отгородившись от взглядов толпы, которая окружила машину, я не могу ничего поделать с

их вопросами, взглядами или ослепляющими меня вспышками фотокамер. Делая глубокий

вдох, я стараюсь заглушить смятение и гнев, которые расползаются по моему телу, как

будто огнедышащие змеи. Разгоряченная, потная и раздраженная, я делаю еще один

глубокий вдох.

Открыв глаза, я вставляю ключ в замок зажигания. На этот раз двигатель «ревет» и я зря

время не трачу. Посигналив им в качестве своего последнего предупреждения, я включаю

заднюю и разворачиваюсь.

Довольно быстро я приезжаю к своему дому и не могу поверить своим глазам. Около

здания я сталкиваюсь с похожей ситуацией от которой я только что смогла убежать.

Репортеры со съемочными группами снуют туда и сюда вдоль тротуара. Парочка таких

даже выходят из вестибюля. Как будто находясь в замедленной съемке, я вижу, как их

головы поворачиваются в мою сторону. Бл*я! Я не собираюсь здесь оставаться и вжимаю

педаль газа в пол.

Но куда я могу поехать? Из всех возможных мест, куда я могу податься, есть только одно

место, которое приходит мне на ум. Офис. Мой пропуск позволяет мне находиться там

круглосуточно

Я добираюсь очень быстро и облегченно выдыхаю, когда вижу, что перед подъездом к

зданию Сената никто не толчется. Я паркую свою машину и вхожу в пустой коридор,

ведущий из гаража. Мои ноги скользят по гладкому мраморному полу. Дежурный

охранник улыбается, проверяет мои документы и советует мне не утруждать себя слишком

сильно работой.

Поездка в лифте на четвертый этаж проходит быстро, но вызывает болезненные

ощущения. Мой живот скручивает в узел, пока я иду по коридору. Мой взгляд скользит по

желтым табличкам, размещенным на стенах коридора, и я провожу пальцами по одной из

них на кабинете Беннетта, моргая, чтобы убрать резь в глазах. Когда я открываю дверь в

свой кабинет, слабый и знакомый запах его одеколона, витающий в приемной, вызывает

покалывание у меня на коже. Аромат становится все интенсивнее, когда я прохожу мимо

его дверей и мое сердце начинает грохотать все сильнее с каждым шагом, который я

делаю по ворсистому ковру. Я стою на пороге своего кабинета и вглядываюсь в его дверь.

Трудно поверить, что прошло всего лишь несколько недель, а такое чувство, будто прошла

целая вечность.

Тяжело вздохнув, я поддаюсь искушению и берусь за ручку его двери в кабинет и

открываю ее. Я не должна входить, если я хочу сохранить свое душевное равновесие.

Меня омывает запах его одеколона, смешанный с легким ароматом кожаной мебели. Моя

кожа покрывается мурашками, а соски становятся как камушки. Что–то напоминающее

вид сексуального рефлекса и мои глаза снова начинают гореть от слез. Я моргаю, выходя,

чувствуя, что слезы вот–вот хлынут и хлопаю дверью. Ой, бл*я!

Как мы могли так ошибаться? Один сраный ужин и моя неустойчивая Вселенная

разлетелась на куски.

Я вхожу в свой кабинет, чувствуя головную боль размером со штат Монтана. Боль, похожа

на вспышки молнии, пронзающие правую часть головы и проигнорировать ее просто

невозможно.

– Добро пожаловать в Капитолий, Мисс Мигрень, – шепчу я, протягивая руку к бутылке

ибупрофена в своем ящике стола. Я беру две таблетки. Воды нет. Круто.

Черт! Очень плохо. Должно быть у меня обезвоживание, потому что во рту суше, чем в

пустыне Мохаве. Я не смогу проглотить таблетки, чтобы они не застряли у меня в горле. Я

кашляю, как кошка, у которой в горле застрял комок шерсти. Слезы льются ручьем из

моих глаз и я бегу в мини–кухню, где есть чайник и холодильник. Хватаю бутылку воды, с

треском открываю крышку, и глотаю так жадно, что капли воды стекают у меня по

подбородку. Когда я заканчиваю, я вытираю рот рукой. Настоящая леди, Кса.

Я прикрываю рот, когда к горлу подкатывает отрыжка, так я хотя бы не выгляжу как

полная неудачница. Пока нет. Насколько далеко я зайду? Вопрос остается без ответа. По

крайней мере я могу завершить ежемесячный отчет, сделать его копии и уйти. В моем

кабинете практически нет моих вещей, которые мне надо собрать, напишу заявление об

увольнении, уйду сегодня и никогда не вернусь.

В углу стоит пустая картонная коробка и я беру ее, возвращаясь в свой кабинет. Скоро

журналисты выпустят свои статьи. Я прямо предвижу их заголовки. Этого будет

достаточно для того, чтобы пресса начала свою истерию. Не важно, даже если это

огромная журналистская ошибка, скандал будет сотрясать Капитолий, не важно, что это

ложь. Уровень дерьма, который обрушится на Холм начинает четко вырисовываться у

меня в голове и мой желудок сводит от дурного предчувствия.

