– Ну, помогло, что мамуля ее зашла. Клэр все внимание переключила на ее замечание о моей заднице, а о том, мог или не мог я орать во время секса нечто совсем неподходящее, уже почти не думала. Плохо ли, что я так и оставил ее с мыслью, будто и впрямь назвал ее «мама моя», вместо того чтобы просто признаться, что на самом деле я произнес «выходи за меня»? – спрашиваю я.

– Я как-то с девчушкой встречался, – начал рассказывать Дрю, – которой нравилось звать меня в койке «папочка». Это даже как-то распаляло – до тех пор, пока я воочию не увидел ее папочку. Видок у него был, как у Дэнни Де Вито[44], только еще короче и волос поменьше. От него всегда несло так, будто он набздел или сыра швейцарского наелся, а еще ему нравилось лаять на крутых телок, когда те в людном месте проходили мимо него.

– От этого я отрекаюсь, – брезгливо замечаю я. – Клэр, поди, было бы проще считать, что я ей делал предложение, чем выслушивать эту историю.

– Ну, так и что же теперь в плане? Варианты с бейсбольным матчем и послесовокупительный у тебя не сработали. Есть еще какие трюки в рукаве? – шутит Джим.

– Подумывал о том, чтобы сделать это за ужином. В каком-нибудь по-настоящему романтичном месте. Ведь, кажется, ты как-то советовал мне так и поступить, ну, в тот вечер, после того, как мы смокинги примеряли, а?

Джим смущенно глядит на меня:

– Я? Не припоминаю. Хотя, учитывая, что тогда я проснулся в три часа утра в вашей ванне и без штанов, вполне возможно, что у меня появились по-настоящему хорошие идеи. – Потом оживляется и восклицает, с маху шмякая наряд на столик: – О‑о‑о‑о‑о! Верный вариант на все сто: ты должен сделать предложение во время банкета накануне нашего сочетания, в следующие выходные.

– Да ты что? Ну, не знаю. Это как бы наезд на вас с Лиз. Это же ваш особенный день.

– Притормози, Дѐвица-с‑манерами. Я ж не прошу тебя устраивать двойную свадьбу. Просто подбрось за ужином вопросик. Боже, молю, пошли мне сейчас мысли о чем-то еще, а не о бегающих по проходу в церкви, бутоньерках да обо всем особенном – тканях, нарядах, аксессуарах!.. – взмолился Джим.

– Может, на вашу свадьбу и часы на руках должны быть какие-нибудь особенные? Швейцарские, например? – вопрошает Дрю, изображая руками букву «Х» и выговаривая слова с особым шиком.

– Смешно. Только дождись, когда Дженни подцепит тебя на свои крючки, и тебе придется иметь дело с ее психичкой мамашей. Всякий раз, когда миссис Грэйтс заходит в комнату и сует мне на показ образчик какой-нибудь ленты, меня так и тянет сказать: «Нет, вы видели? Да оно мне на хер не нужно. Вот туда б оно и пошло». Еще один особенный оттенок для скатерти, чтоб стол покрыть, и я уговорю всех и каждого прихватить с собой закуски и складные садовые стульчики да завалиться к нам на задний двор, где Дрю примет по Интернету посвящение в духовный сан и совершит обряд, – горюет Джим. – На днях Лиз спросила, что я думаю насчет дважды печенной картошки. Откуда, на хер, мне знать? Я что, должен все это время думать насчет дважды печенной картошки? В этом я, стало быть, не прав? Это что, так положено, чтобы взрослые люди имели мнение насчет дважды печенной картошки?

Вид у Джима был такой, словно у него голова вот-вот лопнет. Стоит, руки протянутые, будто о понимании молит или о каком-то особом мужском объятии. Поскольку мы с Дрю до мужских объятий не охотники, Джим в конце концов опускает руки и продолжает свою бурную тираду:

– А мои родители! Эти добрые христиане уверены, что по бутылке вина на каждый стол – вполне достаточная выпивка. Вот собственные слова моей матушки: «Если не хватит, так не хватит. Людям придется довольствоваться водой».

У Дрю отпадает челюсть, и в этот миг машина, с которой мы закончили, движется дальше по линии, а на ее месте появляется новая.

– Водой? На свадьбе? Не понимаю, – потерянно восклицает он. – Ты Иисуса пригласил? Это единственный способ, что такое будет приемлемо.

– Прошу тебя, из любви к Господу, сделай предложение Клэр на банкете, чтобы хоть один вечер моя будущая теща визжала в чье-то еще ухо. Я тебя умоляю, – просит меня Джим.

Думаю над предложением Джима, пока работаю над очередной машиной. Ресторан, где состоится предсвадебный банкет, место и вправду красивое. И все наши друзья станут там очевидцами события, а это, уверен, Клэр еще как понравится. Чем больше крутил я эту мысль в голове, тем больше укреплялся духом.

Остаток вечера на работе пролетает незаметно: Дрю с Джимом помогают мне составить идеальный план того, как предложить Клэр стать моей женой.


Вечером следующей пятницы Клэр, Гэвин и я паркуемся на стоянке «Пирса W», великолепного кливлендского ресторана, служащего береговым опознавательным знаком и сооруженного в виде корпуса роскошного океанского лайнера. Из него, вознесенного на самую вершину скалы над озером Эри, открывается дух захватывающий вид, что наделяет меня стопроцентной уверенностью в выборе наилучшего места для предложения руки и сердца.

