Женщина за стеклом оторвалась от чтения какого-то романа и подняла на меня глаза.

– Мне в двадцатую, – сказал я улыбнувшись. – Показать документы?

– Я помню вас, – улыбнулась мне женщина и нажала на какую-то кнопочку у себя на столе. Послышался щелчок, который разблокировал двери.

«Как приятно, когда тебя узнают», – подумал я, толкая тяжелую дверь с навешенной на ней громоздкой автоматикой самозакрывания и направляясь к лифтам. А помнят меня здесь потому, что я регулярно – три-четыре раза в году, и каждый раз на несколько дней приезжаю сюда. И почти всегда без предупреждения, как, например, сегодня.

Дверь на мой звонок в квартиру почти сразу отворилась, и я, шагнув вперед, в полутемную прихожую, прикоснулся своей холодной щекой к теплой щеке хозяйки квартиры.

– Ну конечно, кто бы это еще мог быть, если не ты, – сказала Наташа улыбаясь и пропуская меня внутрь.

– Приютишь на несколько дней, хозяюшка? – спросил я.

– Куда ж от тебя денешься? – засмеялась она.

– Ты знаешь, я очень надеюсь, что в один из таких приездов какой-нибудь мужик откроет на мой звонок дверь, и перед самым моим носом вновь закроет, – искренне сказал я, снимая и вешая на крючок куртку.

– Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет, – сказала Наташа, приглашая меня на кухню, – а если и случится, ты с ним, уверена, в пять минут найдешь общий язык и подружишься. Да ты сам подумай, кому я нужна?

– Ты – прекрасной души человечек, а по моему личному мнению, вообще святая, – склонившись, я поцеловал ей руку, после чего осторожно присел на кажущийся хрупким с квадратным сидением кухонный стульчик, – просто мы, мужики, дураки, этого не понимаем, нам только стерв или же и вовсе порочных женщин подавай.

Наташа, посмеиваясь, стала накрывать на стол. Она достала из холодильника яйца, которые, разбив, принялась жарить на сковороде, затем достала открытую баночку с красной икрой, сервелат и еще какую-то незнакомую мне колбасу, похожую на чайную.

– А это что такое? – небрежно указал я на колбасу. – Помнится, ты раньше такого не покупала.

– Это в столе заказов выдают, – объяснила Наташа. – Ты прежде попробуй. Я тоже вначале думала, что она обыкновенная.

Я ножичком отрезал небольшой кусочек колбасы и, сняв шкурку, отправил в рот. Колбаса буквально таяла во рту, вкус ее оказался нежным и, хотя несколько непривычным, но все же довольно приятным.

– Ну как? Финская, между прочим, – сказала она весомо.

– Фантастика, – интенсивно жуя, ответил я. – Тоже хочу такую.

– В столе заказов попросишь, я тебе свою карточку дам.

– Спасибо, мой добрый друг, – поблагодарил я. Пока Наташа жарила яичницу, я разглядывал ее. Худенькая, почти невесомая, она была такой все эти годы, что я ее знал. При росте выше среднего всего 45 кило веса.

– А ты все на диете? – спросил я, энергично принимаясь за яичницу, не забывая при этом уделять внимание деликатесам.

– Ты же знаешь, это пожизненно.

Я знал: у Наташи с самого детства были серьезные проблемы с печенью, поэтому врачи рекомендовали придерживаться. После плотного завтрака я разомлел.

– Иди уже спать, – мягко улыбнувшись, сказала Наташа. – Я же вижу, куняешь.

– Поверишь, на одной ноге в поезде ехал, – вздохнул я. – Торопился, мечтая лишь об одном – тебя увидеть.

– Да знаю я, знаю, и охотно тебе верю, – засмеялась Наташа, стеля мне постель.

– А искупаться мне можно, Натали?

– Можно-можно, – ответила она. – Вода уже минут пять, как в ванну наливается.

Через полчаса я, отмытый до хруста, вытянулся в чистой и уютной постели. «Такую бы мне жену – тихую, спокойную, домашнюю – и никаких проблем!», – подумал я, уже проваливаясь в сон. За годы нашего знакомства как-то раз, когда мы, слегка подвыпившие, остались наедине, я спросил Наташу: «Скажи, ты хочешь меня как мужчину?»

(Муж к тому времени уже покинул ее). – «Нет, ты меня устраиваешь больше как друг, – ответила она тогда. – Боюсь, интим испортит наши отношения».

Проснулся я уже ближе к вечеру. Наташи дома не было, на трюмо лежала прижатая ключом записка, рядом какой-то театральный билет: «Савва, поесть найдешь в холодильнике, суп на плите, буду к восьми, Наташа. Да, если хочешь, сходи на этот спектакль в Ленком, у меня совершенно нет времени. P.S. Сашку из садика моя бабушка к себе заберет, так что не удивляйся, если его дома не будет».

Теплое чувство к хозяйке шевельнулось во мне. В каждый свой приезд я непременно получал от нее какие-то билеты и отправлялся в театры, концертные залы или в кино. В Москве в те годы помимо всего прочего проходили недели зарубежного фильма – они шли без названия и без перевода, с титрами. Нам, зрителям, просмотрев их, предстояло решать: быть этому фильму в прокате или нет. Такое вот доверие было жителям Москвы, но сразу после фильма вы обязательно должны были заполнить анкету, отвечая на многочисленные вопросы. Фильмы эти шли с шести утра и до полуночи, и мы порой, перебегая, а чаще переезжая из кинотеатра в кинотеатр троллейбусом, а то и такси, умудрялись просмотреть шесть-семь фильмов в день – больше ни физически, ни психологически нельзя было охватить.

