Леву затошнило. Он скрутил петлю из телефонного провода и сунул в дырку. Витек осуждающе покачал головой.

– Не-а, не пройдет номер, крысы в руки людям не даются. Дураки они, что ли?

Крысиная тема отвлекла от насущных проблем. Где-то далеко существовала Валентина, Варзаев, сотрудники, уютная мирная жизнь. И все это перечеркнула условная граница. Здесь, за невидимой чертой прогрызают стенку крысы, вонзаясь прямо в душу маленькими зубками, качают права бывалые уголовники. Проводная связь с внешним миром нарушилась, а свобода приобрела материальную основу. Она облеклась в денежные рамки. Стоимость свободы – две тысячи долларов. Но все это настолько реально, что можно было сойти с ума. Лева зажмурился. Не бывает же безвыходных ситуаций, не бывает.

– Надо бы телефон сделать, – произнес капитан.

– Вот и делай, – резко оборвал его Витек, – с телефоном и дурак две штуки баксов выжмет. А вот без телефона не каждый сумеет. Говоришь, еще полвагона времени осталось?

– Может, чуть больше, – скривился Лева, – может, меньше. Кто его знает…

Звенела тишина. Скреблись крысы за стенкой. Сопел Чуркин и еще кто-то из новокузнецких. Где-то далеко отсюда в поисках мифических денег белым лебедем носилась по городу влюбленная Валентина. Варзаев прятался в кабинете от проверяющих. Бронштейн окинул мысленным взором свою прежнюю жизнь. В заточении многое кажется иным, отчетливо проявляются мелкие детали, выпуклее становятся невидимые ранее недостатки. И Бронштейн затосковал в неволе. Прошлая жизнь вдруг показалась капитану скучной и бессмысленной. Даже выкупить его не могут, как положено по норме. Плата оказалась чрезмерно высокой. А ничего чрезмерного в цене нет. И денег-то нужно всего три копейки, учитывая нынешнюю инфляцию. Леве захотелось волком завыть, но ему мешали посторонние лица. Капитан внутренне содрогнулся. До чего может довести общение с уголовниками. Этак до чертиков можно додуматься. В желудке забился нервный ключик. Проявился забытый аппетит. Капитан задумался. Перед глазами появились тарелки и блюдца с едой. И сразу бывшая жизнь показалась капитану вполне приятной, сытой, по крайней мере. Нет, надо скорее выбираться отсюда. Новокузнецкие – залетные пташки, города не знают, привычки у них периферийные, понятия, как у вымерших зубров. А в Питере давно живут не по понятиям. Отмели их за ненадобностью, как старье. И отряхнули древний прах с быстрых ног. Капитан подсел ближе к автоматной конструкции. Стволы пристально уставились в Левины глаза, тускло поблескивая и устрашающе мерцая. Капитан нагнулся, чтобы завязать шнурок, но Витек тут же легонько подкинул Бронштейна, отбрасывая плотное капитанское тело как можно дальше от страшной кучки.

– Брат, не волнуй мое сердце, – сказал Витек, – давай договоримся сразу, не отходя от стволов. Вы отсюда никуда, ни ногой. Сидите и не рыпаетесь. И тихо чтобы было. Как в могиле.

И Витек поправил приклад, приглаживая горочку, выровнял пирамиду, подбил рукой, чтобы красиво смотрелась. Лева завязал шнурок, вытянул ноги, повертел ступнями. Мысли свивали рой из воспоминаний о Валентине, домашнем уюте, еде, прежней жизни, служебных распрях, обидах, и много еще чего другого томилось в Левиной голове. Там было все, кроме мыслей об освобождении из вынужденного плена. Как в тайге заблудились. Сидим на поляне, ждем вертолета. А вдруг он не прилетит? Прилетит, обязательно, где-нибудь полетает, полетает и прилетит. Мысли вернутся, выход найдется, свобода наступит. И Валентина вновь прижмет капитана к своей высокой и мягкой груди.

Раздался оглушительный звон, взорвав пронзительную тишину. Все вздрогнули, посмотрели один на другого, в глазах чувствовалось недоумение. В них были страх и тревога. Неожиданный звонок нарушил устоявшуюся слаженность. Звонкие трели сотрясали стены. Даже крысы притихли. Витек мотнул головой, дескать, кто смелый, надо бы дверь открыть. Бронштейн лениво приподнял тело. Он не ждал так рано Валентину. Она должна подойти чуть позже. Лева слишком хорошо изучил внутренний хронометр верной супруги. Наверное, явился лукавый владелец квартиры, приехал за очередной порцией баксов, видимо, надумал повысить цену или нашел еще одних дураков, ведь на свете их великое множество водится. Лева подошел к двери, нагнулся, посмотрел в щелку. Никого не видно за дверью.

– Кто? – сказал Лева, превозмогая ленивую интонацию.

На капитана неожиданно обрушилась чудовищная сонливость. Ему захотелось уснуть, чтобы проспать все неприятности. Леве хотелось спать долго и с удовольствием, вдоволь насладиться покоем и ленью. Капитан мечтал выбросить в ночной мир все дневные кошмары.

– Свои, – мило и по-детски наивно прозвучало из-за двери.

Не понять было, кто говорит, то ли ребенок, то ли женщина, то ли очень старый человек. Сзади шумно пыхтели, все четверо, прямо в Левину спину. Умильно клацали затворы. Лева преодолел напавшую лень и, собравшись с духом, громыхнул щеколдой и, наконец, распахнул дверь. На пороге стояла девушка. Красивое, неземное создание.