После короткого договора по всему обряду венчания в церкви, где на следующий день состоится свадьба, каждый предвкушает душевный вечер с хорошей едой и выпивкой. В церкви Джим с Дрю всю дорогу то и дело тайком поглядывают на меня, подмигивают, при каждом удобном случае локтем подталкивают. Я до того дошел, что готов был врезать Дрю в живот прямо под статуей Девы Марии.

«Слышь, Картер, могу я вопросик тебе подбросить?»

Это уже в четвертый раз Дрю упомянул про «вопросик подбросить» – хватит с меня. Друзья жениха стоят по прямой сбоку от алтаря, пока в центре прохода священник что-то тихо обсуждает с Лиз и Джимом.

– Да заткнешься ты, бенать, наконец? Из-за тебя, раздолбая, Клэр заподозрит что-нибудь! – сердито шепчу я Дрю.

– Вот те на, чел, умерька пыл. Ты только что грязно выразился пред самой Святой Девой. Выкажи хоть сколько-то почтения, – выговаривает мне Дрю.

– Что еще за дева? – тут же спрашивает стоящий рядом со мной Гэвин, крутя над головой на манер лассо подушечку для колец.

– Э‑э, цыплен… это цыпа такая, – заикаюсь я. – Очень редкая. Никто о ней не говорит.

Я не в силах совладать с нервами, когда подаю Клэр руку и помогаю ей выйти из машины. Ладонь потеет, надеюсь, она не заметит, что я уже минуту стою столбом, не сводя с нее глаз, пока она помогает Гэвину выбраться из детского сиденья.

Какая же, бенать, она красивая! Просто плакать хочется, как младенцу.

Клэр закрывает дверцу машины и замечает, как я пялюсь на нее.

– С тобой все в порядке? – спрашивает она, оглядывая меня. – Похоже, малость не совсем.

Черт, у меня лоб в поту? Смотрит на меня сейчас типа так, будто гадает, отчего я похож на круглолицего мужика-сердечника, наевшего себе морду и лишний жир на куриных крылышках и готовых салатах в буфете? Совсем нехорошо иметь такую наружность, когда тебе хочется, чтобы любимая тобой женщина, глядя в глаза, поклялась в неумирающей любви, сказав «да» на твое предложение выйти за тебя замуж.

– Мам, у меня кишка на кишку протокол пишет, – заявляет Гэвин, помешав поту радоваться и дав мне время утереть лоб.

– Хм, и что это значит? – спрашивает его Клэр.

– Это значит, ДАВАЙ ДВИГАТЬ ДАЛЬШЕ! Я индейки хочу поесть!

Мы втроем поворачиваемся и направляемся по дорожке к лестнице, которая приводит нас на вершину скалы, где располагается ресторан. Метрдотель проводил нас через зал к длинному столу у витринных стекол, за которыми открывается вид на озеро. Мы прибываем последними, что отвечает задумке Дрю и Джима. Последние три свободных места стратегически помещаются в конце стола: идеальное место для того, чтобы каждый видел предстоящее событие.

Когда мы подошли, все наши друзья были вовлечены в разговоры между собой, но примолкли ровно настолько, чтобы поприветствовать нас, а Джим еще и убедиться, чтоб мы не вздумали заказывать ничего спиртного, поскольку всем будет подано шампанское. Упоминание о шампанском излишне заметно подчеркивается подмигиванием за спиной Клэр, когда та отвлекается, чтобы помочь усесться Гэвину.

Поскольку разговор перешел на предстоявшую на следующий день свадьбу, я старался прислушиваться, повторяя про себя то, что мне предстояло сказать. Почему-то казалось неприличным использовать ту же речь, какую я приготовил к предложению во время матча «Индейцев», поскольку она содержала выражения вроде «силен ударчик» и «сменить подающего».

Послушайте, я ж никогда не утверждал, что речь была лучше некуда.

Поскольку тот план гикнулся, начинать нужно с нуля. И вот всю неделю на работе во время обеда Дрю с Джимом помогали мне отыскать самые лучшие слова, с какими обратиться к Клэр. Лады, это Джим помогал мне писать лучшие слова. Дрю уговаривал меня просто зафигачить Клэр в лицо шариком от пинг-понга и тем как бы напомнить о днях ее барменства у Фостеров, где она изобрела игру П. О.Р. Н. О. Дрю это мыслилось так: я попадаю шариком ей прямо в подбородок и говорю: «Не только этот шарик свалит с твоего подбородка, если ты скажешь «да»!»

После трех черновых набросков предложения и нескольких обращений к тезаурусу в Интернете мы с Джимом отлудили текст предложения, лучше которого и быть не может. В такой вечер не должно быть никаких сучков, никаких задоринок. Клэр потратит бесчисленные часы, до конца жизни пересказывая всем знакомым (и даже некоторым незнакомцам) историю о том, как я делал ей предложение. Она заслуживает того, чтобы эта история была романтичнее некуда.

Через несколько минут появилась официантка, чтобы принять у всех заказы.

– Ну-с, маленький мужчина, что тебе принести? – сильно наклоняясь, спросила она Гэвина.

– Я хочу деву, – заявляет тот.

Клэр поперхнулась водой, и Лиз, потянувшись, похлопала ее по спине.

– Извини, что заказать-то хочешь? – растерянно спрашивает официантка.

– Деву. Хочу заказать цыпу, – повторяет малый, глядя на девушку как на слабоумную.