Пристыженно выслушав столь суровую отповедь, миссис Молфри принялась бесцельно перебирать завязки своего ридикюля, после чего с неуверенным смешком заметила:

– О, конечно, дорогая моя! Но я собственными глазами видела, как Хорри сорвала с руки браслет во время вечеринки с картами у леди Доллаби – жемчуга и бриллианты, потрясающая штучка! – и швырнула его на стол, чтобы сделать ставку, потому что все деньги к тому времени она уже проиграла. Только представьте себе: джентльмены, вечно такие безрассудные, да к тому же несколько человек принялись подзадоривать ее, ставя перстни и заколки для волос против ее браслета, и все остальное в том же духе.

– Пожалуй, Хорри поступила не слишком умно, – сказала Элизабет. – Но я не думаю, что случилось нечто столь уж из ряда вон выходящее.

– Должна заметить, – заявила Шарлотта, – что питаю глубочайшее отвращение к азартным играм в любом их виде.

Совершенно неожиданно в разговор вступила леди Уинвуд.

– Азартные игры всегда были нашим слабым местом, – заметила она. – Ваш отец питал к ним нездоровое пристрастие в любом виде. Да и сама я, когда здоровье позволяет, с большим удовольствием играю в карты. У меня сохранились самые теплые воспоминания о тех чудесных вечерах в Ганнерсбери, когда мы играли в серебряного фараона с принцессой. И мистер Уолпол тоже был с нами! Мне не нравится твое предубеждение, Шарлотта: это невежливо по отношению к памяти вашего отца, вот что я тебе скажу. А сейчас азартные игры снова в моде, к чему я отношусь вполне одобрительно. Но я должна сказать, что удача никогда не была на стороне Уинвудов. И не говори мне, что это злой рок теперь преследует мою маленькую Горацию, Тереза! Она проиграла браслет?

– Что до этого, – неохотно признала миссис Молфри, – то его в конце концов сняли с кона. В игральную комнату вошел Рул.

Элизабет метнула на нее быстрый взгляд.

– Да? – сказала она. – Он остановил игру?

– Н‑нет, – с неудовольствием протянула миссис Молфри. – Ничуть не бывало. В свойственной ему манере он этак негромко заметил, что оценить стоимость безделушки будет затруднительно, и забрал его со стола, надев обратно Хорри на запястье, после чего поставил вместо него столбик золотых монет. Я не стала задерживаться, чтобы посмотреть, что будет дальше.

– О, какой ловкий ход с его стороны! – вскричала Элизабет, у которой заалели щеки.

– И впрямь, можно утверждать, что он повел себя очень умно и с большим достоинством, – снизошла до похвалы графу и Шарлотта. – И если это все, что ты можешь рассказать нам о поведении Хорри, Тереза, то должна признать, что ты лишь зря потратила время.

– Прошу тебя, Шарлотта, не надо думать, будто я сую нос не в свое дело! – взмолилась кузина. – К тому же это еще далеко не все. Из первых уст мне доподлинно известно, что она – без сомнения, иначе как безрассудством это и назвать-то нельзя! – управляла кабриолетом молодого Дашвуда на пари в скачках по Сент-Джеймскому парку![43] Прямо под окнами «Уайта»![44] Не поймите меня неправильно: уверена, все считают ее лишь взбалмошным ребенком, она очень увлекающаяся девочка, и люди полагают ее выходки чрезвычайно забавными, но я спрашиваю вас, подобает ли такое поведение графине Рул?

– Если оно подобает Уинвуду – чего, однако, я утверждать не стану, – высокомерно заявила Шарлотта, – значит, оно наверняка подобает и Дрелинкуртам!

Столь сокрушительная отповедь окончательно лишила миссис Молфри присутствия духа, и, поскольку сказать ей больше было нечего, она вскоре распрощалась с Уинвудами. После себя она оставила гнетущее ощущение тревоги и неловкости, которое в конце концов достигло кульминации в предложении, робко высказанном Элизабет: леди Уинвуд пора подумать и о возвращении на Саут-стрит. На что леди Уинвуд умирающим голосом заявила, что никто и никогда не думал о ее вконец расшатанных нервах, что если когда-нибудь и выходило что-нибудь хорошее из вмешательства в дела мужа и жены, то она об этом не слышала.

Впрочем, письмо от мистера Херона поставило последнюю точку в этом споре. Мистер Херон получил-таки чин капитана, и теперь воинский долг призывал его отправиться на службу в графства, расположенные к юго-западу от Лондона. Он желал взять Элизабет в жены безо всякой дальнейшей отсрочки и предлагал немедленно сыграть свадьбу.

Элизабет предпочла бы устроить скромное торжество в поместье. Однако мама, не желавшая, чтобы ее оглушительный триумф – удачное замужество двух дочерей в течение трех месяцев – остался незамеченным, через силу восстала со своей кушетки и заявила, что никто и никогда не посмеет упрекнуть ее в небрежении долгом перед своими дорогими и любимыми.

Свадьба, разумеется, получилась далеко не такой роскошной, как у Горации, но все прошло очень мило и торжественно, и если невеста и выглядела бледной, то это лишь оттеняло ее небесную красоту. Жених был потрясающе элегантен в парадной форме. Церемонию почтили своим присутствием граф и графиня Рулы, причем последняя ради такого случая надела платье, при виде которого остальные дамы позеленели от зависти.

