— КамАм, — произнесла Дара слово "любовь" на своем языке. — Мамочка, прости, что осуждала тебя. Я теперь знаю, почему ты так поступила…

Дара стерла ладошками слезы с глаз, зная, что за ночью приходит день, и то, что было между ней и Гером ночью, нужно забыть навсегда.

ГЛАВА 15

Из размышлений Дару вывел скрип тормозов. Она подняла глаза и увидела, как у обочины припарковались несколько машин. Вышедшие из них парни в костюмах не оставили у Дары иллюзий, кто они и зачем здесь. Мысль о том, чтобы бежать, ворвалась в ее сознание, но она поняла, что уже слишком поздно. От них ей не убежать.

Дара так и сидела на скамейке, прижимая к груди папку с бумагами. Она видела, что дверь одной из машин открылась, и из нее вышел Полонский. Их глаза встретились. В глазах Гера был лед и презрение. Дара проглотила слюну, чувствуя, что ее сердце сейчас готово выпрыгнуть из груди, так сильно оно забилось. Как будто хотело бежать так же, как и она. Только можно ли убежать от себя?

Гер медленно подошел к ней, продолжая ее рассматривать. Рядом с ним, как всегда, был Ковало, остальные их люди рассредоточились по периметру остановки. В этом месте за все время даже и народу не было, всего лишь одна бабушка сошла с автобуса и поковыляла в сторону проселочной дороги. Поэтому Дара на остановке была одна, а проезжающие мимо редкие машины, наоборот, набирали скорость. Она понимала, что спасения ждать неоткуда.

— Я приехал забрать то, что ты украла, — холодно произнес Полонский, — цыганка-воровка, как все прозаично. Кстати, я не проверял, может, ты еще и по карман полазила: деньги, часы, украшения. Что ты привыкла воровать? Мне сказать, чтобы тебя обыскали, или сама все отдашь?

Слова, как пощечины, хлестали по щекам. Было безумно больно и обидно, тем более Гер все это произносил четко и громко, и парни в черных костюмах слышали это. Даре хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Хотя она знала, что все не так. Она не воровка, она забрала то, что украли для Полонского, то, что принадлежит ее отцу. И она никогда не воровала, хотя знала, что такое мнение о цыганах у всех. Только сейчас ей не было дела до мнения всех. Ей было важно его мнение, и она понимала, как больно его слышать.

— Я забрала то, что принадлежит моему отцу, — она постаралась, чтобы ее голос не дрогнул. — Эти бумаги — его. Больше ничего у тебя я не брала.

— Прекрасно, что ты при всех созналась в воровстве. Знаешь, вообще-то неважно, для чего человек ворует. Ты обычная воровка, лживая и продажная. И к тому же интриганка, впутала в свой побег Леру. Кстати, твоя вчерашняя комедия по моему соблазнению мне понравилась. В целом актриса из тебя никудышная, но обслужила ты меня неплохо…

— Замолчи, — Дара чувствовала, как горят щеки. Как же можно говорить это при всех? Она этого не понимала.

— Почему я должен молчать? Ты легла под меня, чтобы своровать эти бумаги. Знаешь, я привык называть вещи своими именами.

Дара понимала, что он прав. Да, все именно так и было, да только не так. Только сейчас было так больно слышать все это, и еще вспоминать эту ночь. И больно понимать, что она не лгала Геру, чувствуя его в себе. Неужели в этот момент можно лгать? Неужели он не чувствовал то же? Как же хотелось закричать. Но она лишь произнесла:

— Эти бумаги моего отца. Я хочу вернуть их ему.

— Глупая, — Гер все это время сдерживал себя. Хотя нет, в словах он выплескивал свою боль, стараясь сильнее задеть ее. Он видел, как ей тяжело все это слышать при всех. И он пользовался этим, нанося удар за ударом. Но сейчас предел был достигнут. — Твой отец отказался от тебя. Ты для него никто. Он выкинул тебя из своей жизни.

— Ты все врешь.

— Вру… знаешь, за слова нужно отвечать. Я привык отвечать за свои слова, а ты ответишь за свои, обвинив меня во лжи. — Гер перевел дыхание и сухо сказал: — Документы у нее отберите и в машину ее.

После этого Полонский развернулся и пошел к открытым дверям своего джипа. Сев на заднее сиденье, он закрыл дверь. Ковало, все это время молча стоявший рядом с ним, сел в джип с другой стороны.

Дару поволокли к другому джипу и пихнули на заднее сиденье. С двух сторон от нее сели два охранника.

* * *

Гер сухо велел водителю, чтобы тот ехал к коттеджу барона. Водитель знал адрес и поэтому без вопросов включил зажигание и съехал с обочины. За ними последовали остальные машины сопровождения.

Ковало понял, куда они едут. Он передал Геру отобранные у цыганки документы. Тот, быстро перелистав их, закрыл папку.

— Мы едем к цыганам? — Ковало попытался начать разговор с наводящих вопросов, но, увидев взгляд Полонского, спросил: — Ты ее отцу везешь?

— Да.

— Но отец от нее отказался…

— Удочерить хочешь? — попытка найти сигареты так и не увенчалась успехом. Ковало протянул ему пачку сигарет, которые он искал по карманам.

— Жалко ее, — Ковало смотрел, как Гер нервно втянул в себя дым.

— Лживая воровка, что жалеть-то?

