Посовещавшись еще в течение часа, цыгане вышли из кабинета барона. Мирчи устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Теперь он обдумывал, что ему делать дальше. Его мысли вернулись к любимой дочке. Дара, дитя любви, любимая дочь, которой он ни в чем никогда не отказывал, хотя и старался оставаться строгим родителем. Как же он сейчас жалел, что разрешил ей ездить на коне. Только вот он думал, что она вокруг их коттеджей по полю скачет, а оказалось — она в такую даль ездила. Потом его люди нашли место, откуда забрали Дару. Там, в пыли дороги, они нашли ее бусы, порванные и рассыпанные. И еще они увидели массу следов и отпечатавшиеся в дорожной пыли широкие протекторы машин. По всему этому можно было составить картину произошедшего. Хотя Мирчи все понял сразу, как только ему сообщили, что рыжий жеребец вернулся на конюшню без всадницы. Конечно, сначала он гнал нехорошие мысли и сам себя убеждал, что дочка просто упала с коня. Вот и отправил цыган на ее поиски, а они нашли то место, где все это произошло.

Мирчи опустил голову на руки, понимая, что ничего не может сделать, чтобы спасти дочь. Он барон, и за ним его табор и все цыгане, которые есть на его земле. Они едины своими предками, тем, кем они являются. А он, их барон, не может ради спасения одной жизни предать всех, даже если это жизнь его ребенка. Да и Полонский похитил его дочь не с целью выкупа, денег или условий. Полонский хочет отыграться за то, что цыгане не готовы уйти со своей земли. Ведь Полонский считает, что эта земля его, и, наверное, даже не подозревает, что веками здесь все принадлежало цыганам. Да ему вообще все это безразлично. У него есть цель, и он к ней идет. Только во всем этом самое страшное то, что Дара для него — лишь способ отыграться за происходящее и заставить Мирчи сломаться. Герман ведь даже за ее возврат условий не выставляет.

Барону было страшно думать о том, что сделает Полонский с его дочерью. Только он понимал, что неспособен помешать этому, и от осознания такой действительности внутри все выворачивалось наизнанку. Мирчи знал, что даже если он приползет к Полонскому на коленях, тот не вернет ему дочь. Гер вернет ее только после… Барон даже боялся озвучить в уме эту мысль, что значит "после". И это "после" означало приговор ему и Даре. То, что Мирчи потерял свою дочь, он уже знал, но как же хотелось верить в чудо. Чудо, которого не произойдет…

* * *

VIР-зона была расположена на втором этаже, и через окно на всю стену Гер, сидя на диване, мог созерцать танцующих людей внизу. Дергающиеся в экстазе молодые парни и девушки отвлекали от мыслей и дополняли картину отдыха. Ковало поднял свой бокал с виски, и Гер поднес к нему свой. Их отдых продолжался уже несколько часов. Гер за это время достаточно выпил, чтобы затуманить сознание, и все скопившиеся проблемы растворились в алкогольном дурмане. Сидящие на соседнем диване мужчины были ровесниками Гера. Мужчины были не одни — рядом с ними сидели молодые девушки яркой наружности, ведущие себя достаточно раскованно.

— Я думаю, разговор о делах мы на сегодня завершим, — глядя на Германа, сказал один из мужчин и, видя, что тот утвердительно кивнул, продолжил: — Тогда почему ты один? — мужчина прижал к себе захихикавшую девушку.

— У меня на сегодня другие планы. Так что там цыганка? — отпивая из бокала, спросил Гер.

— Проблем не создает. Послушна…

— Прекрасно, — перебил Ковало Гер. — Так что я тогда здесь время теряю? Поехали, хочу проверить ее послушание.

— У тебя есть цыганка? — спросил один из мужчин, продолжая обнимать пышногрудую блондинку.

Гер кивнул и загадочно улыбнулся.

— А что ты ее с собой не привозишь? Показал бы нам.

— Привезу. Обязательно привезу.

Мужчины, увлеченные своими спутницами, не стали задерживать Полонского. Обменявшись рукопожатиями с ними, Гер пошел к выходу.

Ковало поднялся в след за Полонским и, дав сигнал охране, двинулся на выход из клуба.

* * *

В комнату Дары Герман зашел без стука. Она сидела около кровати на коврике, а на кровати перед ее лицом были сделанные ею из бумаги фигурки оригами.

В голове Гера всплыло это японское название поделок из бумаги. С бумажных журавликов и лягушек он перевел взгляд на девушку. Она была одета в бархатный спортивный костюм: брючки и майка. В таком виде Геру она понравилась. Хотя он хотел увидеть ее в цыганском, но потом вспомнил, что сам же сказал забрать у нее всю эту театральную одежду.

Девушка при его появлении замерла и не двигалась, лишь ее черные как ночь глаза смотрели на него.

Дара, смотря на Гера, понимала, что именно таким она его и запомнила: короткая стрижка русых волос, подчеркивающая его волевое лицо, и легкая небритость. Интересно, сколько ему лет? Сорок или больше?

Когда Герман сбросил с себя пиджак и стал развязывать галстук, Даре стало не по себе. Но она постаралась ничем не выдать своего волнения.

— Детка, что сидишь? Раздевайся. Или тебе особое приглашение нужно?

В тоне Полонского Дара уловила нотки угрозы. Он не шутил, говоря это.

