорош. Большой! К нему больше всего подходит такое определение. Но он не такой уютный, как эта квартира.

Каролина про себя удивилась прямоте ее ответа.

— Вы еще не решили, что будете делать?

Донна покачала головой и зажгла сигарету.

— Мне еще очень многое надо обдумать.

Каролина села напротив нее.

— Он не просил вас о разводе, нет? Очень многие, получившие большой срок, приходят к этому. Таков механизм самозащиты: прежде чем вы натянете ему нос, он показывает нос вам.

— Нет, тут дело в другом, Каролина. — Донна оценила шутку. — Хотела бы я вам об этом рассказать, да у меня не хватит смелости.

Каролина пожала плечами:

— Поступайте, как знаете, девочка. Но если вам когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, вы теперь знаете, где меня найти. Я очень благодарна вам за то, что вы сегодня для нас сделали. Это было так мило с вашей стороны.

— Хотите, — верьте, хотите — нет, но это доставило мне удовольствие, Каролина.

В комнату вошел Майкл Джозеф. Он снял с себя куртку, а заодно и штанишки. После чего вскарабкался к Донне на колени, а она поцеловала его в макушку.

— Почему бы вам не остаться на ужин? У меня только яичница с ветчиной, зато мы будем искренне рады вас угостить.