– Ты, Валентина, не суйся в мужские дела, – посоветовал Лысый.

Он говорил особым доверительным тоном. Такими увещевательными голосами обычно разговаривают врачи и священники с очень истеричными особами, если не сказать с сумасшедшими. Валентина жалобно швыркнула носом и затихла. Надо молчать. Она прижала к разбитому носу бумажный истерзанный комочек.

– В мужских делах сам черт ногу сломит, женщинам в них не разобраться, – продолжал уговоры неугомонный полковник, – и ты не занимайся отсебятиной. А капитана мы придумали. Сами выдвинули, сами и задвинем. Носу больше не высунет. У нас таких не любят. Прав я? А, Валентина? – он нежно тронул Валин подбородок.

Она брезгливо отстранилась, прикрывшись измочаленной салфеткой. Полковник сердито засопел. Он натянуто помолчал и презрительно отвернулся. Включил чайник, чтобы занять свои руки. Шумно горячилась вода, выплескивая жгучую обиду на обстоятельства. Гудел кондиционер. Тревожно трещала телефонная трубка, небрежно брошенная на рычаг. Ощущение тревоги, спада земной силы витало в воздухе.

– Мой муж – честный и порядочный человек. Честнее капитана нет никого в управлении, – вдруг услышала Валентина собственный голос.

Голос шел изнутри, он звучал! Звенел! Переливался! Красивый голос до краев был заполнен любовью. Как кипящий чайник водой.

– Валь, ты не защищай мужика, ты ведь всего не знаешь. И никогда не узнаешь, – испуганно добавил Лысый и притих.

Чубарый полковник невольно залюбовался невиданным зрелищем. Раскрасневшееся лицо Валентины торчало из закутка, как победный вымпел. Глаза метали блескучие молнии.

– А кого мне еще защищать? – вскричала Валентина. – Лева чужой копейки за все годы не взял, неужели бы он пошел в банду?

– Вот мы и займемся выяснением обстоятельств, – хихикнул Лысый, – а ты у нас пока посидишь. Чтобы под ногами не путалась. А то смешаешь нам все карты. Знаю я тебя. Да что я, все управление тебя знает. Чудачка ты, Валентина. И Лева твой – чудак. Два сапога пара. И оба стоптанные.

И вдруг Лысый испуганно подавился. На него сверху надвигалась темная туча. Валентина нависла над ним, словно хотела погрести под собой бренные останки Лысого. Она трясла левой рукой над темными кудрями и все никак не решалась схватить за ускользающий кончик увертливого чуба.

– Обижаете, полковник, – сказала Валентина, пряча непослушную руку за спину. А рука все норовила добраться до кудрей, шевеля пальцами от возбуждения, сгорая страстным желанием, видимо, смолистый чуб понравился.

– Сами вы чудак, Лысый. У вас тут много чудаков. А Леву моего не троньте. Не доросли вы еще до моего капитана.

– Дорос, не дорос, а в плену ни разу не был, – хвастливо заявил Лысый, – а твой Лева сидит в засаде. И выбраться никак не может. Помощи ждет. Тоже мне, герой.

Лысый презрительно фыркнул и обеими руками отвел тучу над головой, укротив взглядом вспыльчивую женщину. Валентина спряталась в укромном углу. Вспышки ярости еще поблескивали в глазах, отражаясь бликами в кудряшках, раскрашивая сумрачный день.

– Значит, договорились, – сказал довольный полковник, – ты сидишь у нас, не фыркаешь, не ругаешься. А мы проводим операцию по выведению капитана из разработки. А там посмотрим. Кудрявый жизнью заплатил за твоего капитана. Больше таких проколов не будет, я тебе не Кудрявый. Я – Лысый!

