Вот в таком умилённом настроении я в очередной четверг явилась на работу. Никита воспользовался моим безотказным настроением и уговорил себя прикрыть, а сам быстро сбежал домой. Терпеть не могу врать, тем более начальству, но он действительно подловил меня в момент, когда сказать "нет" просто невозможно.

Потом позвонил мужчина, говорил по-русски, но с таким сильным акцентом, что ему пришлось раза три повторить, чего он хочет — оставить сообщение для Павла Николаевича, которое он продублировал по почте, — мистер Гальтен вернулся из отпуска и ждет звонка.

Я записала сообщение на листок, которые утром передавали дяде Паше, отложила в кучку таких же, а потом услышала шаги.

Танкалин младший шел ко мне, улыбаясь той самой безоблачной улыбкой, которой я боялась теперь больше, чем презрительного прищура.

— Привет… — еще и голос доверчивый. Пришлось в спешном порядке вспоминать попытку сунуть мне денег, а после ненавязчивое вмешательство в мою личную жизнь и пару раз быстро прокрутить все это в голове.

— Добрый вечер.

Самое неприятное — он оказался слишком близко, навалившись на стойку, а отойти — все равно, что показать свое неравнодушие к его соседству. Хотя… и этот пристальный взгляд. Вот почему бы ему не оставить меня в покое? Я решила, что хуже не будет и быстро отодвинулась.

— Танкалин, ты чего-то хотел? — поморщилась.

Он растеряно пожал плечами.

— Да так… Как сессия?

— Позади.

Пришлось хмуриться и смотреть мимо, потому что он продолжать сверлить меня глазами и от этого становилось неуютно. Может, его не научили, что пялиться на людей так пристально просто невежливо? Да еще и эта рассеянная улыбка…

— Что будешь летом делать?

— А я должна перед тобой отчитываться?

Спокойнее, держи себя в руках. Эх, где опять моя выдержка? Почему так просто пропадает?

— Не должна… — Танкалин все еще улыбался, как тогда, у кабинета. Видимо в таком настроении ему было безразлично, что говорят и делают окружающие, он просто не давал свое настроение подпортить. Как будто вовсе и не важно, каким именно тоном я разговариваю.

— Ну, раз мы разобрались, что на вопросы о моей жизни я отвечать не намерена, может, у тебя есть другие?

— Нет, — радостно поведал он.

— Тогда можешь быть свободен!

Вот черт… против такой улыбки нужны экстренные меры. Я быстро вспомнила то утро, когда увидела его с новой мисс. Очень удачно получилось, по крайней мере, страх перед таким Танкалиным быстро сменился желанием его придушить.

Он вдруг вздохнул и — о чудо! — улыбка немного померкла.

— Пока… Аленка.

Раньше, чем я сообразила что-нибудь ответить, он развернулся и быстро ушел. Даже в кабинет Павла Николаевича не заглянул. И чего приходил вообще?

В пятницу я проснулась только к обеду. Обожаю когда не нужно утром вскакивать и куда-то нестись, впрочем, это обожают все. Весь день бездельничала, валялась на кровати и смотрела телевизор. Кстати, телевизор бы поменять, картинка уже расплывчатая. Надо над этим подумать попозже, может получиться "изыскать средства", как выражается тетя.

В субботу на работу я опоздала, но никто не заметил — с наступлением лета офис вообще пустовал, хотя в рабочие дни все еще походил на улей, так плотно его забивали люди. По выходным и вечерам не верилось, что днем эти комнаты живут совершено другой жизнью, а бедная кофеварка не успевает варить на всех желающих кофе.

Я посмотрела какой-то новый фильм про восставших мертвецов (что было нашим с Никитой общим интересом), о котором он отзывался с восторгом. Фильм оказался неплохой, но без фанатизма, местами смотрелось сильно натянуто. Хотя, с другой стороны, откуда мне знать, как подобная история развивалась бы в реальности?

Вскоре пришел Павел Николаевич, попросил кофе, предупредил, что через час к нему явится посетитель.

Я принесла ему такой, как он любит — некрепкий американо всего с одной ложкой сахара. Вообще он еще любит, когда корицей посыпано, но она закончилась.

— Спасибо, — рассеяно окинув меня взглядом, сказал дядя Паша, но когда я поставила чашку и развернулась, вдруг добавил:

— Посиди со мной немножко.

— Посидеть? — я удивилась, но виду постаралась не показать, села и стала наблюдать, как он поднимает чашку и отпивает. Слишком горячо, чашка отодвигается в сторону, а Павел Николаевич неожиданно вздыхает.

— Одиноко как-то стало… Вроде Костя часто дома не ночевал, но я хоть знал, что он в городе, а тут всего сутки — а уже соскучился.

Я даже не сразу поняла…

— А где он?

— А, ты же не знаешь, наверное, — чашка медленно переместилась обратно к дяде Паше. — Вчера улетел в Англию на практику. Один человек, с ним еще отец начинал работать… Так вот, он взял Костю помощником, отличная возможность посмотреть, как принято вести дела в цивилизованном мире… Только не привык я, что он надолго уезжает.