У меня на столе жужжит телефон и я беру его. Это Беннетт, я закрываю глаза, молясь,

чтобы у меня появились силы. Я не собираюсь отвечать ему так же, как и раньше.

Но когда я читаю текст: «Ты придешь сегодня вечером?»

Что–то внутри меня щелкает!

Он, бл*ь, серьезно? Мое апатичное состояние превращается в бешенство и я печатаю, «Ты

в своем уме! Нет, я не собираюсь присоединяться к тебе в Доме после прошлой ночи. Ты

вообще чокнулся?»

Моментально от него приходит ответ, «Детка, пожалуйста. Я знаю, я много раз говорил

это, но нам надо сесть и выяснить все, что произошло. Бегство...разве мы не проходили

через это, Кса?»

Я качаю головой, глядя на экран и набираю ему ответ. «Совсем недавно. Не звони мне. Не

пиши мне. Я не часть какой–то игры, в которую ты играешь. Я не твоя марионетка. И

не кто–либо еще!!!»

Черт! Сажусь в свое кресло, держа телефон и чувствую, как он жужжит. Но это не Бен –

это Брук. Я коротко отвечаю

– Эй.

– Черт возьми, что случилось? Ты во всех новостях. Б...я, Кса, мне так жаль.

– Да ничего, – фыркаю я.

– Это дерьмо разрушит тебе карьеру. Из–за меня тебя обвинят в этом. Дерек в бешенстве.

Мы никуда не летим. Ты где?

– В офисе. Но не смей откладывать свои планы. Слушай, со мной все будет в порядке.

– То, что готовится к печати и в интернете – все это фальшивка и я не могу поверить, что

за всем этим беспорядком стоит Джон.

Джон?

– Что он собирается делать с этим?

– Собирается делать? Ксавия, он журналист, он тот, кто первый обнародовал эту новость.

Он дал интервью на камеру и его выложили на YouTube! Мы учились вместе с этим

козлом, ему все верят.

Я стою, чувствуя желание что–либо сделать, а не просто спрятаться. Это чушь... Джон. Он

по уши...

– Он журналист. Я уверена, что его просто вынудили. Ты ведь знаешь, как это бывает.

– Когда дело касается его, ты обычно закрываешь на все глаза. Я говорю тебе, он тот, кто

разболтал всю эту историю и рассказал всем, что ты была в клинике. Он рассказывает

такие вещи, вываливает всякое интимное дерьмо. Он также говорит о том, что не может

поверить в то, что Стоун мог обойтись так с тобой. Говорит, что у него есть сенсационная

новость...что сегодня утром ты позвонила ему, и сказала, что едешь в клинику. Этот гандон

записал ваш разговор. Ты действительно ему сказала это?

Реальность обрушивается на меня. У меня подгибаются колени. Джон стоит за всем этим.

Черт, черт...черт побери!

– Я сказала это, но чтобы защититься. Можешь называть меня идиоткой.

– Не буду. Мы ему доверяли и он чертовски облажался, если думает, что это ему прокатит.

Я собираюсь найти его и он должен будет понять что к чему. Он сделает полное

опровержение. Плюс клевета. Заявление о клевете – это дерьмово. Мы поимеем его и

встретимся с ним в понедельник в суде. Даже не волнуйся об этом. Я с тобой.

Облокотившись на угол стола, я слабо улыбаюсь.

– Я ни на секунду не сомневалась.

– Мы можем приехать в офис?

Я гляжу на стену.

– Я не знаю, могу ли я получить разрешения для посетителей в выходные.

– Тогда заканчивай там уже и возвращайся в квартиру. Ты мой первый клиент и мы

должны поработать над нашим делом.

– Нууу, тебя еще не допустили к практике юридической деятельности.

– Это ерунда. У меня достаточно адвокатов, которые могут проконсультировать и поверь

мне, мы хорошо юридически оснащены, чтобы справиться с этим. К вечеру я сделаю так,

чтобы историю Джона изъяли, а он принес извинения. Я у тебя в долгу, Кса. Намного

больше, чем ты себе можешь представить!

Глава 21

ПОМЕТЬ МЕНЯ.

Все внутри меня заволокло кроваво–красным. Этот цвет стоит у меня перед глазами, когда

я ковыляю в сторону балкона. Гнев сжигает все мои чувства. Я чувствую ярость. Я

чувствую себя одиноким. Мир перестает вращаться. По сути, моя Вселенная сжимается,

чтобы в итоге взорваться подобно сверхновой. Пожирающая мои мысли злость достигает

уровня чистой ярости. Мою грудь разрывает. Я смотрю на экран телефона. На сообщение

перед глазами, на то, которое Кса отправила мне прошлой ночью, до того, как она убежала

и прислала его несколько минут назад.