Конечно, этот вечер мы с Кондратом не могли полностью посвятить девушкам хотя бы по той простой причине, что мой товарищ уже до самого отъезда не должен был уходить куда-то и расставаться с матерью – ведь он покидал родной дом как минимум на два года. Впрочем, была и еще одна, не менее веская причина – сегодня я должен был поставить Кондрату последний укол бициллина и на этом заканчивался курс его лечения от… – Да кому какое дело? – настоящие мужчины эту болячку всерьез не воспринимают и зачастую называют насморком.

– Савва, – послышался голос Катюши и я обернулся. – А кто еще кроме нас там будет? Ведь мы не готовились… и не одеты подходяще…

– Никого, Катенька, из посторонних не будет, только мы вчетвером, – улыбнулся я ей. – И мама, конечно, так что парадная форма нам наверняка не потребуется.

Кондрат, открывая нам дверь, был радостно удивлен: он не ожидал увидеть меня так скоро, да еще в сопровождении двух привлекательных дам. Растроганный, он молча уронил голову мне на плечо и стал шмыгать носом.

– Ну-ну, – сказал я грубовато, похлопывая его по спине и желая подбодрить. – Страна нуждается в героических защитниках отечества, так что мужайся, нечего здесь влагу разводить.

Девушки тоже как могли стали утешать и подбадривать Кондрата, затем, сняв верхнюю одежду, мы перебрались из прихожей в зал, а вскоре из кухни подошла мама Кондрата Ивонна Ульяновна и пригласила всех за стол. Девушки вначале несколько стеснялись в присутствии мамы, но я взял инициативу в свои руки, откупорил коньяк и шампанское, захваченные из бара, мы выпили (все, за исключением Кондрата), и вскоре мне удалось шутками и анекдотами немного развеять грустную атмосферу вечера.

После нескольких рюмок коньяка девчонки стали понемногу осваиваться, разговаривать, шутить; при этом Катюша, периодически бросая быстрые взгляды на Кондрата, тут же отводила глаза; Зоя тем временем с интересом наблюдала за ними обоими и заговорщически мне подмигивала. Мама, поначалу пристально разглядывавшая девушек, постепенно успокоилась, и вскоре убежала хлопотать на кухню, а я стал рассказывать смешные истории из своей армейской службы.

– А почему ты совсем не пьешь? – спросила Кондрата Зоя, в очередной раз поднимая свою рюмку. – А то как-то неудобно получается, Савва нам наливает, а тебе нет.

– Да я это… – замялся Кондрат, – вы извините меня, девчонки, пить совсем не умею, сто грамм выпью, потом плохо себя чувствую, дня два не в форме, мутит, голова болит. А завтра ведь в пять утра вставать, так что если выпью, армия меня наверняка не дождется.

Девушки рассмеялись, а я в подтверждение его слов закивал. Тут вошла мама, она несла на исходящем паром блюде жареную кусками курицу с лапшой.

– Вот-вот, девочки, – поддержала она. – Я тоже ему говорю: «Выпей, Кондрат, сегодня такой день, что ты можешь себе это позволить», а он ни в какую, ну совсем не пьет парень.

– Ладно вам, – перебил ее я, вновь разливая коньяк по рюмкам. – Не пьет и не пьет человек, тут радоваться надо, а не удивляться. Я вместо него выпью, нечего ему баловаться – в ближайшие два года пить не придется.

Бедная мама, она не могла знать, что пить ее сыночку Кондрату сегодня было категорически противопоказано. И Катенька тоже была в пролете: если бы она даже очень захотела переспать с Кондратом, ему бы пришлось найти способ увильнуть от этого, хотя девочка она, надо признать, была довольно привлекательная.

За столом, несмотря на все мои старания, было по-прежнему немного грустно, и чтобы проводы в армию не напоминали поминки, мы включили музыку и потанцевали с девчонками, а чуть позже даже спели все вместе несколько песен. А когда мы вновь сели за стол, – мама опять принесла горячее, на этот раз фаршированные перцы, – я подняв рюмку с коньяком, пожелал Кондрату служить в армии так же достойно, как я служил.

Девушки и Ивонна Ульяновна тут же заинтересовались, ну я и рассказал, как после пяти месяцев службы в стройбате меня комиссовали и отправили домой, а когда мои «однополчане» вернулись со службы, я уже благополучно работал в ресторане. Услышав финал этой истории, мои слушательницы дружно рассмеялись. Словом, я пожелал своему другу пройти службу моим «тернистым» путем. Кондрат, знавший эту историю почти дословно, только вздыхал – ему было ужасно жаль времени, затраченного на службу, а о том, чтобы «отслужить» как я, он не мог даже мечтать.

Кто мог тогда знать, что Кондрата комиссуют после девяти месяцев службы в стройбате, причем из того самого госпиталя (?!), что и меня – ОВГ-367, расположенного в г. Тбилиси; и что он, вернувшись домой, вскоре устроится работать в ресторан – то есть, он-таки почти в точности повторит мой путь. И работать он станет в ресторане барменом – а где вы, скажите мне, видели бармена в 19 лет? (Позже, когда мы, смеясь, рассказывали эту историю в кругу друзей, они отказывались нам верить, столько в ней было интересных и необычных моментов и совпадений. Зато из КГБ откликнулись – эти серьезные дяди почему-то сразу поверили, – и мне пришлось дважды рассказывать мою историю в Конторе Глубокого Бурения, правда, при этом никто из слушавших меня не смеялся и уж тем более мне самому было не до смеха).

