Джулия Гарвуд - Провинциальная девчонка

– Ну как дела?

– Как раз собирался уходить, – сообщил Тео. – Откуда ты звонишь?

– Из Бостона. Помогал Лоран закрыть домик на озере, а потом мы вместе вернулись домой.

– Она живет у тебя до свадьбы?

– Шутишь? Да Томми бы с лица земли меня стер. Тео рассмеялся.

– Да уж, священник в качестве будущего шурина мало способствует расцвету сексуальной жизни.

– Ничего, пара месяцев, и я – женатый мужчина. Трудно поверить, правда?

– Трудно поверить, что какая-то женщина способна с тобой связаться.

– Лоран близорука. Я сказал ей, что хорош собой, и она не стала проверять. Сейчас она живет у наших родителей, пока не придет пора ехать в Айову, на свадьбу. Что ты сегодня делаешь?

– Благотворительный вечер, на котором придется быть. А что тебе надо?

– Да так, решил; дай-ка позвоню, поздороваюсь.

– Ну нет, так просто ты ничего не делаешь. Чего-то хочешь. Чего именно? Давай, Ник, колись, а не то я опоздаю.

– Тео, тебе следует замедлить темп. Нельзя же бежать без остановки всю жизнь. Я знаю, чего ты добиваешься. Воображаешь, будто, если зароешься в дела по уши, будет некогда думать о Ребекке. После ее смерти прошло четыре года, но ты…

– Мне моя жизнь нравится, – резко перебил Тео, – и я не в настроении говорить о Ребекке.

– Ты трудоголик.

– А ты позвонил, чтобы читать мне нотации?

– Нет, чтобы узнать, как ты поживаешь.

– Угу.

– Ты в прекрасном городе, среди прекрасных женщин, потрясающей еды…

– Так что тебе нужно?

Ник наконец сдался.

– Мы с Томми хотим завтра взять твою яхту.

– Отец Том в Бостоне?

– Да. Приехал со мной и Лоран, – пояснил Ник.

– Давай начистоту. Вы с Томми хотите вывести мою яхту в море, хотя ни один из вас не умеет ею управлять?

– К чему ты клонишь?

– Как насчет моей рыбачьей шлюпки? Почему бы не взять «Мэри Бет»? Она крепче и устойчивее.

– Мы не собираемся удить рыбу. Решили идти под парусами.

– Только не утопите ее, договорились? – вздохнул Тео. – И не позволяйте Лоран идти с вами. В семье ее любят. И не хотят, чтобы она утонула. Ладно, вешаю трубку.

– Погоди минуту.

– Ну что еще?

– Лоран меня достала. Требовала, чтобы я тебе позвонил.

– Она с тобой? Дай мне с ней поговорить.

Тео уселся на кровать и вдруг осознал, что ему лучше. Невеста Ника производила подобное действие на всех братьев Бьюкенен. В ее присутствии все неприятности, казалось, мигом исчезали.

– Ее здесь нет. Ушла с Джордан, а ты же знаешь нашу сестрицу. Одному Богу известно, когда они вернутся. Но, так или иначе, я обещал Лоран, что отыщу тебя и спрошу…

– Да не тяни же!

– Она хотела, чтобы я тебя спросил, но я так понимаю, что в этом нет необходимости. И без того все ясно.

– Да что тебе ясно? – осведомился Тео, стараясь не выйти из себя.

– Ты будешь моим шафером на свадьбе.

– А как насчет Ноэ?

– Он явится, конечно, но я желаю в шаферы только тебя. Я подумал, что ты уже это знаешь, но Лоран решила, что я все равно должен тебя спросить.

– Да.

– Что да?

– Да, конечно, – улыбнулся Тео.

Его брат не любил попусту тратить слова.

– Тогда все в порядке. Ты уже произнес речь?

– Нет, нужно дождаться завтрашнего вечера.

– Когда ты получишь кубок?

– Это почетный знак, и мне дадут его прямо перед началом речи.

– Так если ты все испортишь и несчастные полицейские со скуки заснут, значок все равно отобрать не смогут?

– Я вешаю трубку.

– Эй, Тео, можешь хоть ненадолго не думать о работе? Посмотри город. Сними девочку. Расслабься немного. Кстати… почему бы тебе не позвонить Ноэ? Его послали в Билокси в командировку на несколько месяцев. Он может приехать и Новый Орлеан, и вы вдвоем немного развлечетесь.

Если кто и знал толк в развлечениях, так это Ноэ Клейборн. Агент ФБР стал близким другом семьи после того, как поработал с Ником на нескольких заданиях, а потом помог Тео, тогда еще федеральному прокурору, в его расследованиях для министерства юстиции. Ноэ был человеком неплохим, но с весьма странными представлениями о природе развлечений, а Тео совсем не был уверен, что в своем теперешнем состоянии выживет после ночи, проведенной в компании Ноэ.

– Возможно, и позвоню, – ответил он, повесил трубку, встал и тут же согнулся от боли, пронзившей правый бок. Словно в живот ударили кинжалом, и волны распространялись все ниже, пока он едва не потерял сознания. Растянутая мышца горела огнем.

Но дурацкая футбольная травма не свалит его с ног.

Бормоча что-то невнятное, он схватил сотовый телефон, отключил от зарядного устройства, сунул в нагрудный карман вместе с очками для чтения и покинул комнату. К тому времени как он спустился в вестибюль, боль прекратилась, и Тео чувствовал себя почти человеком, что, разумеется, только подтверждало его собственное золотое правило: игнорируй боль, и она сама пройдет. Кроме того, Бьюкенены и не такое выносили.

