– Хм, не хочу свою задницу не в свое дело совать, но… А ты не думаешь, что, может, он несет всю эту ахинею потому, что знает, как ты в целом относишься к браку? Может, на самом деле он хочет жениться на тебе, но не желает на тебя всем этим страх нагонять, поскольку ты четко заявила, что твои родители навеки отбили у тебя охоту к такому делу, – произносит с заднего сиденья Дженни. Ее прозорливость поражает.

– Я балдею, но я с Дженни согласна. До тех пор пока ты не сядешь и не поговоришь с ним об этом, ты просто так и будешь делать поспешные выводы да себе же на голову несчастья устраивать. Я тебя люблю, Клэр, но ты ведешь себя как сущая засранка, – выговаривает Лиз, заезжая на автостоянку «Взрослого Мага». – Ты ж знаешь, что случается, когда начинаешь не видеть и понимать, а гадать да представлять.

Я громко вздохнула:

– Ты ставишь в глупое положение и себя и меня.

Лиз точнехонько вписала машину в свободное место рядом с ребятами, выключила двигатель, но даже не шевельнулась, чтобы выйти из машины.

– Нет, это ты ставишь в глупое положение себя. Я что, мне до такой самодрочки воображения никогда не взлететь, – отвечает она. А после наставительно убеждает: – Ты любишь Картера, и совершенно очевидно, как сильно он обожает тебя. Перестань мудить белым светом, наберись мужества и поговори с ним. Сядь рядом, расскажи ему, что на самом деле у тебя нет никакого полуночного пристрастия к порно, зато ты тайком смотрела по телику передачи про свадьбы и в холодном поту и домашних тапочках, нацепив темные очки и накинув шинель, рыскала по журнальным полкам в бакалейной лавке, просматривая брачные журналы, словно какая-то забитая домохозяйка, желающая почувствовать себя «Игривой девчушкой»[63].

– О‑о‑о‑о‑о, я люблю «Игривую девчушку»! – восклицает Дженни. – Мне его прописали. По нему я месяц назад выучилась брать глубоко в горло, свешиваясь головой с края кровати. Ну, знаете, как в кино типа «Сорокалетний девственник», где этот актер выкрикивает имя той девчушки, когда его разбирать начинает? Дрю имя какой-то кинозвезды выкрикивал, когда кончал. Это было так улетно.

– Ой, бога ради, Дженни. Слишком много сведений, – говорю я ей, морщась и прикрывая рот рукой, силясь проглотить комочек рвоты, застрявшей у горла, когда я представила себе этот момент в спальне Дженни и Дрю.

– Слушай, ты вполне здорова? Аж позеленела вся, – говорит Лиз, открывая дверцу и выбираясь на свежий ночной воздух.

Я делаю глубокие вдохи-выдохи, веля желудку успокоиться, а не выталкивать обратно из себя ужин.

– Кстати, а что еще за чертовщина с питьем шипучки «У Лоренцо»? Это уж типа богохульства, – говорит мне Лиз, нажимая кнопку автоблокировки дверей на ключах от машины, на что та подает в ответ один гудок. – Ты ж не забеременела, нет?!

Они с Дженни принялись гоготать, направляясь впереди меня навстречу ребятам, стоявшим у входа и уже державшим для нас открытыми двери магазина.

Я шла позади, немного отставая, и улыбка понемногу таяла у меня на губах, пока я мысленно производила подсчет. В нескольких шагах от входа я встала как вкопанная и с ужасом воззрилась на Картера.

Он одарил меня улыбкой, от которой сердце всегда замирало, я же, вскинув руку ко рту, метнулась в кусты по краям дорожки, изрыгнув из себя прямо на газон два куска пиццы, два стакана шипучки и собственное достоинство.

18. Бенджаминовы шары

Пока мы ходим-бродим меж прилавков и стеллажей «Взрослого Мага», внимательно приглядываю за Клэр. После того как ее вырвало, выглядит она получше, но мне все равно не по себе. Раньше я ее никогда немощной не видел, если не считать похмелий, и оттого чувствую себя как на иголках. Меня выводит из себя, что ее какая-то болячка одолевает, а я ничего не могу сделать, чтоб ей стало получше.

– Да тут кругом про погоревшую мошонку прописано, – орет с другого конца прохода между полками Дрю, вертя в руках свечку, которая, плавясь, обращается в массажный крем. Его крик обрывает нить моих мыслей.

Беру Клэр за руку и пожимаю ее, пока мы проходим мимо ряда полок, рассматривая по пути то, что на них выложено. Краем глаза внимательно слежу за ней, стараясь не пропустить на ее лице предостерегающих признаков на тот случай, если понадобится быстренько вывести ее из магазина в ближайшие кустики.

– Я отлично себя чувствую, перестань на меня пялиться, – произносит Клэр, не глядя на меня.

– Извини, просто хочу убедиться, что тебя не стошнит на ковер. Тут пол заляпан всяким испражниловом, но только не тошниловом, мне кажется.

– Ах, как это отвратительно, – смеется в ответ она.

Видя, как она улыбается, я малость успокаиваюсь. Если она способна улыбаться, значит, не умирает от какой-нибудь ужасной безымянной болезни.

Внезапно Клэр останавливается и, храня серьезное выражение на лице, оборачивается ко мне.

