Лилит сказала:

— Превосходно. Стала видна форма лица и красивый лоб. Я не пойму, как вообще вам пришла в голову мысль делать пробор сбоку. Но должна признаться, я и сама была не очень уверена в успехе, когда вы попросили изменить прическу, не думала, что это будет настолько хорошо. Через пару часов волосы лягут лучше, сейчас они выглядят несколько неестественно, они еще не привыкли к новой прическе. Но выглядите вы прекрасно, и это на самом деле так.

— Да, думаю, что так стало лучше, — медленно произнесла Энн. — Спасибо за хлопоты.

— Если вам понравилось, надеюсь, мы увидим вас снова, — заметила Лилит.

— Ну конечно, — с улыбкой пообещала Энн, открывая сумку и расплачиваясь по счету.

— Пожалуйста, звоните или дайте знать как-то иначе накануне, — предложила Лилит. — У нас бывает много работы. Кстати, не назовете ли свое имя, чтобы я могла узнать, кто говорит, если вы позвоните.

Энн заколебалась. У нее мелькнула мысль назваться Энн Шеффорд, но потом она сообразила, что Джона в городе хорошо знают и очень скоро ее тоже начнут узнавать.

— Мое имя Мелтон, — сказала она, — леди Мелтон.

Энн увидела внезапное удивление во взгляде Лилит, потом повернула голову на легкий шум.

В дверях соседней кабины стояла пухленькая женщина с удивленными глазами и приоткрытым ртом.

— До свидания, — быстро попрощалась Энн с Лилит. — Еще раз спасибо.

Она почти выбежала из салона и торопливо пошла к станции. Разгоряченная и запыхавшаяся, она подошла к станции одновременно с поездом, остановившимся у низкой платформы, а у входа в здание станции оказалась в тот момент, когда толпа хлынула наружу. Большинство пассажиров приехали на отдых: мужчины в светлых рубашках с расстегнутыми воротниками, женщины с корзинками для пикника, дети с сачками и купальниками под мышкой.

— Энн! Энн, мы здесь!

Близнецы увидели ее раньше, чем она их. Энтониета повисла у нее на шее, Энтони держал Энн за руку.

— Милые! Как я рада видеть вас!

Ей казалось, что она была в разлуке с ними долгие годы, и во внезапном наплыве чувств со стыдом почувствовала, что готова расплакаться.

— Поезд безобразно опоздал, — сказал Энтони, — а мы ужасно проголодались, Энн.

— С этим мы справимся, — уверила их Энн. — Мы очень скоро будем дома. Нас ждет машина.

— О, здорово! Большая?

— Пойдем, и увидите сами, — предложила Энн, а затем незнакомый голос остановил ее:

— Надеюсь, вы меня простите. Вы мать этих детей?

Она повернулась к говорившему. Это был плотный мужчина средних лет в кричаще полосатом костюме.

— Нет, я их сестра.

— Прошу извинить меня, я не видел вашего лица, когда спрашивал, иначе понял бы, что вы слишком молоды, чтобы быть их матерью.

— Да, конечно, — ответила Энн и бросила внимательный взгляд в спины быстро удаляющихся близнецов.

«Что еще они успели натворить?» — подумала она.

— Может быть, выйдем на воздух? — предложила она, и пошла к выходу.

Близнецы уже добежали до машины и принялись обследовать ее, засыпав шофера бесчисленными вопросами о моторе и лошадиных силах. Энн остановилась.

— Что-нибудь не так? — тихо спросила она.

— Нет, нет, ничего такого, — улыбнулся мужчина. — Сожалею, если вы меня поняли в этом смысле. По дороге я разговаривал с этими двумя ребятишками, и, если позволите высказать мое мнение, это очень умненькие дети.

— Спасибо, — ответила Энн, пытаясь догадаться, в чем смысл разговора.

— Случай весьма необычный, — продолжал незнакомец, — близнецы разного пола и такие похожие. Это мне представляется почти уникальным, вот почему я заговорил с вами. Может быть, моя визитная карточка объяснит дело лучше, чем я. — Он вынул из жилетного кармана и подал Энн свою карточку. Энн прочла: «Кларен Б. Уотни, компания «Юнайтед Зеро Фильм».

— Может, вы слышали обо мне? — спросил мистер Уотни таким тоном, который подразумевал, что отрицательный ответ просто немыслим.

— Боюсь, я редко хожу в кино, — извинилась Энн.

— Что ж. Я продюсер. Продюсер и между прочим один из главных держателей акций компании «Юнайтед Зеро». Я основал компанию, если говорить прямо. И вы можете этому поверить. Но заканчиваю всю болтовню и обращаюсь к существу дела: ваши близнецы — это то, что я ищу… Нечто необычное. В настоящее время публика помешалась на фильмах с подростками в главной роли. И если вы подпишете контракт, я вам обещаю, что они оба станут звездами, не пройдет и года.

— Вы хотите, чтобы они снимались в кино? — недоверчиво спросила Энн.

— Так точно, — сказал мистер Уотни. — И я вам обещаю, что это будет прибыльно и для них, и для вас, если вы их опекун. А теперь не могли бы мы условиться о дне, когда они приедут на студию для пробы. И проба, безусловно, будет успешной, или мое имя не Кларен Уотни.