Ковало знал, что в таком состоянии с Гером говорить бесполезно. Хотя он тоже не понимал цыганку. Вроде гордая, столько сопротивлялась Геру, а ради этих документов отдалась ему. Для него все это было слишком сложно, только видя глаза девчонки, он чувствовал, что все не так, как говорит Гер. Но он не в силах был что-либо изменить.

* * *

Всю дорогу Дара сидела, сжавшись и чувствуя, что ее потряхивает от разговора с Гером. Она знала, что он прав. Все его обвинения были правдой, да только все было не так. Но разве можно это объяснить? Он считает ее воровкой, но даже не это страшно. Он считает, что этой ночью она отдалась ему ради этих бумаг. Да, он прав, ради них. Но потом… Дара поняла, что нужно сказать ему, что она не продажна. Она делала все ради земель их предков. И, конечно, он может осуждать ее. Но он должен знать, что этой ночью она не лгала ему, обнимая его. Она не продавала свои ласки, она их дарила. Это важно для нее, важно, чтобы он знал, что он первый и единственный, кому она дарила себя, всю, без остатка…

Взгляну в окно, Дара увидела знакомое поле, по которому всегда скакала на коне, и поняла, что они едут к ней домой. Радость от возврата домой сменилась отчаяньем. Гер везет ее к отцу, и он не выслушал ее, даже не дал ей возможность сказать, объяснить…

— Мне нужно поговорить с Гером… с Полонским, — она повернулась к охраннику, сидящему рядом с ней, — пожалуйста, позвоните ему. Скажите, что я хочу поговорить.

— Сиди тихо и не рыпайся.

Злой голос громилы вверг ее в состояние шока. Дара поняла, что все бесполезно, он не позвонит Геру, у нее нет шансов объяснить ему, что она не лгала.

Вскоре машины въехали в коттеджный поселок и, проехав по знакомым улицам, остановились у ворот ее дома. Дара перестала дышать, когда ворота распахнулись, и из них вышел ее отец и его люди. Кортеж из дорогих машин привлек всеобщее внимание, и вскоре вокруг собралась целая толпа народа.

Полонский вышел из машины и направился к джипу, где сидела она. Охранник вылез, а в дверь заглянул Полонский.

— Выходи, приехали. Ты хотела к отцу — я тебя привез к нему. Сейчас ты сама убедишься в моей правоте, хотя мне это, по сути, уже неинтересно.

— Гер, подожди… пожалуйста, нам нужно поговорить, — Дара понимала, что это ее последний шанс сказать ему важное, то, с чем она не может смириться. Он должен знать, что ночью она не лгала ему.

— Поговорить? Очередное вранье придумала. Кстати, ты Лере хорошо мозги запудрила, умело, так, что она тебе и в побеге помогла.

Глаза у Гера были холодные и жестокие. Дара слушала его и понимала, что все против нее, и она не может достучаться до его сердца.

— Нам не о чем говорить. Выходи из машины.

Подождав немного и видя, что цыганка не вылезает, Гер отступил в сторону.

— Вытащи ее, — велел он стоящему рядом охраннику.

Тот незамедлительно исполнил его приказ. Схватив за руку цыганку, он вытащил ее из машины.

— Пойдем.

Дара попыталась вырваться, но Гер схватил ее за волосы и буквально поволок за собой. Она чувствовала боль от его руки в волосах, но самое страшное, что она видела всех людей, которые смотрели, как Полонский тащит ее за волосы к отцу. Подойдя к Мирчи, Гер разжал руку и толкнул цыганку вперед. Дара, потеряв равновесие, упала на тротуар перед ногами отца.

— Я вернул тебе твою дочь, — услышала она голос Полонского.

— Я же сказал тебе, что она уже не моя дочь. Можешь забрать ее себе.

От этих слов мир Дары стал рассыпаться на мелкие осколки. Она слышала их звон, или это у нее в ушах звенело от осознания, что ее отец отрекся от нее.

— Мне она тоже больше не нужна.

Гер развернулся и пошел к своей машине. Дара физически ощущала, как он удаляется. Его шаги болью отзывались в ее сознании, а потом она услышала хлопки дверей и шум отъезжающих машин. Это был конец всему. Хотя нет, Дара понимала, что это только начало ее конца. Все самое страшное еще впереди. Она не в силах была поднять глаза от пыльной плитки тротуара. Вокруг слышались голоса; цыганские дети, привлеченные шумом, пролезали между взрослыми вперед и показывали на Дару пальцем, обзывая ее. Хотя она не обижалась на детей. Дети всегда такие, они же не понимают происходящего, да и взрослые их не сдерживали.

Слушая все это, Дара хотела исчезнуть, раствориться в пространстве или провалиться сквозь землю. Она даже поскребла ноготочками камень плитки в надежде, что он разверзнется под ней и поглотит ее. Или, если не удастся провалиться от стыда сквозь землю, может, произойдет что-то такое, что она перестанет быть всем интересна. Дара мысленно призвала прилет пришельцев в их корабле, о котором она читала в школе в книжке, или падение метеорита. Но ничего не происходило. Только голоса цыган, бурно обсуждающих ее, все усиливались. В этой одежде Дара чувствовала себя голой. Слишком обтягивающая майка и эти спортивные брючки. Отец вообще не выносил женщин в штанах, а тут она во всем этом предстала перед всем табором.