Итак, милиционеры «пригласили» парня в «воронок», то есть, говоря буквально, открыли дверь в будку машины, взяли его «под белы руки» и запихнули, почти забросили внутрь, и сами втроем полезли следом – «воспитывать», да заодно карманы опустошать.

«Воронок» развернулся на улице Ленина, по которой движение любому транспорту, кроме милицейского, запрещено, и медленно покатил к зданию почтового отделения, поравнявшись с которым остановился. Я пошел в том же направлении и почти нагнал машину, когда внутри будки стали происходить интересные события, – мне, правда, были слышны лишь приглушенные крики и топот ног на металлическом полу. Не знаю, то ли водителю был сигнал из будки, то ли он остановился по собственной инициативе, – наверное, тоже в доле был и боялся упустить свое, потому что товарищи милиционеры хотя и работали «бригадным методом», но настоящего доверия между ними не было, поэтому карманы своих «клиенов» шмонали все вместе, сообща, – только он, обойдя машину сзади, потянул на себя ручку двери будки и открыл ее.

Вначале я увидел словно в кино про каратистов мелькнувшую ногу, которая врезалась ему в физиономию, отчего водитель – рослый и крупный дядька весом не менее ста килограммов, рухнул на землю, будто оброненный мешок с картошкой. Затем из будки показался тот самый парень, которого «славные» милиционеры туда несколько минут тому назад поместили, он, стоя в проеме двери, спокойно огляделся по сторонам, потом легко спрыгнул на землю, прикрыл за собой дверцу будки, и не спеша, вразвалочку пошагал по дороге вниз, в направление микрорайона Липованка.

Я, очень заинтересовавшись тем, что же будет происходить дальше, встал за дерево так, чтобы меня не было заметно (не желая в дальнейшем ненужных мне расспросов от работников («родной» милиции) и стал наблюдать за машиной.

Минуты через три-четыре, не раньше, дверца будки открылась и наружу со стонами и воплями полезли милиционеры; даже при слабом освещении уличного фонаря было видно, что выглядят они весьма неважно, если не сказать плачевно: у всех в кровь были разбиты носы и губы, погоны кое у кого были сорваны вместе с кусками рубашек, фуражки на головах отсутствовали. При ходьбе милиционеров покачивало, и в эту минуту они странным образом стали напоминать своих нетрезвых клиентов, которых обычно возили в «воронке». Водитель очухался последним, видимо «футбольный» удар с ноги в голову оказался нокаутирующим, он с трудом поднялся на ноги и поплелся в обход машины к кабине. Милиционеры, яростно матерясь, в бессильной злобе озирались какое-то время по сторонам, но парня уже давно не было видно, как, впрочем, и свидетелей произошедшего, и они, вновь погрузившись в будку, тут же отъехали.

Я, слегка огорченный тем, что наблюдал лишь финал, и не мог видеть происходившего в будке машины, вышел из-за дерева, где устроил себе наблюдательный пункт, и потопал дальше, – дорога моя пролегала мимо переговорного отделения узла связи. На душе было восторженное чувство от увиденного, смешанное с некоторой досадой, скорее всего на самого себя: во-первых, я был рад тому, что справедливость в данном конкретном случае восторжествовала, и невиновный парень ушел от наглых милиционеров, сумев, к тому же, примерно наказать их, а во-вторых, подумал я, что сам на его месте, если физически и был готов на что-либо подобное, все равно не смог бы как он поступить, смелости бы не хватило.

Поравнявшись со зданием переговорного пункта, я поднял глаза и увидел спускавшихся по ступеням мне навстречу двух девушек, которые были одеты в форму студенческого стройотряда – серо-зеленые курточки и такого же цвета брючки. Девушки возбужденно разговаривали между собой и на меня не обратили никакого внимания.

– Здравствуйте, девчонки! – бодрым голосом обратился я к ним, приветливо улыбаясь. – Ну, как дела, дома все в порядке?

(Вот с девушками заговорить мне всегда смелости хватало).

– А вы?.. А откуда вы знаете, что мы звонили домой? – спросила одна из них, высокая, стройная и хорошенькая лицом брюнетка, ее распущенные прямые черные волосы доставали девушке до талии.

– Да так, – вновь улыбнулся я, – здесь все звонят домой, маме.

– Но уж только не вы! – поравнявшись со мной, сказала вторая девушка, платиновая блондинка. – Вы наверняка местный.

– И это правда! – сказал я, и тут же спросил: – Скажите, вы сейчас направляетесь домой?

– Наш дом далеко, в Кишиневе, – сказала брюнетка, – а сейчас нам предстоит добираться до студгородка.

Девушки, спустившись по ступенькам и обойдя меня, пошли по тротуару.

– Возьмите, пожалуйста, и меня с собой, – просительно-жалостливым голосом и слегка дурашливо сказал я, последовав за ними. – Нам с вами, кстати, по пути, а я боюсь ходить один в такой поздний час. Тем более что всего несколько минут назад я видел здесь та-а-ак-у-ую драку. (О подробностях драки я девушкам не собирался рассказывать, так как случай этот сам по себе был далеко не ординарный).

– Ха-а! Вот мы – девушки, и то не боимся ходить в такое время! – сказала блондинка, останавливаясь (вежливость ей не позволяла разговаривать со мной на ходу).