Посреди всех этих спешных приготовлений и суеты Элизабет безуспешно пыталась выкроить время для конфиденциального разговора с Горацией, и в тот единственный раз, когда она осталась с сестрой наедине, с болью в сердце поняла, что Горация старательно уходит от ответов на слишком уж интимные вопросы. Так что ей оставалось лишь надеяться, что таковая возможность представится позже, когда Горация приедет, как и обещала, в Бат[45], минеральные воды которого привлекли капитана Херона, и он избрал его своей штаб-квартирой.

Глава 6

– Если хочешь знать мое мнение, – строго заявила леди Луиза, – хотя я уверена, что такого желания у тебя нет, то ты глупец, Рул!

Граф, проглядывавший какие-то бумаги, которые за несколько минут до прихода сестры принес ему мистер Гисборн, рассеянно сказал:

– Я знаю. Но пусть это тебя не беспокоит, дорогая.

– Что это за бумаги? – пожелала узнать ее светлость, которую легкомыслие брата выводило из себя. – Впрочем, можешь не отвечать. Как выглядит счет, мне прекрасно известно!

Граф сунул бумаги в карман.

– Если бы все понимали меня так же хорошо, как ты, – вздохнул он. – И уважали мою… э‑э… органическую нелюбовь отвечать на вопросы.

– Девчонка тебя погубит, – сказала его сестра. – А ты не предпринимаешь ничего – ровным счетом ничего, дабы предотвратить катастрофу!

– Можешь мне поверить, Луиза, – отозвался Рул, – чтобы предотвратить именно эту катастрофу, как ты выражаешься, у меня достанет и сил, и энергии.

– Хотела бы я посмотреть, как у тебя это получится! – заявила она. – Хорри мне нравится. Да, она мне нравится и всегда нравилась, но если у тебя осталась хоть капля мозгов, Маркус, то ты возьмешь розги и хорошенько выпорешь ее!

– Это было бы так утомительно! – вздохнул граф.

Она одарила его презрительным взглядом.

– Я хотела, чтобы она заставила тебя помучиться, – без обиняков заявила миледи. – Мне казалось, тебе это пошло бы на пользу. Но я и представить себе не могла, что она станет притчей во языцех, а ты будешь безучастно стоять рядом и наблюдать за происходящим.

– Видишь ли, я не люблю резких движений, – повинился Рул.

Леди Луиза наверняка ответила бы ему какой-нибудь колкостью, но в этот момент в коридоре раздались быстрые шаги и дверь отворилась, впуская в комнату легкую на помине Горацию.

Она была уже одета для выхода на улицу, но шляпку держала в руке, словно только что сняла ее. Швырнув ее на кресло, она вежливо обняла сестру мужа.

– Мне очень жаль, что меня не было дома, Л‑Луиза. Я навещала м‑маму. Она чувствует себя очень подавленной из‑за того, что лишилась Л‑Лиззи. А сэр Питер Мейсон, который, как она надеялась, с‑сделает предложение Шарлотте, поскольку л‑легкомыслие и ветреность в девушках ему не н‑нравятся, в конце концов обручился с мисс Лаптон. Маркус, как ты думаешь, Арнольд с‑согласится жениться на Шарлотте?

– Ради всего святого, Хорри, – вскричала леди Луиза, – не вздумай спрашивать его об этом!

Прямые брови Горации сошлись на переносице.

– Н‑нет, р‑разумеется, не стану. Но, пожалуй, я п‑попробую свести их вместе.

– Умоляю, – сказал его светлость, – только не в этом доме.

Серые глаза с немым вопросом устремились на него.

– Если ты возражаешь, то, конечно, не буду, – покладисто согласилась Горация. – Я п‑просто так спросила, если хочешь знать.

– Очень рад, – сказал его светлость. – Подумай о том, какой удар получит мое чувство собственного достоинства, если Шарлотта согласится отдать Арнольду руку и сердце.

Горация улыбнулась.

– Вам м‑можно не беспокоиться на этот счет, сэр, потому что Шарлотта говорит, что собирается п‑посвятить свою жизнь маме. О, вы уже уходите, Луиза?

Леди Луиза поднялась на ноги и накинула на плечи шарф.

– Дорогая моя, я проторчала здесь уже целую вечность, хотя приходила только затем, чтобы поговорить с Маркусом накоротке.

Горация явственно напряглась.

– П‑понятно, – сказала она. – Ж‑жаль, что я зашла так не вовремя.

– Хорри, ты глупая девчонка, – сказала леди Луиза и потрепала ее по щеке. – Я говорила Рулу о том, что ему следовало бы выпороть тебя. Но, по-моему, он слишком ленив для этого.

Горация присела перед миледи в вежливом реверансе и чопорно поджала губы.

Граф проводил сестру к выходу из комнаты, а потом и по коридору.

– Временами ты ведешь себя не слишком умно, Луиза, ты не находишь? – заметил он.

– Не только временами, а очень часто, – со вздохом ответила сестра.

Посадив миледи в экипаж, граф в некоторой задумчивости вернулся в библиотеку. Горация, беззаботно помахивая шляпкой, уже направлялась по коридору к лестнице, но остановилась, когда Рул заговорил с нею.

– Хорри, ты не могла бы уделить мне несколько минут? – попросил он.

Она все еще хмурилась.