— Подождите, — сказала Энн. — Мне надо подумать. Я никогда и не мечтала о такой возможности. Вы говорили об этом с детьми?

— Ни слова, — заверил ее мистер Уотни. — Я только наблюдал за ними, замечал их реакцию на вещи, о которых мы говорили, и на места, которые проезжали, и сказал себе: «Вот двое воспитанных, чутких детей, которые могут стать счастливчиками, если не станут против этого возражать и если найдут продюсера». И я, мэм, тот самый продюсер. Идите и спросите любого обо мне. Они вам скажут, что я достиг вершин в моей профессии. В Англии нет другого продюсера с репутацией, подобной моей. Этим детям нужен руководитель с воображением, а это именно то, что я готов им дать.

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Уотни, но…

— Не может быть никаких «но», и, даже если они есть, их не должно быть. Их учеба не пострадает, они будут в состоянии оплатить лучших учителей. Итак, где мы можем встретиться и подписать контракт?

Энн повертела карточку в руках:

— Мне жаль, мистер Уотни, но вы должны позволить мне подумать. Я очень вам благодарна, очень. Могу ли я вам написать?

— Позвоните, это быстрее, — предложил он. — Я знаю имена детей, но я не знаю ни вашего имени, ни адреса.

— Написать их для вас? — предложила Энн.

— Буду очень благодарен, — сказал он и вынул из кармана конверт. Энн быстро написала на нем несколько слов и вернула мистеру Уотни.

— Леди Мелтон, о? — воскликнул он. — Хорошо, леди Мелтон, надеюсь услышать вас. Мой телефон на обороте карточки. Я хотел бы, чтобы вы дали мне знать, когда будете готовы обсудить дело. И если вы не позвоните мне, обещаю, что позвоню сам, и не далее как через несколько часов.

Энн протянула ему руку:

— Даю слово, что позвоню вам. Но не могу сказать, будет ли мой ответ да или нет.

— Пусть это будет да, — сказал мистер Уотни, — иначе я буду ужасно назойливым, уговаривая вас изменить решение.

Он тепло пожал руку Энн, затем она повернулась и пошла к машине.

— Что говорил этот человек? — спросил Энтони. — В поезде мы вели себя хорошо.

— Да, он так и сказал. Он не жаловался, наоборот, он говорил о вас только хорошее.

— Ну, тогда другое дело, — усмехнулся Энтони.

— Я надеюсь, вы были хорошими все время, что оставались без меня, — предположила Энн.

Энтони посмотрел на Энтониету, и они захихикали.

— Ну, признавайтесь, что вы натворили? — спросила Энн. — Знаю, что-то ужасное, поэтому рассказывайте все начистоту.

— Ничего особенно плохого, — быстро сказала Энтониета.

— Все равно, рассказывайте, — настаивала Энн.

— Ну, самое неудачное в том, что мы не могли дождаться самого смешного, — пожаловался Энтони.

— Так что вы сделали?

— Я нашла цепь, — начала Энтониета. — Нашла в одном старом шкафу в холле. Не думаю, что она нужна Джону, и в любом случае он не хватится ее: там столько всяких вещей в доме. Знаешь, там были…

— Расскажи, что было дальше с цепью, — перебила ее Энн.

— Да, так вот. Цепь была длинная, тонкая, на одном конце крошечный замочек с ключом, — сказала Энтониета.

— Я положил цепь в карман, — вмешался Энтони. — Мы хотели привезти ее сюда, чтобы показать ее тебе, и, если бы ты сказала, что надо спросить у Джона, можно ли ее оставить у себя, мы бы спросили. Но когда мы приехали на вокзал, Доусон пошел покупать билеты, а мы ждали его и тут увидели, что все тележки носильщиков стоят вместе…

— В ожидании следующего поезда, — вклинилась Энтониета.

— И что вы сделали?

— Мы их всех скрепили цепью и заперли, а ключ оставили в замке, — закончил Энтони.

— …И, конечно же, мы хотели посмотреть, как они будут быстро расхватывать свои тележки, — воскликнула Энтониета, — только Доусон вернулся с билетами и потащил нас на другую платформу, и был ужасно напыщенным, и велел нам хорошо вести себя и не выпадать из купе. Как будто мы могли! И мы пропустили самое смешное.

Энн посмотрела на них с выражением, которое, она надеялась, было похоже на негодование, но губы ее задрожали.

— Ты смеешься, — закричал Энтони.

— Ты нисколько не сердишься, — сказала Энтониета, подпрыгивая на сиденье. — О Энн! Как хорошо снова быть с тобой!

— Вы скучали без меня?

— В Лондоне было очень весело, но ты бы видела Майру, — ответил Энтони. — Она сейчас как знатная леди во всех своих новых платьях. А все, что она говорит, это только нет, нет и нет.

— Мы любим тебя больше всех на свете, — призналась Энтониета.

— О близнецы, вы самые озорные дети в мире, но я вас обожаю, — воскликнула Энн. — Прошу вас, ради меня, ведите себя в Галивере прилично.

— Какой он?

— Это чудесный дом, — ответила Энн.

— А люди?

Энн поискала слова.

— Вам они покажутся очень взрослыми, — наконец сказала она. — Они захотят, чтобы вы были вежливыми и воспитанными и чтобы вы попадались им на глаза как можно реже.