посылает мне предупреждение, чтобы не торопиться – это совсем не то, что у нас

получается лучше всего. Жаркие дискуссии имеют свойство для нас в конечном итоге

заканчиваться тем, что мы оказываемся полуголыми и орущими, или трахающимися, или и

то и другое вместе.

– Хорошо, давай посмотрим. Я полностью признаю то, как облажалась моя семья. Какими

кровососущими пиявками они являются, и ты рассказал это Вице–президенту... которая

воспользовалась и связалась с моими бабушкой и дедушкой. Было довольно глупо послать

подальше своего кузена и сказать своим бабушке с дедушкой отстать от меня, прежде чем

уехать из Бостона. Но теперь, они собираются использовать это против меня. Я не хочу,

чтобы ты трахался со мной во имя политики. Я не могу этого сделать. Я не буду.

Ее подбородок дрожит, и она качает головой, когда первые слезы начинают бежать. Мое

сердце грохочет в груди и я мне наплевать, есть ли кто–нибудь за дверью этой ванной.

Я притягиваю ее к себе и обрушиваюсь своими губами на ее, прижимая ее к стойке в

ванной. Подняв платье, я раздвигаю ее ноги, и запускаю руку между ее бедер. Мы не

умеем выражать все словами, но мы умеем... заниматься сексом, понимая друг друга.

– Детка, – шепчу я.

– Не... – она стонет и так же быстро, она прикусывает мою нижнюю губу, подняв ногу и

давая мне доступ к своему жару.

– Кса, дай я, – Я скольжу пальцами вниз по ее гладкой коже и перехожу к ее клитору. Тру и

щипаю, слегка ударяю и затем погружаю палец в нее, обвивая ее рукой вокруг талии, не

давая ей уйти. – Ты моя. Скажи это!

– Нет! – шепчет она сердито.

Я двигаюсь медленно. Сначала. Но она упрямая и я увеличиваю темп, входя в нее жестче,

пока ее веки не начинают дрожать. Ебать. Она должна четко понять, и есть только один

способ убедить ее принять то, что у нас есть. Я опускаю молнию, расстегиваю ширинку, и

освобождаю свой член.

– Да. Ты моя. Твоя киска мокрая и твое тело реагирует на меня. Не пытайся бороться со

мной. Ты хочешь меня. Чтобы я был похоронен внутри тебя. Скажи это.

Мой член жесткий как сталь и пульсирует. Я глажу себя и смотрю, как она опускает свои

невероятные глаза на мою руку, которая двигается вверх и вниз по моему члену. Она

прикусывает губу и я начинаю двигать рукой с большей скоростью. Я так близок к тому,

чтобы кончить и лучше бы ей решить поскорее.

– Этот член может быть внутри тебя прямо сейчас. Бл*дь, дать тебе то, что ты хочешь.

Просто произнеси это, маленькая саба.

– Пожалуйста, – стонет она.

Я скольжу пальцем по капле предэякулята, появившейся на головке и провожу им по ее

губам.

– Пожалуйста, что?

– Трахни меня. Жестко.

Моя жажда ее снова взмывает. Подняв бедра, я подношу головку к ее входу и вхожу в нее

одним толчком, хороня свой член глубоко внутри нее. На момент, я замираю, борясь с

чувством скорого освобождения. Из–за пробки внутри, она уже, чем обычно. Медленно я

выхожу из нее, а затем снова толкаюсь вперед, толкая всю свою длину в ее шелковистую

мягкость, набирая скорость, трахая ее.

Раздается стук в дверь, и она вонзает свои ноготки в мою кожу.

– Бен, дверь, – резко шепчет она у моих губ.

Я прислушиваюсь, но черт, я не могу перестать ее трахать. Грохот моего сердца отдается

шумом у меня в ушах, вторя импульсам моего сильного удовольствия проходящего сквозь

меня. Мы ударяемся о дверь, которая стучит каждый раз, как я вхожу в нее. Ее киска

ощущается нереально, сжимая меня все крепче.

– Обхвати своими ногами меня за талию. – Я передвигаю нас к стене подальше от двери.

Настолько подальше, насколько я могу, чтобы скрыть то, чем мы занимаемся. Я

вдалбливаюсь в ее киску как дикарь. Я трахаю ее жестко до тех пор, пока она не

растратила весь свой гнев. Я держусь за ее бедра и прикусываю ее плечо, затем посасываю

место укуса и прокладываю дорожку к ее шее. Она сжимается вокруг меня и я уже не могу

больше сдерживаться. Я погружаю член в нее как можно глубже, унося нас через край и

слышу, как она кричит. Я накрываю ее губы своими, проглатывая ее звуки наслаждения и

освобождения, пронзая ее до тех пор, пока не кончаю сам. Вместе с ней уносясь к

освобождению.

– Ты чудовище, – хрипло шепчет она, обвивая мою шею своими руками.

– По крайней мере, ты не убежала... на этот раз. Мы делаем успехи, – поставив ее на ноги,

я целую ее губы, смакуя ее сладость.

– Но мы не закончили. Мы еще не закончили!

