– Ничего.

– Это все? – Андрей удивился.

– Все, – подтвердил Герман и отсоединился.

На часах было семь.

Андрей не сразу понял, что разволновался, лишь врезавшись в пару углов, разбив стакан и налив сок мимо кружки, догадался, что беспокоится сверх всякой меры.

Он поспешно натянул спортивные штаны, схватил пачку сигарет и вышел на улицу.

В последние дни его душа и тело словно отдалились друг от друга. Тело просыпалось по будильнику – душа спала до двух. Тело работало – душа то дремала, то жаждала чтения, кино, то хотела прогуляться.

Андрей искал выход из тупика.

Он мог дружить с Алиной, мог не дружить, мог податься в секту, мог пойти в грузчики… но все это были декорации, и выходило так, что актер он бездарный – вжиться в новую роль ему не суждено. Он заложник амплуа – амбициозный молодой человек со способностями чуть выше средних.

Надо смириться. Найти решение, как со всем этим жить дальше.

Андрей вернулся к дому и собрался было устроиться на лавочке, покурить, но заметил, что его любимая скамейка занята девушкой. Придется сесть на ту, что под деревом, а там слишком мрачно, поэтому Андрей шел медленно – с надеждой, что девушка успеет уйти.

Но та не уходила. Мало того – оказалась Глашей.

– Привет! – Глаша первой подала реплику.

– Какими судьбами? – улыбнулся Андрей.

– А тебе хорошо с длинными волосами.

Волосы нельзя было назвать длинными – они просто немного отрасли и пошли волной.

– Надо подстричься, – ответил он и сел рядом.

– Не надо! – отрезала Глаша. – Тебе не идет стрижка. Как жизнь?

– Что ты здесь делаешь?

– Гуляла в парке, – пояснила она. – Какие планы на вечер? Хочешь в кино со мной пойти?

– А что за кино? – поинтересовался он.

– «Баскиа». Про художника.

– Не слышал, – Андрей пожал плечами.

– То есть ты не смотрел «Баскиа»? – ужаснулась Глаша. – Как же ты живешь-то?

– В смысле… – смутился Андрей. – Ты уже видела этот фильм? Он не новый?

– Ты сейчас так произнес «не новый», как «заразный» или «порнушка с детьми», – ухмыльнулась она.

– А какой смысл смотреть фильм еще раз?

Глаша взглянула на него и помолчала.

– Ты-то его вообще ни разу не видел, – напомнила она. – Я озадачена. Ты что, не перечитываешь книги и не пересматриваешь фильмы?

Андрей покачал головой.

– А зачем? – спросил он.

– Да ты страшный человек! – воскликнула Глаша. – Затем, чтобы еще раз насладиться! Значит, это для таких, как ты, снимают кино-говно – главное, что новое! Жуть!

– Ты мне хамишь? – уточнил Андрей.

– Пока только вхожу во вкус, – буркнула она.

– И где показывают этот твой фильм про художника?

– На Новой Риге.

– Что? – растерялся тот.

– У моих знакомых есть дом, в доме – кинозал, ключи от дома – у меня. Я там по пятницам смотрю кино. Это традиция.

– Круто… Я занят до половины одиннадцатого.

– Отмени, – она передернула плечами.

– Не могу.

– Что-то важное?

– Ну, да…

– А что именно? – настаивала она.

– Да какое тебе дело! – разозлился Андрей, но тут же устыдился своей необузданности. Ссориться с Глашей не хотелось.

– Просто интересно, что люди называют важным. – Она, кажется, не обиделась.

– Одно дело.

– Ясно. Ты уверен, что не можешь его отменить?

Андрей задумался.

– Вот что я тебе скажу, – решился он. – Это дело жизни и смерти.

– Чьей?

– Моей.

– Хорошо.

– А зачем ты ездишь смотреть кино за город? – поинтересовался он.

Глаша оживилась.

– Понимаешь… – она наклонила голову и улыбнулась. – Это так просто – идешь в кино, покупаешь билет, смотришь какую-то чушь… Или покупаешь диск, вставляешь в проигрыватель… Нет предвкушения. Нет ощущения, что ты это заслужил. А так я сажусь в поезд, еду, оказываюсь в каких-то елках, вхожу в дом, включаю свет, ощущая себя очень важной персоной, ради которой открывают целый кинозал, разогреваю соус, высыпаю чипсы в миску… А после вызываю такси, возвращаюсь домой и по дороге думаю о том, что видела… Мне нравится. Это, кстати, для меня лично очень важно. И время начинает течь по-другому.

– Ты сумасшедшая.

– Это ты сумасшедший.

– Я-то почему? – рассмеялся Андрей.

– Твоя жизнь – тоска зеленая, – сказала она и поднялась со скамьи. – Ладно, если что – звони.

Андрей смотрел ей вслед и думал о том, что это был самый дурацкий разговор за всю его жизнь.

Он еще посидел – покурил, а потом поднялся в квартиру, переоделся в майку и джинсы, взял ключи от машины, купил по дороге букет цветов и поехал на Тверскую.

Его жизнь – «тоска зеленая»?

Он вздрогнул.

Вот оно!

Конечно, он часто кутит, и у него много женщин, и каждые выходные он ходит по клубам и ресторанам… Но всегда в этих клубах и ресторанах происходит одно и то же. Оттого и хандра, и злость… оттого он редко спит с одной и той же женщиной… Оттого капризная, непредсказуемая Алина так его увлекла.