Уже после полуночи провожать Кондрата прибыл его старший брат Олег, мой сверстник, он был с женой и маленьким сыном. С их приходом стало заметно веселее, и мы с девчонками пробыли у Кондрата почти до трех ночи. (В течение этого времени, выбрав момент и уединившись с ним на минуту в спальне, я торопливо сделал своему товарищу тот самый последний укол). Затем я на прощание обнял его, извинился за то, что не пойду провожать на призывной пункт (решив, что пусть рядом с ним в эти последние минуты перед разлукой будут только близкие), и мы с девушками откланялись.

Катя жила в общежитие торга, до самых дверей которого мы с Зоей ее проводили, затем я взял девушку под руку и через несколько минут бодрой ходьбы мы поравнялись с моим домом.

– Поднимемся? – не сколько спросил, сколько утвердительно сказал я, Зойка быстро взглянула на меня, затем кивнула устало – рассеянно и мы вошли в подъезд.

Взахлеб целуясь, мы, не размыкая объятий, добрались от входной двери до спальни, а там сразу же повалились в постель, и лишь после этого стали избавляться от одежды; все дальнейшее случилось у нас быстро и естественно. Девушка, как выяснилось в первую же ночь, оказалась достаточно продвинутой в области секса, поэтому мы играли с ней на равных, а возможно, Зойка меня еще и пощадила, не раскрывая до поры до времени всех своих сексуальных талантов. В моей партнерше было 100 % горячей гагаузской крови, к тому же девушка оказалась абсолютно незакомлексованной – а это в наше время, согласитесь, больша-а-ая редкость.

Что и говорить, между нами в постели произошла настоящая схватка – «битва титанов», – в результате которой проигравших не было – выиграли мы оба, после чего уснули счастливые и совсем обессилевшие в объятиях друг друга.

Наутро, лишь только я открыл глаза, Зоя склонившись надо мной и перебирая пальцами кудри моих волос, воркующим голоском спросила:

– Тебе понравилась наша первая ночь, милый?

– Очень! – честно ответил я попеременно целуя ее груди, двумя волнующими дыньками нависающими над самым моим лицом. – Это было что-то необыкновенное.

– Ты такой сладкий и ласковый, а говорили, что ты любовник злой и жестокий, девок используешь и сразу бросаешь, – продолжала Зоя, проводя острыми отманекюренными ноготками по моему плечу.

– Ох уж эти сплетни, – пробормотал я, вздрагивая от этих немного болезненных прикосновений. – Работая в таком месте невозможно не попасть на язык окружающих, ты слишком заметен. Плюс к тому слухи, домыслы и фантазии завистливых людей – и вот перед вами готовый злодей. Хотя… говорят, лучше грешным быть, чем грешным слыть, поэтому я стараюсь соответствовать.

– А что девок у тебя было много, это тоже неправда? – спросила она, немного меняя позу и накатываясь своей шикарной тугой грудью теперь уже на мой живот. – Вот я, например, какая у тебя по счету?

– Ты, прелесть моя?.. – произнес я как бы в раздумье, потом коснулся ладонью ее плеча и спросил: – А какой сегодня день недели?..

– Пятница, – с готовностью ответила Зойка, затем на лице ее отразилось легкое недоумение. – А что, почему ты спрашиваешь?

– Просто так. Ты у меня, сладкая моя, пятая! – закончил свою мысль я.

– Вот видишь? – она целиком накрыла меня своим телом и поцеловала в губы. – А говорят, говорят… А почему ты спросил какой сегодня день? – вдруг встрепенулась она.

– Чтобы вспомнить, какая ты у меня… на этой неделе, – ответил я честно.

Теперь вместо поцелуя я чуть не схлопотал пощечину, перехватив Зойкину руку я опрокинул ее навзничь и, преодолевая сопротивление, стал целовать, она с негодованием вырывалась.

– Успокойся, милая, я же не знал, когда повстречаю тебя. И не имел понятия, как ты выглядишь. Так что прости и попробуй понять, ведь это я тебя искал.

– И нашел? – спросила Зойка, теперь глаза ее, озорно поблескивая, вновь смеялись.

– Боюсь… что да, – ответил я опять честно.

Через три дня, в понедельник, я зашел в «Молдову» к закрытию магазина, забрал Зойку, и мы с ней отправились гулять по городу. Естественно, прогулка наша завершилась в баре, расположенном в кафе «Весна» что на ул. Ленина, который сегодня был открыт и функционировал.

(Мы договорились с коллегами чередовать выходные, так как в городе было всего два бара, и один, как минимум, всегда должен был быть открыт к услугам клиентов). Сидевшие в баре завсегдатаи, завидев меня с дамой, зашевелились, некоторые приподняли свои стаканы, салютуя ими в знак приветствия.

– Рад вас всех видеть, – поклонился я всем присутствующим. Улыбающийся бармен – за стойкой сегодня трудился Женька – тепло поздоровался с нами, затем спросил, что мы будем пить. Любящему сыграть на публику, мне ничего не оставалось, как попросить чего-нибудь экстравагантного, и я сказал: