Приблизившись к нему Гер остановился. Нет, он не испытывал жалости к Шандору. То, что он сделал с Дарой, куда страшнее того, что Ковало сделал с ним.

— Мальчик, мне сказали, ты готов поговорить, — в голосе Гера не было эмоций. — Тогда не трать мое время. Я буду задавать тебе вопросы, а ты — отвечать.

Шандор поднял голову и попытался разлепить глаза, слипшиеся от запекшейся крови. Наконец, его взгляд сфокусировался на лице Полонского. Он даже попытался улыбнуться Геру, хотя это и больно делать разбитыми губами.

— Итак, начнем, — Гер видел, что Шандор его слышит. — Это твои люди подкидывали наркотики на мою нефтеперерабатывающую базу?

— Да.

Собственно, это уже не новость для Гера, но все-таки он хотел в этом убедиться, услышав ответ от Шандора.

— Это ты украл Камаз с оружием?

— Да.

— Где он?

— Камаз? — Шандор сплюнул накопившуюся кровавую слюну.

— Ценю твой юмор. Оружие.

— Продал.

— Не ври мне. Там было оружие, которое не продать в России.

— Оно в огороде зарыто… у меня.

— Дикие люди, — не выдержал Ковало, — там оружия на два ляма зелени, а он его в огороде зарывает. Кстати, если ты врешь и его там не будет, ты знаешь, каким я могу быть сердитым.

— Оно там, рядом с колодцем, ближе к забору.

Гер тоже осознавал всю абсурдность произошедшего. Они даже не смогли продать это а, просто зарыли. Но подтверждение, что наркотики и Камаз с оружием — дело рук Шандора, а не барона, порадовало Полонского.

— Что ж, ты ответил на мои вопросы. Я даже не буду выяснять у тебя, как на тебя вышел африканец, все равно устранить меня вам не удалось, — Гер видел непонимание в глазах Шандора, но ему это уже стало неинтересно. Он жив, ситуацию с африканцем попытается разрулить, а Шандор у него. — Еще один вопрос, просто интересно. Почему на Даре не женился? Ведь тогда все бы тебе перешло. Все, что сейчас у барона — и земли, и его табор.

Шандор засмеялся, потом закашлялся, захрипел, сплевывая кровь.

— Она шлюха. На таких не женятся. Барон отрекся от нее… она больше никто. Она у него в доме под лестницей жила, за скотиной убирала, объедками питалась.

Гер знал, что эмоций не прочесть на его лице, однако внутри него разрасталась бездна, в которую он заглядывал и понимал весь ужас совершенного им. Он и предположить не мог, что в современном мире есть люди, живущие по таким диким законам. Только разве сейчас он мог себя этим оправдать? Нет. Он понимал, что пришлось пережить Даре после того, как он вернул ее домой. Домой… он ведь думал, что вернул ее в дом, где ее жизнь станет прежней. Он считал, что поступил гуманно, нетипично для него. Мог бы вообще в притон отвести. Полонскому стало страшно от собственных мыслей. Он вспомнил Дару. Красивая, непокорная — и сломленная наркотиками, кричащая от боли, бьющаяся в ломке.

— А ты, значит, решил спасти ее, забрал себе в дом? — Гер закурил, чтобы стало легче. Запах табака перебивал вонь в подвале.

— Да, я спас ее. Ты-то ее бросил. Оставил в больнице, и куда ей было идти? Домой? Ее полиция ищет, как бы она домой добралась?

Об этом Полонский в тот момент особо не думал, хотя полагал, что она позвонит домой и за ней приедут. Да, он ошибался, сильно ошибался, не зная обычаев этих людей.

— Зачем колоть стал? — разговор стал слишком тяжелым для Гера. Он хотел его завершить, и это был последний вопрос, который он задал Шандору.

— Чтобы меня любила… — Шандор засмеялся, опять закашлял и, сплюнув кровь, произнес: — А она тебя любит. КамАм у вас.

Идя сюда, Гер хотел наблюдать долгую и мучительную смерть Шандора. Он хотел этого. Он хотел видеть расплату этого человека за содеянное и думал, что, смотря на его предсмертные муки, насладится торжеством справедливости. Только все оказалось не так. Это он должен сейчас медленно умирать, корчась от боли, за все совершенное им. Только он во всем виноват. Это он привел жизнь Дары к такому финалу, а остальные не причастны к его действиям.

Повернувшись, Гер вышел. За ним последовал Ковало, который после всего услышанного уже и сам не знал, хочет ли убивать Шандора долго и мучительно.

— Пусть отвяжут его и подлечат, — не глядя в глаза Ковало, распорядился Гер. — Пока здесь побудет. И покормите его, чтобы не подох.

— Что ты решил с ним делать?

— С бароном встретиться хочу. Пусть он решает, что делать. Раз у цыган свои законы, так пусть по ним и судят Шандора.

Ослабив узел галстука, Гер поднялся по лестнице на улицу. Но даже вдохнув морозного воздуха, он понимал, что ему тяжело дышать. Никогда ему еще не было так тяжело, как сейчас.

КамАм, он вспоминал это слово, которое она произносила, танцуя в ночи извечный танец страсти.

Видя, что Ковало стоит рядом и ждет, Гер произнес:

— Думаю о ней постоянно… я и раньше о ней думал, но не хотел этого признавать. Не хотел, чтобы вот так думать постоянно, вспоминать, хотеть ее увидеть. Не понимаю себя…

— Любовь это называется, — хоть для Ковало были и сложны все эти отношения, даже он понимал, что происходит с Гером.