– Неужели? – Я захватываю ее плен с двух сторон своими руками, мое сердце бешено

отбивает то, что я хочу ей сказать, что она значит для меня.

Она наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Я имею в виду наш разговор.

– Значит, не я один это говорю. Так ведь? – Я поворачиваю лицо, и мы меньше чем в

дюйме друг от друга, когда я тону в ее кристально голубых глазах.

– Все так запутано. Не надо было ничего говорить обо мне моим бабушке с дедушкой.

Разве ты не видишь, насколько это опасно? Они узнают. Обо всем этом. Про Дом. Они

любят подобные загадки.

– Ты сама первая приняла вызов. – Я не могу позволить ей видеть, что это способ

безудержной манипуляции с моей стороны, и я опускаю руки, беря ее лицо в свои ладони.

– Я обещаю, ты не будешь в долгу перед ними. И я тоже.

– Это больше политическая ложь? Я беру всю ответственность на себя, выходя за

определенные рамки. Но они моя семья – это мое решение в том, как мне заставить их

отстать от меня.

– Ты права. – Я смотрю в ее глаза. – Нет никаких аргументов, чтобы ты заключила сделку

со своей семьей. Так же как и со мной, в моей хреновой ситуации.

Она закрывает глаза.

– Не надо меня успокаивать.

Я качаю ее, пока она не открывает свои невероятные глаза.

– Я не успокаиваю. Я не могу выйти и сказать Вице–президенту отвалить, если мы хотим

остаться незамеченными. Мы должны быть умнее в том, как нам действовать в этой игре.

Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Ксавия пожимает плечами.

– Я не знаю. Это зависит от моей бабушки и дедушки. Может быть, даже от Патрика. Мы

должны будем видеть, как они реагируют, что они делают.

– Мы играем в политические шахматы, – напоминаю я ей, опуская мои руки на ее плечи, и

целуя в висок.

– К счастью, у меня есть многолетний опыт, – Она прижимается ко мне, обхватив мои

руки, в то время как ее пальчики вырисовывают крошечные круги у меня по коже. – В

нашей семье играя в игры – это сродни тому, как мы относимся друг к другу.

– У влиятельных семей всегда есть тайные намерения. Не только у твоей, – Обняв ее, я не

хочу ее отпускать. Не из–за того, что ее голос стал мрачным. В моей голове крутится план

как мне не потерять из виду игроков и что нужно сделать. Что касается ее, я разберусь с

этой мерзкой душепродажной игрой – черт возьми, я собираюсь быть сытым по горло

ублюдком, когда дело доходит до защиты этой женщины.

– Боже, я думаю, я всегда знал, что когда–нибудь наступит этот день.

Глава 8

ТАКАЯ ПРИЯТНАЯ БОЛЬ.

В воскресенье вечером я сижу в своей машине, крепко сжав челюсть. Я просто должен

перестать разрешать водить меня за нос и покончить с этим дерьмом. Почему я злюсь?

Из–за того, что у меня очередной приступ и я сижу около квартиры Ксавии и слежу за ней.

Чуть ранее, я высадил ее и был в твердой уверенности ехать на работу. Объем работы,

навалившийся с отчетами подкомитета, подлежал к выполнению вчера.

Без проблем. Я в ударе. Выдавая огромное количество отчетов, проводя анализ результатов

исследований для юридического обоснования, и вдруг, Арчер отправляет мне информацию

на семью Ксавии. Определенно, что–то происходит и на этот раз сообщение Арчера опять

чертовски загадочно. Это сообщение гласит, что мне нужно внимательно следить за

квартирой своей сабы – как будто я и так не был похож на пресмыкающегося. Клянусь, что

не собираюсь ничего предпринимать, пока не установлю связь с Арчером, за исключением

того, что он не отвечает на мои смс или звонки, когда я звоню этому засранцу.

Сейчас, четыре часа спустя, вот он я, сижу в припаркованном у ее дома автомобиле будто

сталкер и все становится еще хуже. У меня есть подозрение, что мне необходимо

выяснить, насколько заинтересованы ее бабушка с дедушкой и правда ли, что свой своему

поневоле брат. Этого дурацкое сообщение Арчера о том, что Колин не спроста ошивается

рядом с Кса, меня это все очень бесит. Свой своему – это, пиздец какая ситуация – я это

знаю. Это то, что может схватить мертвой хваткой, жестокой удушающей хваткой. Но я не

Кеннеди или Стиллман. Эти люди не производят автоматы, не заключают контракты с

убийцами, не убивают людей.

Я закопал поглубже свою чересчур «геморройную» историю так называемых связей моей

семьи с Коза Нострой. У Вице–президента нет улик, также как и у мира, из которого я

собственно и появился и, что я пережил. Находясь здесь, я так далек от того, что связано с

моей матерью, с биноклем в руках вместо прицела на винтовке. Те дни прошли. И

сегодня, когда я по существу действую вслепую, пытаясь выстроить свой следующий шаг,

продолжаю думать об этом. Те дни, б*дь прошли. Должны пройти. Скажите это моему

гиперактивному инстинкту присматривать за Кса. Она все, что, б*дь, сейчас для меня