Фрэнк ответил, что им надо встретиться. И он тогда расскажет ей все свои новости, но пока ему важно узнать, известно ли ей что-нибудь про Виву. У него есть для нее срочные новости.

– Ну, интересно, – протянула Тори. – Могу я поинтересоваться, что это такое?

Возможно, он объяснил бы ей что-то, а может, нет, но в этот момент появилась Си Си с сигаретой и в ярости показала на часы. Тори ничего не оставалось, как сообщить ему адрес Вивы и освободить телефон.

Тори ощутила только слабый укол в сердце, когда положила трубку. Ведь в душе она всегда знала, что ему больше нравилась Вива. И кроме того, у нее сейчас было более чем достаточно поклонников. Сейчас она переживала то, что Си Си называла «amour fou»[56].

Все началось 21 декабря 1928 года примерно в десять тридцать вечера, когда она потеряла невинность с Оливером Сэндсдауном в домике на пляже Джуху. Потом она аккуратно написала об этом в маленьком блокноте в кожаном переплете, который мать дала ей для записи дорожных впечатлений: «Джуху. Слава богу», а позже обвела дату желтым кружком и нарисовала несколько звезд. Единственным огорчением в тот вечер был шелковый китайский жакет Си – она испачкала смолой рукав.

На ее горизонте Олли возник во время рождественской вечеринки, которую она и Си устроили в бомбейском яхт-клубе. Двадцативосьмилетний биржевой брокер любил ходить под парусами и загорел до черноты. Он был невысокий и темноволосый, и хотя Си не очень одобряла ее выбор – Оливер слишком не подходил под ее стандарты, – Тори считала его ужасно привлекательным, потому что он был очень уверен в себе. Сразу после их знакомства он, танцуя с ней, сказал со светской улыбкой, что охотно лег бы с ней в постель, а она нашла его забавным и наглым. По дороге на пляж в машине, которую он вел с безумной скоростью, они орали «Мне нравится быть возле моря»[57]. Выйдя на пляж, они разулись и пошли по теплому песку. Залитое лунным светом море набегало на берег серебряными волнами, в которых горели синие огоньки. На горизонте виднелись силуэты рыбацких лодок, забросивших сети. И тогда он поцеловал ее – не как мальчишка, хвастающийся тем, как долго он умеет держать поцелуй, – нет, поцелуй был мужской, жадный и властный. Так что у нее буквально подогнулись колени.


В домике пахло довольно приятно морской водой и сушеной рыбой, посредине стояла низкая кровать, на которую он и уложил ее – ловко и без особых церемоний. После всего он велел ей встать перед ним голой, надел на нее жемчужные бусы и погнал ее в море. Что сказала бы ее мать насчет жемчуга и морской воды, лучше не думать, но она и не думала. Просто плавала в теплом, как парное молоко, море и была дико счастлива. Такого она никогда еще не испытывала. Еще в тот момент она радовалась, что он не был из тех умников, которым необходимо все облекать в слова. Он снова обнял ее, они водили пальцами по воде, и вода фосфоресцировала, превращалась в бриллиантовые полоски, и Тори была абсолютно раскованной и свободной. Свершилось! Чудесно! Великолепно. Теперь ей больше не нужно думать об этом, и она была уверена, что со временем ей все это очень понравится.

Когда они вдоволь наплавались, он обтер ее старым полотенцем, быстро поцеловал и неуклюже застегнул на ней шелковый жакет, совершенно не на те пуговицы. Она надеялась, что он хоть чуточку проникнется поэзией чудесной ночи и что они еще немного постоят у моря и посмотрят, как возвращаются домой рыбаки, поговорят о жизни, но он сказал, что в город прибыли его приятели и что он хочет выпить с ними на ночь в портовом баре. В результате они оказались в отеле «Тадж-Махал».

И Оливер был не единственным, кто интересовался ею. Был еще Саймон, выпускник Итона, приехавший в Индию на сезон, главным образом, чтобы поохотиться; он приглашал ее на обед в бомбейский яхт-клуб. А еще Аластер де Веер, бескровный молодой госслужащий; фокстрот на веранде привел к шквалу его звонков, которые она сочла неприятными. Словом, все шло в сторону любви, и, честно признаться, нередко быстрее, чем она могла держать под контролем, так что звонок Фрэнка не взъерошил ей перышки.

После ночи на пляже Джуху они с Оливером несколько раз встречались в его квартире на Колаба-Бич. После этого она несколько дней запудривала засосы, которые он оставлял на ее шее и правом плече.

Си заметила это.

– Не позволяй ему помечать тебя так. – Подняв выщипанную бровь, она кивнула на плечо Тори. – Это банально.

Тогда Тори, покраснев как свекла, попыталась сменить тему и попросила Си об огромном, огромном одолжении. Не возражает ли она, если Роза приедет на один-два дня на следующей неделе и они устроят день «все-к-чертям»?

Когда Тори только-только приехала в Бомбей, Си Си поделилась с ней идеей: а хорошо бы иногда устраивать дни чистого гедонизма, когда тебе не позволяется чувствовать себя взрослой. Ты лишь пьешь коктейли, видишься с занятными людьми и наконец-то делаешь то, что тебе всегда хотелось. По ее словам, мир устроен слишком серьезно.