– Видишь? – заговорщицки шепчет она. – Вот почему ноги моей никогда не было ни в каком таком месте. – Она смотрит через плечо, потом вновь переводит взгляд на меня. – Взгляни на того противного старикашку, вон там, перед контейнером с дисками, где написано: «Купи один и получи второй бесплатно». Ему только крема «Райян» для бритья интимных мест недостает, чтобы прямо посреди магазина выпростать из штанов свой елдак и начать брызгать в нас своей слякотью, ну, как в «Молчании ягнят»[64].

Клэр бросает через плечо еще один быстрый и нервный взгляд, отпускает мою руку и переходит к другому ряду полок, ей явно нужно быть подальше от этого старикашки, который держит руки в карманах мешковатых штанов и дергает ими со скоростью, от которой становится не по себе. Старик явно не прочел висящее над коробками с фильмами предупреждение: «Просьба не дрочить в нашем магазине. Благодарим вас!» На предупреждении еще и лыбящаяся рожица нарисована. Она странным образом одновременно и раздражает, и внушает успокоение.

Поворачиваю, чтобы следовать за Клэр, наобум останавливаюсь у какой-то полки, хватаю первый бросившийся в глаза пузырек и читаю на обороте, для чего это снадобье. Всего несколько слов прочел, как долетевший шепот Клэр заставил поднять голову. Вижу, как в нескольких шагах от меня они живенько обсуждают что-то с Дженни, скорее всего, Клэр делится впечатлениями о разделе видеодисков и его обитателях. Стою несколько минут, просто гляжу на нее, как вдруг она запрокидывает голову и хохочет. Глубокий такой, совсем нутряной смех, который невозможно сдержать, и от звука которого я весь мурашками исхожу. Такое ощущение, будто меня кто-то в живот ударил, и сердце забухало чаще.

Как же, бенать, сильно я ее люблю.

Это не откровение, только вдруг посреди «Взрослого Мага» я чую, словно ничто больше не имеет значения, кроме того, что я люблю Клэр. Она – моя мечта, ставшая явью, моя жизнь и мое все. Разве, говоря по правде, имеет значение мое намерение сделать самое лучшее в мире признание, имеют значение недели, потраченные на поиски всего лишь правильных слов? Она же не из тех девчонок, кого заботит подобная чепуха, и я знаю это. Мне хочется, чтоб все было выше крыши, потому что мне кажется, будто именно этого и ждут, а не потому, что я считаю: именно так для нее будет лучше всего. Просить ее стать моей женой и жить со мной до старости – вот что имеет значение, а не сумма денег, которые я трачу, арендуя громадный плазмотрон, или встречи с директором ресторана, или глупая речь на трех страницах, которую я заучиваю наизусть. Просыпаться каждое утро рядом с этой женщиной и каждый вечер укладывать в постель моего сына – вот все, что меня заботит. Клэр и Гэвин – это для меня весь мир, и я не желаю ни секунды больше ждать, чтобы просить ее формально признать это в глазах Господа и всех, кого мы знаем.

Не раздумывая, по мгновенному наитию – разве не таков способ, каким вообще полагалось бы устраивать такие дела?

Я глотаю образовавшийся в горле комок, неожиданно нервничая оттого, что момент настал. Тот самый, который я столько готовил и репетировал – вот он, бенать, прямо сейчас настал.

Отрываю на мгновение взгляд от Клэр и оглядываюсь. Порно, елдаки всех форм, размеров и цветов, да полки, забитые анальной мазью.

Господи, неужто здесь написано «анальная мазь с ароматом корицы»? Даже думать не хочется о том, в каком случае может понадобиться ароматизированная анальная мазь. Я, должно, умом тронулся, если на самом деле собрался делать предложение прямо сейчас.

Стою на месте, руки потные, сердце колотится, а к груди прижат пузырек какого-то возбуждающего крема.

Мать его.

Делаю глубокий вдох – решение принято. Решительно направляюсь туда, где Клэр все еще судачит с Дженни. Едва я подхожу, она оборачивается ко мне, берет у меня из руки зажатый в ней пузырек, читает, что в нем содержится. И говорит со смехом:

– Возбуждающий крем? Вот уж точно уверена, что тебе это не понадобится.

Она отворачивается, чтобы поставить пузырек обратно на полку, и я, собравшись с духом, лезу в карман и сжимаю в пальцах бархатную коробочку, которую все еще на всякий случай ношу с собой. Клэр стоит спиной ко мне, вытаскиваю коробочку и начинаю опускаться на одно колено.

– Ни хера себе!

Восклицание прерывает мое опускание на пол, я замираю, слегка подогнув обе коленки, вид получается такой, будто я застыл на старте, готовый броситься в гонку. Клэр оборачивается как раз в тот миг, когда чья-то рука хватает меня за бицепс и оттаскивает назад. Клэр кричит:

– Лиз, ты что делаешь?

– Просто надо с Картером секундочку поговорить. Нужно мнение парня по поводу порно, не волнуйся!

Я оступаюсь, сую коробочку с кольцом обратно в карман и пытаюсь развернуться, чтобы поспеть за Лиз. Невзирая на мои протесты, она по-прежнему крепко держит меня за руку и прибавляет шагу.

– Лиз! Какого рожна?! Я ж серьезное дело затеял, – возмущаюсь я, покуда мы еще дальше уходим от Клэр, которая недоуменно смотрит нам вслед.