* * *

Константин растерянно смотрел на часы. Его взгляд напряженно застыл, глаза не мигали. Стрелки на часах куда-то спешили. Они торопливо перескакивали с межи на межу, преодолевая несколько делений. Константин не любил ничего непонятного. Он боялся неизвестности. И поэтому интуитивно трусливо поджал хвост. Валентина исчезла. Пропала. Ушла. За деньгами. И не вернулась. Валентины нет, но навязчивый женский образ вмешался в размеренную жизнь миллионера. Образ мешал жить и зарабатывать деньги. Константин ощутил что-то мерзкое на своей спине. По позвоночнику поползло что-то липкое и гадкое. Червяк. Клоп. Таракан. Нет. Это был страх. По спине скользкой пиявкой проползал липкий пот. Страх выделял мерзкую гадость из организма и направлял тонкую щиплющую струйку в то место, где когда-то болтался хвост. Без Валентины Константину было страшно. Он уже не мог обходиться без нее. Он любил ее, всю, целиком, вместе с Левой. Валентина стала неотъемлемой частью Константина. Ненужные и никчемные деньги валялись без толку на полу. Что можно купить на эти деньги? А ничего, ведь любовь не купишь. И женщину не купишь, ту желанную женщину, самую необходимую, без которой нет больше жизни. Константин громко застонал. Он завидовал капитану лютой завистью. Валентина любила Леву. И совсем не любила Константина. Она использовала его, чтобы вернуть мужа. Она мечтала вернуть Леву любой ценой. Он был ей нужен. С болезнями. Без денег. На то он и любимый, чтобы любить его просто так.

Константин взглянул на пустые бумажки. Они лежали островерхой кучкой. Портреты многочисленных президентов, давно покинувших этот суетный мир, купола и башни средневековых городов, тусклые голограммы и туманное сияние цифр слились в страшное месиво, и оно олицетворяло все существующее зло на планете. Деньги уничтожили любовь. Надо было все-таки дать женщине деньги, Валентина сумела бы оценить подарок. Когда-нибудь потом, в другой жизни, но она сделала бы это. Непременно. Константин получил бы в ответ пустую благодарность. Любовь единственной и неповторимой женщины стоила так мало, теперь эти деньги можно приклеить на стену, выкинуть в окно, сжечь, развеять пепел по ветру. Они утратили свое мистическое значение. Существование стало невыносимым. Несовершенная жизнь больно жгла душу нищего миллионера. Константин с трудом выпрямился, потоптал ногами бумажную кучку. Портреты правительственных покойников, городские пейзажи вперемежку с голограммами злобно шуршали на полу, будто змеи в серпентарии. Константин плюнул под ноги, долго мял и топтал упрямые бумажки. И вдруг Константин охнул, на миг задержал дыхание, выпуская глотками горячий воздух. Глоток за глотком. Миллионер опустился на колени. Молитвенно разгладил каждую скомканную купюру, сложил их вместе. Бумажка к бумажке. Получилась пачка. И не толстая. И не тонкая. Так себе пачка, но миллионеру она казалась сытой и довольной. Константин стянул пачку аптечной резинкой. Резинка лопнула, громко треснув, деньги рассыпались. Пришлось заново собирать каждую бумажку, ползая по полу. Когда сбор был закончен, Константин долго гладил толстую, упитанную пачку, словно под его руками нежилась расшалившаяся кошка, что-то глухо бормотал, приговаривая ласковые слова. Затем спрятал деньги в карман кашемирового пальто. Карман оттопырился, будто разбух. Миллионер вытащил деньги и положил в борсетку, щелкнув «молнией», прицепил к поясу. Константин уже знал, как приобретается любовь на этом свете. За деньги и только за деньги. Любовь Валентины продается. Она тоже имеет цену. Ее можно купить. Если выкупить капитана, Валентина сама отыщется. Прилетит на крыльях. Поклонится до земли. И полюбит. Ее любовь станет благодарностью за спасение мужа. Константин не любил тратиться даром, деньги достались ему дорого. В обмен на жизнь. Он обязательно выкупит Леву. И этим купит себе любовь, приобретет заветную женщину. И нищий миллионер торопливо вышел из ободранной квартиры, крадучись, озираясь по сторонам, будто шел на воровское опасное дело. Ему было невдомек, что он отправился совершать акт милосердия. Константин вообще не думал об этом. Скупой способен думать лишь о будущей прибыли. Константин хотел Валентину прибавить к своему богатству. А у капитана прибавился еще один спасатель.

