– Круглыми бывают только идиоты, Гриша. Ну да ладно, – снисходительно заключил я, – к тебе это не относится. – И, сделав серьезное лицо, предупредил строго: – Только, естественно, никакой самодеятельности, она будет со мной до самого расчета, уяснил? Если мы с тобой вообще о чем-либо окончательно договоримся.

– Уяснил, – прошептал Гришаня. Я еще некоторое время зачем-то мутил, морочил ему мозги, расхваливая Катьку, и под конец мы договорились о том, что у всех троих будет неделя подумать. После чего мы созваниваемся, и он – Гриша (это его собственные слова) прилетает за Катей в наш город на «крыльях любви».

– А у тебя, Савва, говорят, красивая жена? – неожиданно спросил он.

– Не продается, – довольно резко оборвал я собеседника, желая прекратить эту тему, и хлопнул его ладонью достаточно сильно по плечу, хотя по-прежнему испытывал огромное желание заехать прямо по лысине.

Григорий вновь сник.

– Не тасуйся, Грегор, – сказал я ему на прощание. – Это будет самой удачной твоей сделкой, может быть за всю жизнь.

Когда Гриша, перекинувшись двумя словами с Катькой ушел, я подумал, что ему, возможно, плевать на такую сумму, и что он хочет, и может, таким образом, от меня окончательно избавиться, а в этот момент сам предмет обсуждения и торга – Катька – подошла и спросила:

– Ты что, всерьез все это говорил? Ну, насчет денег и тому подобное?

Я с удивлением и недоумением на нее уставился: мне казалось, что это было именно то, чего Катька подсознательно хотела и подспудно добивалась.

Поэтому я сказал осторожно:

– Таким образом, Катенька, ты сможешь устроить свою жизнь, свое будущее. В конце концов, не вечно же по барам и блатхатам шляться-болтаться. Еще пара лет и малолетки подопрут, вытеснят тебя с этого поприща, помни – бабий век очень короток.

В общем, я стал развивать эту тему вширь и вглубь, и вскоре добился того, что Катька надулась и вообще перестала со мной разговаривать.

Когда мы вернулись в гостиницу, оказалось, что Яшка уже давно ждет нас, и мы сразу, погрузив свои вещи и многочисленные коробки в машину, выехали в наш прекрасный южно-молдавский город. Всю дорогу я сидел, прижавшись виском к прохладному стеклу дверцы и размышлял о том, что в бизнес совместно с Яшкиными друзьями мне не удалось влиться – вместо этого мы с Катюшей все время на рестораны ухлопали, – но все же прибыль с этой поездки, как ни странно, я возможно сумею еще получить, и с неожиданной стороны – от случайно встреченного нами влюбившегося в Катерину Григория.

Через несколько дней мы с Катериной встретились в баре и серьезно обо всем поговорили, причем поначалу мне пришлось ей чуть ли не по голове стучать, чтобы до нее все дошло, и в установленный час мы с переговорного пункта, что в центре города, позвонили Григорию. Я думал, что у Гришки за прошедшие дни наступит похмелье и он с шуткой ответит на мой звонок, или не станет разговаривать вообще, но он, оказывается, с нетерпением ожидал звонка, и голос его в трубке, несмотря на помехи на линии, был возбужденным и счастливо-восторженным.

«Григораш, это ты?» – спросил я его, сознательно произнеся его имя на молдавский манер, но он не отреагировал на юмор, спросил, где Катерина и тогда я передал трубку и позволил Катьке сказать в трубку всего несколько слов: «Приезжай, найдешь меня в баре, жду», после чего, нажав на рычажок, прервал разговор. Тут же, в переговорной, Катька вдруг прильнула ко мне и заплакала.

Здоровенная телка, а ведет себя как маленькая, ей-богу.

Растроганный, я в эту минуту понял, что она, при всей своей шикарной внешности и неправедном образе жизни, в сущности, совсем еще девчонка – наивная и глупая – и ничего хорошего в этой жизни не видела.

Гришка примчал в наш город на следующий день «на крыльях любви» – за рулем автомобиля «волга»; мы ожидали его, как и договаривались, в баре. Он отдал мне в толстом пакете обещанные сто «катенек», 10 штук (десять тысяч рублей по нашему), а вместо ста рублей он подарил мне перстень с бриликом ценой не менее чем в полторы штуки, а Катьке навез кучу подарков еще, наверное, на такую же сумму.

«Боже ж мой, что только любовь с людьми делает?» – подумал я, с интересом разглядывая подаренный мне перстень – я, как истинный голожопый пролетарий в энном поколении, не люблю всякие эти побрякушки, не разбираюсь в них и поэтому никогда не ношу, включая и обручальное кольцо, купленное мне когда-то за 27 рублей. Однако Гришка поразил меня более всего этим жестом, говорящим о широте его натуры.

Катька тем временем увезла своего женишка знакомиться с родителями, которые, по-моему, были одного с ним возраста. Ну а я, согреваемый увесистым свертком и перстнем, отправился домой. «Десять тысяч, – удивлялся я вернувшись домой, разворачивая пакет и раскладывая деньги на столе, – всего месяц назад Илюша, Катькин дружок-одноклассник, предлагал мне купить ее за десятку, или за ведро вина. Но я молодец – десятку сэкономил, даром девушку забрал. И теперь вот Катькина цена выросла ровно в тысячу раз от первоначальной».


