* * *

Полковник Кудрявый притаился в кабинете. Шел седьмой час осеннего утра. Генерал прибудет в условное время. В запасе есть еще два часа. Это большой запас времени. Можно успеть до рассвета. Кудрявый принялся что-то быстро строчить на листке бумаги. План. Оперативная обстановка. Чрезвычайное происшествие. Захват сотрудника. Кудрявый судорожно писал, разрывая хрупкий листок от чрезмерного усердия. Пункт первый – создать оперативную группу. Пункт второй – включить в состав полковника Кудрявого. Назначить его главным. Пункт третий – доложить в Москву. Первым доложить, чтобы опередить начальника управления. Полковник вытер лысину; мокрая, запарился весь. В столице наградят, может быть, посмертно. Глупая шутка. Кудрявый едко ухмыльнулся. Награда нужна живому, мертвому она как припарка. Работа закипела с новой силой. В кабинет Кудрявого вбегали и тут же выбегали сотрудники с помятыми от хронического недосыпания лицами. Группами вбегали и поодиночке. Одни вбегали, другие выбегали. Непрерывное движение создавало иллюзию пульсирующей артерии. Штаб – руководящая и направляющая сила, мозговой центр управления.

– Список сотрудников оперативной группы, – коротко, но властно бросал Кудрявый запыхавшемуся сотруднику с перекошенными от служебного рвения глазами.

– Уже готов, Виктор Васильевич, – сотрудник протянул список, еще тепленький, только что родившийся в недрах лазерного принтера.

– Список дублирующей группы, – Кудрявый раздраженно поводил рукой по столу в ожидании очередного перечня.

Заспанный сотрудник замешкался, доставая из папки важный документ, но ловко подсунул под руку полковника список.

– Пожалте, Виктор Васильевич, тут еще один списочек, сотрудники-дублеры. Добровольцы из райотделов.

В руках сотрудник держал новую стопку только что распечатанных документов. Теплые, живые, огнедышащие, на все случаи жизни и оперативной обстановки.

– А зачем нам райотделы? – гневно наморщил мохнатые брови Кудрявый. – Обойдемся без них. Они напортачили, прокололись. Пусть сами отвечают за содеянное. В группы захвата надо включать сотрудников управления. И не забудьте московских товарищей. У них тоже жены есть. Потом в наградной приказ включим.

– Слушаюсь, Виктор Васильевич, – согнулся в поклоне радивый сотрудник.

И он неслышно испарился, будто его не было только что в кабинете полковника. Ушел в штабную бутылку, словно сказочный джинн. Кудрявый удовлетворенно потер ладони, извлекая из них огонь, но у него ничего не вышло. Он бросил пустое занятие и взглянул на себя в зеркало. И вдруг увидел на своих плечах два вожделенных просвета. Сначала Кудрявый испугался, вздрогнул, даже немного затрясся, затем взял себя в руки. Полковник нахмурил брови, и просветы безнадежно уплыли в зазеркальное пространство, а ведь так радостно сияли из зеркала, посылая из мрачной глубины лучи надежды. Кудрявый осторожно перевел хмурый взгляд на аппарат спецсвязи. Бережно взялся за трубку двумя пальцами, будто брал что-то драгоценное, хрупкое, неуловимое.

– Москва? – сказал он кому-то в святую трубку.

– Москва, Москва, – неожиданно громко и оглушительно загрохотало из нее, будто в столице проходили штабные учения прямо в приемных министерства. – Кудрявый, ты, что ли?

– Так точно! – четко и стройно вылетело из Кудрявого, будто он не говорил, а стрелял в тире. – Полковник Кудрявый на связи.

– Да не ори ты так, – небрежно поморщилась трубка, – говори тише. Ухо сорвал. Что там у тебя? Пожар на ЛАЭС, что ли, ха-а?

– Никак нет! – слова продолжали вылетать помимо воли полковника. – Пожара на ЛАЭС не зарегистрировано. За прошедшие сутки…

– Да не ори ты, я же просил, – обиженно рявкнула трубка, – знаю, что произошло за сутки. Сводка передо мной. Как отдохнул, что там на Балийщине, в смысле оперативной обстановки, все спокойно? Не разнесло ее в разные стороны порывом ветра?

– Все на месте, еще не разнесло, – прошептал Кудрявый, – товарищ генерал, у нас в регионе чрезвычайное происшествие.

– Какое еще там происшествие? – насторожилась трубка. – Сутки миновали без происшествий. У меня дежурство заканчивается. Не хватало мне ЧП в региональном масштабе. Мне же министру докладывать. Ты, Кудрявый, перегрелся на солнце, видимо.

– Так себе происшествие, – осторожно и нежно шепнул Кудрявый в трубку, – ничего особенного. Капитана тут одного похитили. Выкуп требуют.

– А-а, – сказала трубка и замолчала.

Кудрявый напряженно прислушивался.

– Ты вот что, – трубка дернулась, завибрировав всем тельцем в руке полковника, – ты подготовь докладную на имя министра. Прямо так и напиши, дескать, похитили боевого капитана, прямо при исполнении. Прямая угроза общественной безопасности. Оружие тоже ушло? Не приведи господи…

– Нет, – отчеканил Кудрявый, – табельное оружие капитана находится в оружейной комнате.

Кудрявому часто приходилось плутать в потемках. Он не знал, где находится пистолет Бронштейна. И не мог этого знать. Полковник блудил впотьмах на уровне подсознания, ему очень хотелось сохранить свое место, ведь другого выхода у него не было. Третьим глазом полковник не обладал, пришлось Кудрявому выкручиваться привычными способами.

– Молодцом, – скупо похвалила трубка, – а как фамилия капитана?

И Кудрявый сник. Чеканный слог застрял в иссохшей глотке. Живительная слюна превратилась в яд. Виктор Васильевич знал, что последует за тем, когда он назовет фамилию капитана.

– Чуркин, товарищ генерал, – выдавил из себя полковник.

– Пиши докладную и спецсвязью загоняй в министерство. Я сам возглавлю бригаду. Лично. А тебя назначаю своим замом, – обрадовалась трубка и похолодела. Кудрявый подержал в правой руке бездушное тело и швырнул его на аппарат. Кончилась карьера. Не вернуть уже былое величие. Никогда не вернуть. Слишком поздно. А во всем виноват капитан Бронштейн.

* * *

– А вы из чьих будете? – негромко произнес чей-то голос.

Обертоном словам клацнул затвор. Лева вздрогнул. Отличный аккомпанемент, слова прозвучали на металлическом фоне. Сложилась классная музыка для покойников.

– Да свои мы, свои, – примирительно сказал Лева.

Чуркин растерянно сморгнул слезу, пробило парня, не любит Коля металлический рок, а зря. На том свете Чуркину скучно станет без музыкального сопровождения.

– Из каковских? – настаивал голос.

– Местные мы, питерские, – сказал Лева, лихорадочно придумывая отходной вариант.

Все пути были отрезаны. Бандитов можно уложить только интеллектом. Четыре автомата. Четыре рыла. Восемь мускулистых рук. А два капитана безоружны и невинны, словно голуби. Пару бы патронов на закуску. Но нет патронов. Надо стрелять интеллектом. Лева пошевелил извилинами, раздался глухой шум, будто осенний ветер легонько пошуршал опавшими листьями. Детдомовские навострили уши.

– Да это понятно, что из местных, я спрашиваю – из каковских? – раздраженно клацнул затвором Витек.

Странный этот Витек, непутевый какой-то, придурок, одним словом.

– Голубковские мы, – сказал Лева, думая, что они с Колей и впрямь похожи на голубков. Вышли из отдела без патронов и без оружия. Без мобил и без мозгов. Интересно, а у голубей есть мозги? Наверное, есть. А у оперов нет, они их в отделе милиции оставили. В сейф положили на хранение.

– А-а, – уважительно пропел Витек, – слыхали мы про таковских. Хорошие люди, добрые.

Витек отложил автомат в сторону. Еще три автомата послушно последовали его примеру. Получилась маленькая оружейная горка. Симпатичная такая пирамида вышла.

– Когда бабки-то пригонят? – сказал Витек. – Времени целый вагон потратили на вас.

– Пригонят, пригонят, еще полвагона потерпеть надо, – капитану нужно было собраться с мыслями.

А мыслей никаких не было, они в сейфе лежали, а сейф в отделе милиции, Лева ухмыльнулся.

– А вы из каких краев будете? – включился в беседу Николай Чуркин.

Чуркин сидел рядом с оружейной кучкой, все норовил зацепить ее рукавом, как бы ненароком. Случайно, дескать, задел, не обессудьте.

– Новокузнецкие мы будем, – гордо парировал Колек, другой, тот, что из вражеского стана.

– Это где урановые рудники? – ужаснулся Чуркин.

– Не-е, урановые рудники в Читинской области, а мы новокузнецкие. Там у нас другие рудники имеются, – засмеялись трое из четверки.

Один лишь Витек хранил молчание, соблюдая старшинство. Он угрюмо взглядывал то на Леву, то на Чуркина, то на автоматное возвышение. Затем встал и передернул Чуркина с места на место, как затвор. Чуркин покорно подчинился. Николай сел рядом с Левой, прижав его теплым боком.

– Лева, что делать-то будем? – тихо прошипел Чуркин.

«Крыс травить», – сердито подумал Бронштейн, но вслух ничего не сказал.

Надо больше молчать, может, тогда мысли в голове появятся. За стеной шла интенсивная жизнь. Крысы оживились, почуяв еду. Животные агрессивно поедали камень и штукатурку, пытаясь добраться до людей.

– Хорошие твари, – мечтательно изрек Витек, – у нас на одной зоне целое семейство прижилось. Крыс-отец, крыса-мать и большой выводок крысенышей. Маленькие подрастут и сразу исчезают. Как будто их и не было. А другие нарождаются. Так и жили. Все вместе. Дружно.

– А куда маленькие-то подевались? – недоуменно спросил Чуркин.

– Так на корм шли. Подрастут, их тут же родственники быстренько схавают, чтобы другим не доставались. А новые нарождаются. На смену, так сказать, – терпеливо, как несмышленому мальчику, объяснял Витек.

– Вот дурдом, – передернулся Чуркин, – это же надо такое выдумать.

– Нам выдумать-то? Все так и было. Мы с ними делились куском, подкидывали малость на бедность, когда хлебом прикармливали, когда баланды подливали, чтобы посторонние не повадились. Крысы – они ведь на свою территорию никого из чужих не пустят. Сожрут любую гадину. Даже родного брата. С потрохами.