– Вы кто? – удивился капитан.

– Оксана, – обиделась девушка, ее явно не ждали, – а вы, собственно говоря, кто такие будете?

Глухо стукнули приклады. Их поставили на пол. Сопение за спиной медленно угасало.

– Мы? – задумался Лева.

И капитан замолчал. Бронштейн размышлял, кем же они могут предстать перед светлым взором. Оксана пыталась разглядеть людей в коридоре, но темнота скрывала очертания и реальную картину. Бронштейн посторонился, пропустил Оксану в квартиру и захлопнул дверь, наглухо задвинув щеколду. Все это он проделал механически, как робот. В глубине души Лева проклинал себя, нужно было прогнать девушку, накричать на нее, что ли. Но на ангелов не кричат, ангелов обожают. Перед ними открывают все врата и двери. С ангелами спокойнее, в их присутствии на душе теплее. Оксана, осторожно ступая, прошла сквозь невидимый строй автоматчиков. Она не видела грозную стражу, в коридоре было темно. Чуркин радостно приподнялся с разбитого дивана и шумно хлопнулся обратно. Девушка мило улыбнулась.

– Здрасьте вам, – сказала она.

– Здрасьте, здрасьте, – продолжал радоваться Чуркин, – в нашем полку прибыло.

– В каком это вашем полку? – Девушка обернулась и наткнулась взглядом на насупленные лица четверых уголовников. – А вы кто такие будете?

– Свои мы, свои, – Лева легонько подтолкнул Оксану к дивану, дескать, присаживайся, не бойся, в обиду не дадим, в трудную минуту всегда плечо подставим. Капитан своим плечом мягко намекал, что трудная минута для девушки уже настала.

– Кто это – свои? – настойчиво допытывалась Оксана. – Откуда вы взялись?

– Отсюда. Живем мы здесь. Временно, – от волнения Лева слегка охрип.

– А дед где? – спросила красавица. – Куда он подевался?

Она была стройная, гибкая, волнующая. Вела себя непосредственно, но без вызова, дескать, пришла к себе домой. Оксана чувствовала себя как дома. Постояла у окна, мельком взглянула на улицу, видимо, ничего интересного не увидела, и повернулась лицом к зрителям. Девушка стояла будто на подиуме, юная тигрица, готовая на все, чтобы получить принадлежащее ей по праву. Мужчины оценили силу, исходящую от невинной особы. Оксана едва заметно усмехнулась. Знала себе цену.

– Молчите? – сказала она. – Небось убили деда и закопали. В стенку замуровали.

Оксана даже кулачком по стенке стукнула и вскрикнула, из-за стенки мгновенно понеслись скребущие душу звуки. Крысы забегали кругами, будто играли с чертом в пятнашки. Лева зажмурился. Капитана будто околдовали. Его мысли закружились с центростремительным ускорением. Надо же было такому случиться – в плен попала молодая девушка. И она останется вместе со всеми до самого финала, вплоть до окончания спектакля.

– А ты кто такая? – строгим голосом спросил Витек. – Откуда взялась?

– Я? – изумилась Оксана. И тут же призналась, причем говорила честно, искренне, ничего не скрывая от окружающих: – Я – внучка моего дедушки. А это – моя квартира. Дед оставил мне наследство. По завещанию.

– Дык, это, он же живой-здоровый, – вытаращил глаза Витек.

– Не вечный же он, рано или поздно умрет, все равно квартира мне достанется, – уверенно заявила Оксана, – а я приехала надолго. Может, навсегда. С матерью жить не хочу.

– Поссорились? – ласково поинтересовался Лева.

– Да ну ее ко всем чертям, надоела, мораль мне постоянно читает, как будто я еще маленькая, – отмахнулась Оксана, – так где мой дед? Говорите быстрее, а то я в милицию заявлю. Где телефон?

– Не работает, крысы провод перегрызли, – изрек Чуркин.

Николай смачно сплюнул на грязные пальцы и попытался скрутить тоненькие разноцветные проводки в розетке, но у него ничего не получилось, проводки развалились, телефон безмолвствовал.

– А это кто такие? – спросила Оксана у Левы, кивнув на четверых головорезов.

– Наши товарищи, – загадочно бросил капитан и освободил Оксане место на диване.

«Товарищи» нахмурились. С появлением третьего претендента на жилплощадь места в квартире заметно поубавилось. При этом можно сказать, что Оксана весила чуть больше пятидесяти килограммов. Наверное, это явилось последней каплей в переполненной бочке терпения. Приклады глухо застучали по полу, выбивая чечетку, степ и румбу одновременно. Много таких танцев выбивали грозные приклады, а Оксана будто оглохла. Она продолжала отстаивать право частной собственности.

– Тогда я тоже поживу с вами, я никуда не тороплюсь, – уверенно заявила девушка, заведомо утверждая, что она своего не упустит.

И квартиру никому не отдаст. Пусть никто не рассчитывает на халяву. Это – личное имущество, частный капитал, наследство девушке принадлежит по праву.

– Да кто же против, все только – за, – сказал капитан, – живите, сколько хотите. Вы нам не мешаете.

Обстановка складывалась заведомо неблагополучная, за окном штормило. На город надвигалось большое наводнение. Один из оккупантов, прижав к груди автомат, прошел на кухню. И вскоре оттуда донесся стук и грохот. Створки шкафов громыхали, возвещая о девственной чистоте и пустоте одновременно. В квартире не было ничего съестного, наверное, крысы опередили людей, все съели. Капитан Бронштейн ухмыльнулся, легонько подпихнув под бок Оксану.