— Вот как…

Странно, так зачем он приходил в четверг вечером? Может что-нибудь забыл? Но ведь дальше стойки он так и не продвинулся…

Ерунда какая-то! Зачем Танкалину тащиться на фирму, чтобы просто пройтись по коридору? А может, хотел меня на дорожку подоставать? Тоже глупо, дергать он меня любит, конечно, но чтобы ради этого ехать куда-то в последний вечер, когда у него куча друзей и эта… Вероника, которые, наверняка, захотят проводить друга.

Собственно, а какая разница? Это же хорошо, что уехал, можно быть уверенной, что не выскочит в самый неподходящий момент, как черт из табакерки и не обвинит во всех смертных грехах. Нужно порадоваться и расслабиться…

— А когда он вернется? — совершенно неожиданно спросила я дядю Пашу.

— Осенью, к занятиям и вернется.

Больше двух месяцев… Но разве не здорово, что можно не ждать никаких подвохов и просто спокойно жить? Я столько времени его не увижу, что… хватит уже!

Но почему-то стало очень тоскливо. И еще жутко захотелось домой, к маме.

— А… мне отпуск положен? — спросила я неуверенно.

Павел Николаевич и про кофе забыл. Хмыкнул задумчиво.

— Конечно… Выбирай любое время, летом мало кто на работе нужен.

— А… отпускные мне положены? — еще неуверенней уточнила я. Потому что если отпуск не оплатят, то смысла уходить в него не будет, без денег все равно никуда не уедешь, а как обстоят с этим дела на фирме, я еще не знаю.

Он вдруг засмеялся.

— А хватка у тебя есть, Аленка, хотя и детская еще совсем. Будут тебе отпускные, обещаю. А когда хочешь уйти?

Я еще раз посмотрела на его руки, лежащие поверх чашки.

— С понедельника, — твердо ответила.


Наверное, человек все-таки слишком быстро забывает о своем прошлом. Всего год прошел, но после столицы наш городок, где прошла вся моя жизнь, казался тихим и низким, словно стелящимся по земле. А сколько здесь было зелени! А на каком огромной расстоянии друг от друга здесь стояли дома!!

С мамой мы говорили, как минимум, восемь часов подряд. То есть я говорила, а она только улыбалась, смеялась или хмурилась (в зависимости от темы), а в промежутках задавала наводящие вопросы.

Она была первой, кому я целиком и полностью рассказала всю правду о Танкалине младшем. Вернее, не совсем полностью, некоторые его фразы и поступки озвучивать все-таки не стала — маме было бы неприятно услышать, что он пытался кинуть мне денег в виде подачки или обвинил, что я имею привычку спать со всеми подряд. Но общее представление об его личности из моего рассказа сделать было нетрудно.

Ей, конечно, итак было неприятно, что я вынуждена работать у дяди Паши, хотя его я описывала только в положительных светлых тонах — мне сложно судить, каким он был, пока жил в нашем городе, но сейчас это вполне нормальный человек.

В общем, жизнь не спеша налаживалась. От мамы я не отходила ни на шаг, потому что она взяла неделю отпуска (правда в отличие от меня, неоплаченного) и на работу не ходила. Когда-нибудь я буду зарабатывать достаточно, чтобы забрать ее с рынка, где летом жара, а зимой промёрзлая стужа и буду платить ей в несколько раз больше только за то, что она жива и здорова! Но для этого придется сначала доучиться, потому что на данный момент я итак выполнила программу-максимум — обеспечиваю себя сама, хотя и учусь на дневном.

На третий день вечером мама начала вести себя довольно странно — то порывалась сходить в магазин, хотя мы еще раньше закупили все, что только может пожелать женское сердце и желудок. То к тете Алле, хотя сама в первый же день рассказала, что она уехала в гости к родственникам. В конце концов, вспомнила про какую-то кошку, которую немедленно нужно кормить и ушла. Не знаю, что там за кошка и чем она питается, если на ее кормление уходит три часа, но похоже, от моего слишком навязчивого общества мама с непривычки устала.

Так что следующим днем я отправилась на пляж со своими школьными подругами, половина из которых уже обзавелись младенцами, а вторая приехала на лето из ближайшего города, где имелся Сельскохозяйственный техникум и Педагогический институт.

Неожиданным было то, что болтать и бездельничать с ними оказалось вполне интересно. Я узнала кучу нового относительно беременности, младенцев и мужей, который являются домой после смены, пошатываясь и распространяя вокруг плотный спиртной дух, а также методы воспитания и первых и вторых (хотя сомневаюсь, что мне хватило бы духу использовать подобные методы на практике). Я все-таки склоняюсь к мнению, что разумные люди всегда могут между собой договориться, а младенцев нужно любить независимо от того, во сколько они просыпаются и кричат.

Мамы с детьми разъехались перед обедом, а я с Маринкой, которая относилась к редкому числу поступивших и училась на преподавателя математики (что меня весьма удивило, потому что математику в школе она боялась пуще того, что мама найдет в сумке противозачаточные таблетки) загорали до самого вечера. А потом вместе пошли домой, так как жили всего через дом друг от друга.