Она все-таки не без странностей: могла тогда ответить на предложение купить ей последний «БМВ»:

– Что за чушь!

И могла обрадоваться какой-то ерунде, вроде стекляных бус, а назавтра устроить истерику, что белое золото носят «одни лохушки из глубины сибирских руд», а сейчас модно желтое золото, и он ее почти оскорбил…

Ему скучно. А как себя развеселить, он не знает.

Андрей припарковался и набрал код на домофоне.

Охранник спросил, в какую он квартиру. Андрей ответил, как научили: в сорок первую, к Самгиной.

Охранник кивнул.

Андрей вышел на пятом этаже, осмотрел красивую деревянную дверь, выждал с минуту и позвонил. Долго не открывали, но наконец дверь распахнулась без предварительных «кто там?». Хозяин, в отличие от большинства граждан, не высовывал нос за порог и сам на площадку не выходил – дверь он раскрыл широко, так, что в поле зрения появился просторный холл, заставленный книжными полками.

Мучжина Андрею понравился. Высокий, с красивым нервным лицом. Лет пятидесяти пяти, но в отличной форме. Черная водолазка, спортивного кроя брюки цвета кофе с молоком и с множеством карманов. Дорогие очки.

Лицо усталое и немного злое.

– Добрый вечер, – сказал хозяин квартиры.

– Э-э… – Андрей сделал вид, что растерялся. – Наверное, я ошибся… Здесь живет Лариса?

Мужчина задумался.

– Это такая светленькая с тонкими ногами? – уточнил он.

Андрей кивнул.

– Нет, – хозяин покачал головой. – Не живет. Она выше. Не помню, на каком этаже, мы с ней просто часто в лифте ездим.

– Н-да. Простите… – забормотал Андрей. – Неловко вышло… Мне, вообще-то, сорок первая квартира нужна…

Мужчина снова задумался.

– Это на следующем этаже, – сказал он. – А я вот с ума схожу… – неожиданно добавил он.

– Что? – Андрей хлопнул ресницами.

– Да сценарий этот чертов… – пробормотал мужчина. – Дрянь какая-то… Я же писатель, и зачем я ввязался в эту авантюру?!

Андрей все хлопал глазами, пока в голове не забрезжило понимание.

Этот человек… Вадим Сидур!

– А вы… – смутился он. – Вадим Сидур?

– Ну-ка, заходи! – распорядился писатель и посторонился.

Андрей продолжал стоять на месте.

По легенде у него свидание.

Наверное, он не должен нарушать договор. Сказали позвонить – он позвонил. И все.

Или нет?

Кто знает, может, писатель… людоед?

Но Андрей вспомнил слова Глаши. Тоска зеленая.

Он может познакомиться с великим писателем, а может уйти и всю жизнь жалеть, что не сделал это.

И Андрей переступил черту.

– Обувь не снимай! – заорал Вадим, едва Андрей потянулся к шнуркам. – За мной!

Андрей шел за Сидуром, заглядывая в открытые двери. Хоть он и не был романтиком, а уж упрекнуть его в чрезмерном воображении и вовсе было нельзя… почувствовал, что попал в особенное место. Эта квартира будто располагалась высоко в небе – снаружи ее не ограничивали улицы, города, страны… Она могла бы находиться в Париже, Нью-Йорке, Мадриде, Праге… Квартира жила в своем собственном измерении, где время исчислялось не сутками, не зимами и летами, а какими-то одной ей понятными событиями, которые и составляли ее личный календарь.

Где-то Андрей прочитал, что настоящее искусство – это одеваться вне стиля, вне моды, создавая цельный образ, который нельзя отнести к определенному времени.

Такой была эта квартира.

Новые кресла соседствовали с потертыми кожаными диванами, старинные затоптанные ковры – со свежими дорогими обоями, классические картины с современным искусством, и не было никакого порядка, но было чисто. Здесь пахло табаком, вкусными мужскими духами и весной.

Писатель провел Андрея на кухню, где кухонный гарнитур жизнерадостного зеленого цвета (привет из 60-х) дружил со старинным буфетом, витражным столом и модным угловым диваном из палевой кожи.

– Располагайся, – пригласил Вадим. – Кофе? Чай? Я варю отличный кофе с корицей и гвоздикой.

– Тогда кофе, – ответил Андрей и растекся по дивану.

А диван принял его и сказал: «Поспи, дорогой, на моей широкой груди».

– Ты мои книги читал? – спросил Сидур, посыпая кофе корицей.

– Читал, – ответил Андрей.

– Понравилось?

– Очень! – искренне признался Андрей.

– Обманываешь?

– Два-три романа наизусть могу рассказать!

– Ладно, это мы выяснили… – Сидур замолчал на полминуты, после чего выключил кофе и разлил его по чашкам. – В последний момент всегда отвлекаюсь… – он кивнул на кофеварку. – А то знаешь… – добавил он, поставив чашки на стол. – У писателей такие дела… Я бы в голове прокручивал: читал – не читал, нравится – не нравится… Понимаешь? Па-ра-но-йя! – по слогам произнес он. – Хорошо на улице… – Сидур присел на широкий подоконник и выглянул в окно. – Литература – ремесло для эгоцентриков. Совета не спросишь, ни с кем не поделишься – все должно быть твое, личное… Через нутро должно пройти… – с этими словами он погладил себя по животу. – Есть хочешь?