— Ты веришь в любовь? Глупо. Мы с тобой столько прожили, и я ее не встречал.

— Наверное, все-таки встретил… а я вот Ирэн встретил, и наверное, это тоже любовь.

Больше ничего не говоря, Гер пошел к машине, Ковало последовал за ним, понимая, что впервые задумался на тему своих отношений с Ирэн. Наверное, это все-таки любовь.

* * *

Встречу с бароном Гер предпочел провести в одном из Московских ресторанов. Хоть март и считается весенним месяцем, но встречаться на дороге в это время года неразумно. С неба то и дело падали снежинки, переходящие в моросящий дождик. Поэтому встреча в теплом помещении предпочтительнее, да и поговорить он на сей раз хотел по-другому. До этого барон для него был лишь тем, кто мешает его планам. Сейчас все переменилось. Гер не хотел это признавать, но пришлось. Он больше не хотел с бароном войны. Он вообще не хотел конфликта. Сейчас он хотел прийти к разумному соглашению между двумя взрослыми людьми.

Барон не хотел ехать на эту встречу, но, подумав, все-таки поехал. В ресторане за столом уже сидел Гер и его верный Ковало. Барон и его два человека подошли к столу.

— Здравствуй, Мирчи, присаживайся.

Барон сел напротив и молча уставился на Полонского. Это Полонский хочет с ним поговорить, а не он с ним. Вот он и молчал.

— Я хочу тебе отдать вот эти документы, — Гер протянул папку, которую Мирчи взял из его рук. Он не стал ее открывать, ожидая пояснений Полонского. — Это документы, подтверждающие твое право собственности на земли, где находятся дома цыган и прилегающие к ним поля.

— Таких документов не может быть…

— Они были затеряны в архиве. Архив перевозили из одного городка в другой, потом там случился пожар, и в результате много записей сгорело. Мой адвокат очень долго их искал и все-таки нашел. Они сохранились, и они подтверждают, что эти земли принадлежат тебе.

Мирчи недоверчиво открыл папку и просмотрел бумаги. Действительно, на них стоит штамп архива. Начав читать первую страницу, он понял, что Полонский не разыгрывает его.

Гер не торопил барона, терпеливо ожидая, пока тот вникнет в суть.

Когда барон оторвал взгляд от документов, Полонский заговорил:

— Я должен сразу предупредить тебя, что земли под нефтеперерабатывающей базой тоже твои. Но эти документы я оставил себе, и эту базу тоже. Я думаю, ты не будешь в обиде.

— С чего вся эта щедрость? — барон закрыл документы и взглянул в глаза Гера. Он не понимал мотивов поступка Полонского, хотя ему нравился его смелый взгляд. Да, Полонский достойный соперник.

— Я не совсем хорошо обошелся с твоей дочерью…

— Она больше мне не дочь.

— А если я женюсь на ней? — Гер не понимал барона, и эти слова были первым, что ему пришло в голову.

— У тебя появилось хобби — жениться? — барон слышал о неудачной женитьбе Полонского. Об этом писали все газеты, и Роза бурно обсуждала эту новость в их доме.

Гер понял, о чем говорит барон. Но это его не смутило. Он по-прежнему открыто смотрел в глаза Мирчи.

— Тот брак был ошибкой… все мы ошибаемся. И я могу признать свои ошибки.

Барон понимал, о каких ошибках говорит Гер. Это завуалированное извинение, только оно ему не нужно.

— Твоя женитьба на ней ни на что не повлияет. Ты не цыган. А той, кем она стала, ее ни один цыган в жены не возьмет, — видя, что Геру нечего сказать, барон продолжил: — Если это все, то я принимаю бумаги как извинения. И даже не буду претендовать на земли под нефтебазой, пусть они станут твоими.

Барон хотел встать.

— Подожди, — Мирчи сел обратно на стул, — у меня Шандор. Он признался, что подбрасывал мне на нефтебазу наркотики, и признался, что похитил Камаз с оружием. Основную часть оружия нашли в его огороде.

— Что с Шандором? — хоть Мирчи и не выносил его, но все-таки Шандор — цыган, и о его исчезновении месяц назад стало известно всем. Его искали, но безуспешно.

— Ты еще не все знаешь… он забрал себе Дару. Это было еще перед Новым годом. Она жила у него, — Гер, смотря в глаза Мирчи, произнес, — Шандор посадил ее на наркотики, таким способом рассчитывая добиться взаимности.

Гер видел, как изменилось лицо Чечара. Он понимал, что ему больно. При всем напускном равнодушии и заявлениях об отречении от дочери, Мирчи ее любил. Да и как не любить собственного ребенка? И вот теперь он узнал, что с ней сотворили такое… и кто? Свой, цыган.

— Отдай мне его, — хрипло проговорил Мирчи. Он взял бокал с водой, стоящей рядом с его тарелкой, и выпил.

— Ковало скажет, куда за ним подъехать твоим людям. — Гер полагал, что Чечар сам захочет разобраться с Шандором, и он не ошибся. И еще он решил, что не хочет марать руки его кровью, теперь это не его дело. Судьбу Шандора решит барон, тот, кому дана такая власть. Пусть это и звучит абсурдно, но эти люди живут по своим законам.