Такие ночи навсегда остаются в памяти. Знаменательное событие, ничего не скажешь.

Мишель никогда раньше не бывала на столь роскошных празднествах и теперь, стоя на верхней площадке лестницы, с которой открывался весь бальный зал отеля, чувствовала себя Алисой, которой вот-вот предстоит попасть в Зазеркалье.

Повсюду цветы, прелестные весенние цветы в огромных мраморных вазах у степ и в других, поменьше, но уже хрустальных, на столах, покрытых белоснежными полотняными скатертями. В самом центре зала, под великолепной хрустальной люстрой, возвышались гигантские оранжерейные магнолии в полном цвету. Их божественный аромат разливался в воздухе.

Официанты плавно скользили сквозь толпу с серебряными подносами, заставленными высокими фужерами с шампанским. другие метались от стола к столу, зажигая длинные белые свечи-конусы.

Мэри Энн Уинтерс, давняя подружка детских лет, стояла рядом с Мишель, жадно впитывая все детали чудесного зрелища.

– Я здесь не на месте, – прошептала Мишель. – И кажусь себе неуклюжим подростком.

– А по виду не скажешь, – протянула Мэри Энн. – Я с таким же успехом могла быть невидимкой: клянусь, все мужчины только и пялятся что на тебя.

– Нет, на мое непристойно облегающее платье. Как может вещь выглядеть так просто и невыразительно на вешалке и так…

– Невероятно сексуально на тебе? Липнет к телу во всех нужных местах. Смирись наконец с тем, что у тебя ослепительная фигура.

– Мне не стоило тратить такие деньги на платье.

– Ради всего святого, Мишель, это Армани и, должна заметить, досталось тебе за бесценок.

Мишель смущенно провела ладонью по мягкой ткани, помнила, сколько денег отдала за платье, и решила, что придется надеть его не менее двадцати раз, чтобы оно окупилось. Интересно, поступают ли так остальные женщины? Оправдывают ненужные расходы, чтобы успокоить расходившуюся совесть? Да, есть немало куда более важных вещей, на которые она могла бы потратить деньги, и когда, во имя Господа Бога, она получит еще одну возможность снова надеть вечернее платье? Только не в Боуэне. Никогда в жизни.

– О чем я думала? Зачем позволила тебе втянуть меня в эту авантюру с платьем?

Мэри Энн нетерпеливо откинула с плеча прядь почти белых волос.

– Только попробуй снова начать жаловаться! Вспомни, ты хоть раз потратилась на себя? Готова побиться об заклад, это твое первое действительно роскошное платье! Ты сегодня неотразима. Обещай, что перестанешь волноваться и начнешь веселиться!

– Ты права, – кивнула Мишель. – Прекращаю волноваться. – Вот и прекрасно. А теперь давай спустимся, пообщаемся с гостями. Во дворе накрыт стол, и нам просто необходимо съесть не менее чем на сто долларов закусок. По крайней мере, я слышала, что именно такова стоимость билета. Встретимся там.

Едва подруга пошла вниз, как доктор Купер заметил Мишель и поманил к себе. Он был главой хирургического отделения в «Бретен хоспитал», где она подрабатывала последний месяц.

Купер в обиходе слыл человеком сдержанным, но шампанское, по-видимому, избавило его от комплексов, и сейчас он был на редкость дружелюбен. И искрился весельем. Не переставал твердить, как он счастлив, что она воспользовалась подаренными им билетами, и какой миленькой она кажется в этом шикарном платье. Мишель всерьез опасалась, что, если радость доктора Купера перельется через край, он попросту уснет, утопив голову в тарелке с супом.

Пока доктор Купер расписывал достоинства крабов, каждый раз брызгая слюной на слове «краб», Мишель осторожно отодвигалась в сторону, чтобы уйти с линии обстрела. Несколько минут спустя, когда жена Купера подвела к ним еще одну пожилую супружескую пару, Мишель воспользовалась шансом улизнуть. Ей вовсе не хотелось оказаться рядом с Куперами во время ужина.

Хуже веселого пьяницы может быть только игривый, а доктор Купер явно настроился пофлиртовать с молоденькой докторшей. Поскольку он и жена стояли у выхода во двор и наверняка увидели бы ее, вздумай она пройти мимо, Мишель направилась в параллельный коридор, где находились лифты, в надежде, что как-нибудь найдет способ выбраться во двор с противоположной стороны.

И тут заметила его. Он привалился к колонне и, сгорбившись, держался за правый бок. Странно. Такой высокий, широкоплечий мужчина спортивного сложения и едва на ногах держится. Но, подойдя ближе, она увидела зеленовато-серое, покрытое потом лицо, искаженное гримасой боли. Тихо простонав, он снова схватился за живот.

Поняв, что дело неладно, она коснулась его руки как раз в тот момент, когда двери лифта открылись. Мужчина, пошатнувшись, выпрямился и уставился на нее. Серые глаза заволокла страдальческая дымка.

– Вам нужна помощь?

Ответом послужила струя рвоты, окатившая ее с головы до пят. Она не могла отойти, потому что он cxватил ее за руку. И тут его колени подогнулись, и Мишель поняла, что он сейчас рухнет на пол. Она быстро обняла его за талию и попыталась уложить, но как раз в эту минуту он подался вперед, увлекая ее за собой.