– Тогда и мне рядом с вами тоже нечего бояться! – радостно сказал я, присоединяясь к девушкам.

Брюнетка помедлила, словно собираясь что-то мне сказать, потом махнула рукой (что, мол, толку, подумала наверное она, все равно теперь от него не отвяжешься) и мы втроем пошли по улице 23 Годовщины, пересекающую ул. Ленина, по направлению к центральному хлебному магазину.

Мы успели сделать лишь несколько шагов, когда сзади нас окликнул грубоватый нахальный голос:

– Добрый вечер вам, девочки и мальчики!

Обернувшись, а голос говорившего был мне знаком, я увидел Митьку И-ту, – своего соседа по дому, подъезду и даже этажу: так уж вышло, что мы с ним в описываемый период проживали в соседних квартирах. Он был одет в джинсы и зеленую клетчатую рубаху, а в руке крутил связку ключей на брелке.

Надо сказать что впервые за многие годы нашего знакомства я обрадовался тому, что встретил Митьку – какой-никакой, а все же потенциальный напарник в тех случаях, когда дело касается девушек.

– О, привет! А ты откуда, Митяй? – спросил я его.

– Да как и ты, Савва, с работы, – ответил он, пожимая мне руку. (Митяй работал в пивном ларьке в десяти шагах от переговорного пункта).

– Так поздно? – удивился я. – Да ты прямо герой трудового фронта!

– Так надо же государственный план выполнять! – сказал он и мы дружно рассмеялись. (Каждый из нас был убежден в том, что личный план в пользу собственного кармана гораздо важнее).

– А что за девушки с тобой, откуда? – спросил он.

– Да вот, провожают меня домой, – сказал я с гордостью. – Так что, получается, это не они со мной, а я с ними, а ты ведь знаешь, что вечерами в нашем городе в одиночку ходить небезопасно. – Я украдкой подмигнул ему. – А девушки вот не боятся.

– Да ну? – притворно удивился Митька, с интересом разглядывая моих спутниц.

– Да! – сказала брюнетка, тряхнув своими роскошными волосами. – Мы не боимся! У меня брат – каратист, он научил меня некоторым приемам.

– Оставь, Лариска! – попыталась урезонить подругу блондинка, хватая ее за руку. Но девушка, которую она назвала Ларисой, сделала пару шагов вперед и нанесла невидимому противнику несколько ударов «маваши-гери», довольно высоко поднимая при этом свои длинные ноги.

– А-а-ах! Вот это да! – восхищенно восклицали мы с Митькой, наблюдая за ее ловкими движениями (наплевать нам на каратэ, когда рядом такая классная «телка» и при этом так высоко задирает ноги).

Лариса остановилась и замерла в позе каратиста, как будто в ожидании аплодисментов.

– Жаль, ребята, что у вас нет машины! – сказала она, не дождавшись и посмотрев на нас снисходительно. – А то бы мы сейчас раз… пять минут и там!

– Где это «там»? – удивленно спросил Митька.

– Ну как где?.. В студгородке, естественно! – ответила Лариса.

– Так вы что, и в машины к незнакомым людям не боитесь садиться? – Митька, казалось, был безмерно удивлен.

– Нет, конечно! – подтвердила девушка.

– Ну, тогда поехали! – сказал Митяй, шепнул мне на ходу: «у меня свободно» и, подойдя к вишневого цвета «жигуленку», припаркованному у входа в хлебный магазин, стал открывать дверцу.

– Ой, это ваша машина?! – обрадовалась Лариса. – Поехали, Ксанка, – обернулась она к подруге.

Блондинка, которую Лариса назвала Оксаной, попыталась подруге что-то сказать, собираясь, наверное, отговорить ее ехать, но та уже подошла к задней дверце автомобиля и открыла ее.

– Ну, что же вы, Оксаночка! – сказал я, видя что та все еще колеблется и открывая перед девушкой переднюю дверцу, – пожалуйста, машина подана и народ просит.

Девушка, больше не раздумывая, села и захлопнула за собой дверцу, я нырнул на заднее сиденье рядом с Ларисой, и автомобиль, взревев двигателем, тронулся с места. Спустя несколько минут Митька остановил машину у самого подъезда нашего дома и мы вчетвером выбрались из нее. Девушки в растерянности стали озираться по сторонам в поисках знакомых очертаний студенческого городка, а я, тем временем, подхватив Ларису под руку, быстрым шагом увлек ее в подъезд, и на ходу обернувшись к Митяю с Оксаной, бросил:

– Ну, где вы там, молодежь, идите за нами, не отставайте!

Лариса сделала попытку освободиться из моих рук, но я одной рукой полуобнял ее, одновременно японским приемом слегка завернув кисть ее руки внутрь. Этот прием в переводе на русский язык с японского называется «вывод нежелательного гостя из дома», только в данном случае все было как раз наоборот – гость, вернее гостья, была очень даже желательна, и я шепнул ей на ухо:

– Ну, ты ведь ничего не боишься, вперед, Лариска-каратистка!

Девушка удивленно и жалобно глядела на меня, словно не веря в то, что это происходит с ней на самом деле, я тем временем немного ослабил хватку и мы пошагали по ступенькам вверх. В считанные секунды мы поднялись на нужный этаж, позади Митька буквально на руках нес Оксану.