– Дорогая, это прекрасная мысль, – улыбнулась Си, и Тори просияла. Поездка Маллинсонов на охоту провалилась, и Тори пришлось тянуть с подтверждением приглашения пожить у нее, которое она направила Виве и Розе. Ей было жалко, она жаждала хорошенько поговорить по душам с Розой. Ведь бывают же времена, такие, как теперь, когда событий много и они сменяют друг друга слишком быстро, а поделиться не с кем. Роза действительно выслушивала ее и переживала, а вот Си – ну, конечно, она забавная и во многом замечательная, но не та, кому можно полностью довериться. Си была слишком нетерпеливой. К тому же Тори начинала думать, что со стороны Си довольно подло говорить о других людях таким тоном, как будто они полные ничтожества, или читать письма своих детей писклявым голосом. Ее дочка Флора недавно попала в больницу с какой-то жуткой болезнью под названием «импетиго» и, казалось, отчаянно скучала по дому, по родительской любви.

К тому же – или Тори это лишь придумала? – Си изменилась. Прежде, как только автомобиль Джеффри затарахтит на склоне, у нее было полно планов для них обоих; теперь она стала более закрытой, более отчужденной. Вот накричала позавчера на Тори за то, что она заняла телефон.

Казалось, слуги это тоже заметили. Вчера, когда Тори спросила у Пандита, где мэмсахиб, он как-то странно, с насмешкой посмотрел на нее и раскинул ладони, показывая, что они пустые. Очень неуважительно. После этого она слышала, как слуги смеялись на кухне.

Тогда Тори задумалась – может, все здесь знали что-то, чего не знала она? Или она слишком тут зажилась и надоела хозяевам, и это ужасно жалко, ведь ей тут так хорошо.

Правда, Си с энтузиазмом отнеслась к приезду Розы, даже предложила свое авто. Если бы не свежий лак, еще не успевший подсохнуть, Тори поцеловала бы ее.

– Это точно, насчет авто? Почему вы так меня балуете?

Си Си не любила обниматься и ограничилась воздушным поцелуем.

– Потому что ты забавная и потому что твои дни сочтены. Сегодня утром я получила письмо от твоей матери. Она просит меня купить тебе билет домой, когда в феврале закончится сезон.


У Тори ушло не меньше двух часов, чтобы осмыслить весь ужас этого заявления, сопоставимого со взрывом бомбы, и даже тогда она отказывалась верить, что это правда. Наверняка кто-нибудь сделает ей предложение, либо произойдет что-нибудь еще. В любом случае теперь ей казалось абсолютно, категорически необходимо как можно скорее увидеться с Розой.

Трубку снял Джек.

– Можно Роза выйдет и поиграет со мной? Ну, пожалуйста! – сказала она жалобным детским голоском. – Я буду плакать и заболею, если ты не отпустишь ее.

Ох, какой же он все-таки зануда! Он ответил так, словно она говорила всерьез.

– Я должен свериться со своим графиком, но, думаю, что все нормально.

Он что-то бубнил насчет полковника и приказов по гарнизону, словно она спрашивала его об этом. Потом в трубке послышался краткий вой, что-то стукнуло.

– Тори, ой, дорогая Тори, – запела Роза. – Я так счастлива тебя слышать.

– Роза, это срочно, – сказала Тори. – Ты должна приехать ко мне. Садись на экспресс «Декан», и мы с тобой устроим день «все-к-чертям» и хорошенько поболтаем.

– Устроим что?.. – Голос Розы слабел и еле пробивался сквозь треск.

– Будем бездельничать, пить шампанское, есть шоколад. Роза, я просто лопаюсь от новостей, мне надо рассказать тебе столько всего!

– Подожди-ка. – В трубке послышались приглушенные голоса.

– Все абсолютно нормально, дорогая. – Снова заговорила Роза. – Джек говорит, что вагон для женщин совершенно безопасен.

Тори знала это и без него.

Но потом Джек удивил ее. Он позвонил ей через час и прошептал:

– Мне хочется устроить Розе сюрприз. Пожалуйста, купи ей бутылку шампанского, когда вы пойдете на ленч, ладно? Скажи ей, что это от меня.

Тори подумала, что Олли едва ли подумал бы об этом.

Впрочем, все мужчины находили Розу неотразимой. Тори смирилась с этим давным-давно; она знала, что ей всегда приходится прилагать больше усилий.


Через неделю, в четверг Тори сидела, скрючившись, за рулем маленького автомобиля Си Си, обливаясь потом от страха и подозревая, что она переоценила свое умение водить машину. Поезд Розы прибывал через полчаса. Когда-то Остин, отцовский шофер, дал ей три урока вождения на тряской грунтовке, и она потом ездила по спокойным узким проселочным дорогам. Так что она даже отдаленно не была готова к бурлящему хаосу бомбейских улиц.

К тому же машина Си Си, модель «Форд Т» бутылочно-зеленого цвета, прибыла в Индию год назад в трюме «Императрицы Индии», и с нее так же сдували пылинки, как с домашнего божка в «Тамбурине». Пандит полировал хромовые обода фар до немыслимого блеска, старой зубной щеткой прочищал все щелочки, заливал в радиатор только свежую воду. Натирал кожаные кресла пчелиным воском, менял мятный освежитель, лежавший в бардачке вместе с изящными перчатками Си и зажигалкой из оникса. Тори не сомневалась – если бы ему позволили, он повесил бы на зеркала цветочные гирлянды, а на сиденья поставил дары из риса.