Через месяц в Кишиневе, в одном из лучших ресторанов города, состоялась свадьба – Катрин и Гриша сочетались законным браком. Мне тоже пришлось отправиться туда – я не очень хотел, конечно, но Катька настояла. И поехал я туда не один – все гости и родители разместились в заказанном женихом автобусе «Паз», а мне места не хватило, поэтому отправился я на такси вместе с очаровательной девушкой Наташей – совсем еще девчонкой шестнадцати лет от роду. При чем внешне она обалденно походила на Катьку и была почти такой же рослой – и приходилась ей, как вы уже догадались, младшей сестрой. Сестричка была многообещающе хороша, а главное – я не улавливал от нее того запаха, который так отпугивал меня от Катьки. И все в ней, Наташке, было замечательно, и даже великолепно, лишь не хватало какой-то изюминки, шарма что ли, которым природа в изобилии одарила Катьку, но я делал девушке в этом плане скидку – какие ее годы, слишком молода, все еще приложится.

Свадьба, что и говорить, была роскошная, невеста – само великолепие, жених – как не слишком красивая, но надежная и драгоценная оправа к ней; стол соответствовал, гости – сплошь солидные и деловые, но… празднество протекало не слишком весело и Катька – вот же стерва все-таки! – в тот момент, когда мне предоставили для поздравления микрофон, и я уже, было, открыл рот для приветствия, стала со мной рядом и сказала:

– Дорогой Савва, все тут знают, что ты – сама скромность, и поэтому я скажу кое-что за тебя: ты меня познакомил с женихом и вообще много хорошего для меня лично и для нас обоих сделал.

Весь зал в этот момент был полное внимание на нас, и я напрягся, предчувствуя с ее стороны какую-то подлянку. И дождался, конечно, предчувствие меня не обмануло. – И поэтому, – продолжала невеста, – в этот очень важный для меня день я хочу чтобы ты при двух сотнях свидетелей сделал мне еще один подарок: половину из доставшихся тебе денег обещай истратить на мою сестру Наташу, и дай слово, что до своего 18-летия она будет под твоей опекой.

Я в растерянности, словно пойманный за руку вор, стал озираться по сторонам. Затем через силу улыбнулся и торжественно пообещал – обязательство, надо сказать, была хоть и хлопотливым, но все же достаточно приятным.

Мы с Наташей ушли со свадьбы раньше срока – было что-то около трех ночи – я повез ее на Ботанику (есть такой район в Кишиневе). В моем распоряжении был ключ от свободной квартиры, расположенной в одном из небольших домиков в районе озера. (Дядя моей жены, владелец этого жилья, любезно предоставлял мне его в любой день, когда я нуждался в этом).

А с Катькой мы долгое время после свадьбы не виделись, а встретились совершенно случайно, примерно через год – у той самой гостиницы «Кишинэу», с которой все, собственно, и началось. Она, медленно прогуливаясь и не замечая меня, поднималась по тротуару по направлению к памятнику Котовского.

Когда между нами оставалось лишь несколько шагов, я перегородил ей дорогу, и Катрин меня, наконец, увидела, и тут же открыла навстречу свои объятия.

– Мог бы за это время хоть разок в гости приехать, – упрекнула меня Катька, целуя в щеку. – Взял бы и Наташку с собой, я за ней ужасно соскучилась.

– Я и сам за ней соскучился, – пожаловался я. – Вечно с малолетками где-то болтается, а поведением своим – ну точная копия сестрички старшей.

– Болтай-болтай, – сказала Катька, продолжая обнимать меня.

– Ты же знаешь, Катька, – сказал я. – Обманывать тебя я не стану. А если и привру немного, то только лишь для пользы дела.

Катрин рассмеялась и стала прежней Катькой, которую я хорошо знал и помнил. Мы постояли, поговорили, посмеялись, вспоминая минувшие денечки, и Катька рассказала, что на ее имя теперь записана кооперативная 3-комнатная квартира, расположенная в самом центре города на третьем этаже – она даже показала мне свой дом-девятиэтажку, который виднелся краешком с того места, где мы стояли. И тут я вспомнил, что Катя, поднимаясь по дороге, шла не прежней своей, королевской походкой, а новой какой-то, необычно для нее вальяжной, словно вразвалочку. Я сказал ей об этом, а она улыбнулась, погладила себя по чуть выпирающему животу и сказала, что у нее беременность четыре месяца.

Мы постояли еще немного, вспоминая наши приключения годичной давности; Катьку особенно веселил тот момент, когда Гришка, придя ее у меня выкупать, совал мне пакет с деньгами.

– Надеюсь, это были не последние его деньги? – спросил я ее. – Тебе на бельишко да молочишко малость осталось?

Катька поглядела на меня хитро, потом сказала:

– Боюсь, даже я не знаю, сколько он зарабатывает. Только теперь, конечно, я бы не позволила Гришке тебе деньги отдать – умная стала.

Я мягко прижал ее к себе и сказал:

– Если честно, Катька, ты одна из немногих женщин, рядом с которыми испытываешь гордость – красивая же ты, стерва! А теперь еще и слишком умной становишься. А деньги, ты теперь, надеюсь, знаешь это почти наверняка, дым. Есть чуть больше, или чуть меньше – живи и радуйся. И наслаждайся. – Я ласково повернул ее к себе спиной и слегка подтолкнул. – А теперь иди, не дразни меня, я беременных женщин обожаю, они мне кажутся ужасно сексуальными.