Мужчина, бросив галстук и расстегнув верхние пуговицы рубашки, приблизился к сидящей у кровати девушке. Стоя рядом с ней, он продолжил рассматривать Дару и, не спеша расстегнув манжеты на белоснежной рубашке, засучил рукава. Затем, наклонившись, дернул девушку вверх, больно схватив за предплечье, и сразу оттолкнул от себя. Дара упала на кровать и попыталась отползти. Гер схватил ее за щиколотку и потянул на себя. Он как хищник запрыгнул на нее и придавил своим весом.

"Тигр… У него глаза тигра…" — всплыло в ее сознании. Глаза тигра были злыми, и в них не было пощады.

— Не надо… — на выдохе прошептала Дара. — Пожалуйста.

— Не ломайся… Я могу быть нежным, тебе понравится.

Гер склонился к ее губам. Дара отвернула голову в сторону. Никто и никогда не целовал ее. Для цыганки такое до замужества непозволительно. Хотя были в их таборе те, кто нарушал это правило. Но дочь барона не могла подвести отца недостойным поведением.

Такое сопротивление распаляло Гера. Он был охотником по своей сути, и любое сопротивление вызывало желание добиться своего. Отбивающаяся девушка только добавляла интереса. Конечно, идя сюда, он ожидал, что она поломается. Но потом, как обычно бывало с другими, набив себе цену, сдастся. Теперь же он видел ее все возрастающее сопротивление и понимал, что дальше события будут развиваться по другому сценарию. Он хотел быть нежным и мягким, но раз она любит погрубее — значит, он примет ее игру.

Дара чувствовала, что руки мужчины уже проникли под ее майку. Она запаниковала и забилась сильнее. Глаза тигра — там не было пощады, и в них она видела его желание. Желание обладать ею. Это вековой инстинкт — она ощущала его, он шел от Гера и пропитывал воздух вокруг.

Все-таки Геру удалось поймать ее губы, и он приник к ним, а в ответ получил болезненный укус. Это было уже не смешно, девушка явно переигрывала в сопротивлении. Гер не хотел завтра появиться в офисе с опухшей губой. Он еще раз зафиксировал ее лицо и опять приник к ее губам. И тут же почувствовал, как ее зубки прокусили его губу еще раз. Вкус собственной крови во рту отрезвил Гера. Он отстранился от Дары и, схватившись за ее майку, просто порвал ткань.

Дара выскользнула из остатков майки и скатилась с кровати. Паника отбирала силы. Ее трясло от происходящего и от понимания того, что хочет сделать с ней Гер. Его намерения стали ясны. Его желание, пока он лежал на ней, упиралось в нее. И хоть она и не знала сама, как это бывает между мужчиной и женщиной, но, естественно, видела по телевизору. С подружками им удавалось втайне от взрослых просматривать фильмы с такими моментами. Правда, один раз их застукали за просмотром — вот им тогда влетело. Но зато Дара знала, что ждет ее после замужества. Только вот сейчас все происходящее могло навсегда перечеркнуть ее жизнь, и ни о каком замужестве уже и мечтать не нужно будет. Порченую ее никто не возьмет замуж.

Когда мужчина грубо схватил ее за волосы и потащил обратно к кровати, Дара начала отбиваться на полном серьезе.

Гер ощутил ее кулачки, молотящие по его прессу, а потом и ее ноготки, поцарапавшие щеку. Это был предел его терпения. Теперь завтра на деловых переговорах он будет с опухшей губой и расцарапанной щекой. Это Гера сильно взбесило. Он тряхнул девушку и, видя, что это на нее не действует, с размаху ударил ее по лицу.

Отлетев к стене и упав, Дара пыталась восстановить дыхание, чувствуя привкус крови во рту. Но ей это не удалось. Гер, опять схватив ее, потащил за собой. Девушка вывернулась и отпихнула его от себя, но мужчина был гораздо сильнее. Он, схватив ее за плечи, опять больно встряхнул, а затем очередной удар по лицу лишил Дару равновесия.

Цветные искорки заплясали перед глазами, и кровь, закапав из носа, испачкала ее пальцы, которые она поднесла к лицу. Пока она, прижимая ладошку к носу, пыталась восстановить пляшущую перед глазами картинку комнаты, Гер грубо сдернул с нее тренировочные штаны вместе с бельем и потом уже расстегнул застежку лифчика на спине.

Осознание, что она голая, придало девушке сил на попытку защитить себя. Она стала отчаянно отбиваться от приблизившегося к ней мужчины. В ответ последовало несколько ударов по лицу и в солнечное сплетение. И она задохнулась от боли. Будто со стороны Дара видела, как Гер тащит ее за волосы к кровати. Она лишь хватала ртом воздух и чувствовала, что слезы стекают по щекам, смешиваясь с кровью из носа и разбитой губы.

Гер, как зверь, распаленный видом крови, уже не контролировал себя. Еще в молодости, участвуя в разборках, он прославился жестокостью и беспощадностью. При виде крови жертвы у него буквально падала планка. А здесь еще и девчонка, которая расцарапала ему лицо и сопротивлялась так, что он стал поступать, как привык. Бить и получать то, что он хотел. Эта борьба завела его, и его набухший член давно пульсировал в брюках, доставляя болезненные ощущения. Бросив девушку на кровать, он развел ей ноги и уже хотел войти в нее, но потом вспомнил о презервативе. Все-таки лечиться от всякой экзотической заразы не хотелось. Мало ли, что там эта цыганка нацепляла. Гер раскатал по члену презерватив и затем с одного толчка бедрами вошел в нее.