От бессвязного полета мыслей меня отвлек телефонный звонок.

– Да, – взял я трубку, – вас слушают.

– Привет, Савва, ты давно в Москве? – услышал я голос Виталия, бывшего мужа Натальи, двоюродного брата моей дражайшей супруги.

– Всего пару часов как приехал, а ты меня уже вычислил, – с притворным неудовольствием пробурчал я.

– Кхе– кхе– кхе, – засмеялся Виталий своим особенным каркающим смехом. – Мы, журналисты, всегда первыми все новости узнаем. Ну что, какие планы?

– Да вот сижу, думаю, может, пойти в театр, Наталья мне тут билетик оставила; или еще куда. А ты чего звонишь? Давай-ка лучше встретимся, посидим где-нибудь, а то в последнее время только по телефону общаемся, – предложил я.

– Встретиться, говоришь?.. – задумчиво протянул Виталий.

– Ну да, в ресторане, например. Там, где можно поболтать, былое вспомнить.

– Ну, не знаю… к завтрашнему я должен кровь из носу одну статейку накатать.

– Давай-давай, я давно уже тебя не видел, встретимся, пообщаемся. Сейчас я Наташе в Академию художеств позвоню, спрошу, когда она освободится. Потом тебе перезвоню. Ты где сейчас, дома или на работе?

– На работе, естественно.

– Добро, телефон твой рабочий у меня сохранился, вернее, я его наизусть помню. А ты пока поторопись, пиши свою статейку.

Я положил трубку и набрал новый номер. Наташа по вечерам преподавала детям рисование и пообещала мне закончить свои дела к половине восьмого. Я высказал ей свое предложение насчет похода в ресторан и она, к моему удивлению, согласилась.

– Если ты не против, я с собой подругу приведу, хорошо? – спросила она.

– Ну, если дамочка симпатичная и возраст подходящий, то почему бы и нет, – ответил я.

– Симпатичная – не то слово, она просто красавица. Только одно условие, Савва, мы в центр не поедем, давай в какое-нибудь кафе пойдем, чтобы попроще и ближе к дому.

– Мне все равно куда, лишь бы ты была рядом, – с чувством сказал я.

– Тогда, болтун неисправимый, встречай нас у входа в парк ЦПКиО, у троллейбусной остановки.

– Приезжайте на такси, Наташа, я вас встречу и с водителем рассчитаюсь.

Было что-то около восьми, когда мы встретились у входа в парк.

– Я рад, что мы – Виталий, я и ты, будем опять вместе, как когда-то, – приветствовал я Наташу, помогая ей и ее подруге выбраться из такси и наблюдая, как от ворот парка навстречу нам спешит Виталий.

– Ага, если бы не ты… – пробормотала Наташа, бросив быстрый взгляд в его сторону. – И, улыбнувшись, добавила: – Знакомьтесь, это моя подруга Тася, а это Савва. А вон идет мой бывший муж Виталий.

Я посмотрел на Тасю: из-под кокетливой меховой беретки, надвинутой почти на лоб, на меня глядели большие красивые карие глаза с густыми бровками и длинными ресницами. Небольшой прямой нос и слегка полноватые губы завершали ее портрет. Я легко пожал протянутую хрупкую ладошку и тут же отпустил, продолжая разглядывать девушку. Наташа по телефону успела мне сообщить, что Тася, которой было 23 года, уже побывала замужем и разошлась, не успев, правда, родить ребенка.

– Что это за статья у тебя такая срочная? – спросил я подошедшего Виталия, беря его под руку.

– На первую полосу в газете, болванка называется.

– Ах, ну да, болванка – это как раз то, что требуется нашему народу, – протянул я. – Давайте хоть пройдемся немного, раз в парке находимся.

Делясь с Виталием последними новостями, мы гуляли по аллеям парка и оживленно беседовали; женщины, немного отстав, болтали о чем-то своем. Сделав большой круг, мы успели понаблюдать за юными хоккеистами, сражающимися за шайбу в ледяных коробках, за взрослыми конькобежцами, гоняющими на открытой ледовой площадке, а также – бр– р– р– р! – за бегунами трусцой – оказывается, здесь такие сумасшедшие встречаются даже зимой. Вскоре выяснилось, что все мы немного озябли, и тогда я, подхватив обеих наших дам под руки, решительно направился к двухэтажному зданию, расположенному неподалеку от входа, второй этаж которого занимал ресторан.

– Пойдемте-ка, друзья, попьем чего-нибудь горяченького.

– Горячительного, ты хотел сказать, – поправила меня Наташа.

– Я не настолько хорошо знаком с русским языком, чтобы различать эти два слова, – весело сказал я, одновременно подмигивая Тасе.

– Вернее для тебя это одно и то же, – уточнил Виталий. Тася глядела на нас во все глаза и поминутно удивлялась: взаимные шутки и подколки так и сыпались, не прекращаясь, во все время нашего разговора, словно мы постоянно вращались в одной компании, а не встречались на вечерок-другой два-три разу в году.

Зал ресторана оказался сравнительно небольшим, но достаточно уютным: столики, застеленные белыми скатертями, в тон им занавеси на окнах, цветы в кадках, многосвечные светильники, все это создавало законченную картину; у одной из стен зала размещался бар, за стойкой которого возвышался статный широкоплечий блондин в зеленом форменном пиджаке.