* * *

А в плену было весело. Витек скомкал отставное тело в небольшой свиток, скрутил его, будто выжимал белье, затем выкрутил, отжав. Старик завизжал. Тонкий старческий писк был похож на крысиные вопли за стенкой. Витек покачал свитком в разные стороны и швырнул его в угол подальше, к крысам поближе. Пономарев повозился на полу и затих. Витек рухнул на диван и закрыл глаза, устал, наверное. Наступила плотная, толстая и страшная тишина. Небольшое пространство сгущало запахи и испарения в густую осязаемую субстанцию. Воздух можно было нарезать неаппетитными кусками. Лева принюхался. Ноздри брезгливо выгнулись, отгоняя смрадные испарения. Вот они выхватили струйку незнакомого запаха. Среди толщи человеческих выделений явственно проявлялся ароматный ручеек. Оксана где-то рядом. Она стоит за спиной. Стоит и не дышит, но запах распространяет. Это был запах молодости, аромат надежды и свежести. Лева покраснел. В эту минуту он предавал Валентину. Леве не хотелось думать о том, что Оксана и Леонид Витальевич являются кровными родственниками. Почему-то не думалось капитану на эту тему. Есть ситуация, значит, нужно продлить возможность быть вместе как можно дольше. Лева мог бы остаться с Оксаной навсегда. Капитан еще не решил, в каком качестве ему нужна эта девушка. Именно по этой причине плен безнадежно затянулся во времени. Оксана привлекала Леву. А что с ней делать дальше – Лева никак не мог придумать. Хорошо было бы – жить втроем – Лева, Валя, Оксана. Одна семья, все вместе, соединение несоединимого, объединение чувств в одно целое. В этом месте Лева покрывался испариной. Невозможно такое даже представить в страшном сне. Лева и Оксана вместе, а куда денется Валентина? И что будет делать отставной полковник? Чай пить? Вряд ли… Неугомонный старикан примется сооружать пыточную камеру для новоявленного зятя. И российский суд оправдает его решительные действия. Капитан покачал головой, втягивая ноздрями легкое дуновение. Кто-то открыл окно. Дохнуло сквозняком. Где-то шумят автомобили, кричат дети, ругается женщина. Ох уж эти женщины. Либо кричат, либо плачут. Оксана – тоже женщина. Когда-нибудь будет плакать, примется скандалить, ругаться, требовать деньги. Они понадобятся на сапоги. Шубу. Автомобиль. На красивую жизнь. Сейчас модно жить успешно. Все хотят быть успешными, самодостаточными и самодовольными. Лева вздохнул. Валентина уже много лет обходилась стареньким пальто. Ей ничего не нужно для себя лично. Валентине требуются деньги на обеды для капитана. Валентина – очень дешевая жена. А вот с Оксаной можно удариться в материальную нестыковку. Молодая жена да милицейская зарплата в одной упряжке долго не удержатся. И Лева туго сомкнул ноздри. Лучше не дышать. Не вдыхать сладкий яд. Желанный плен продлится недолго. Рано или поздно кто-нибудь явится. Квартира-то явочная. Здесь одни явления. Нужно решаться. Потом будет поздно. Оксана уплывет в чужие руки. Нет. Не по зубам капитану молодая красавица. И не по капитанским деньгам. Бронштейн скрипнул зубами. Не потянуть капитану юную жену, Оксана в омут затянет. Девушка заставит совершать должностные преступления. Вынудит ради денег. Красота требует жертв. Бронштейн зажмурился. Может, не все так страшно. Надо потянуть время, продлить плен. Решение само придет. Жизнь подскажет – какую карту вытащить из колоды. И Лева обернулся. К его удивлению, за спиной никакой Оксаны не оказалось. Только порванные обои да старая фотография на стене. Больше ничего. Вкусным ароматом веяло откуда-то из окна. В дверь позвонили. Все всполошились, забеспокоились. Потом стихли. Это вернулся Санек, молчаливый и гордый, будто его огрели по голове чем-то тяжелым.