– Он хорошо целуется? – спросила Джессика. – Скажи, скажи, скажи! Как же хочется узнать!

– Если очень хочется, знай: хорошо. Но это не делает его менее отвратительным.

– Но все же, – вмешалась Кейси, – учитывая твой опыт, ответь на мой последний вопрос. Можно ли винить Викки в том, что она хочет с ним замутить?

– А зачем ее винить, – я включила поворотник, – она сама себе локти кусать будет, когда подхватит от него венерическое заболевание… или когда ее парень обо всем узнает. Интересно, что случится первым?

– И именно поэтому я хотела пойти на бал, – вздохнула Кейси. – Увидели бы все своими глазами… это же как новая серия «Сплетницы», но только действие происходит в нашей школе. Парень Викки разозлился и планирует отомстить, а его неверная подружка тем временем развлекается с самым потрясным красавчиком в школе… а Бьянка, скрывая свою тайную любовь к Уэсли, дуется и притворяется, что ненавидит его, а на самом деле мечтает о том, чтобы их суперсексуальный поцелуй повторился!

Челюсть у меня так и отвисла.

– Ни о чем таком я не мечтаю!

Джессика на заднем сиденье прыснула со смеху, а когда я, нахмурившись, взглянула на нее в зеркало заднего вида, закрыла рот своим длинным хвостом.

– Ой, ну ладно, – вздохнула Кейси. – Наверняка мы обо всем узнаем в понедельник.

– Или завтра, если история действительно интересная, – заметила Джессика. – Анджела и Жанин не умеют держать сплетни при себе. Если там что-то из ряда вон, нам непременно позвонят и доложат, что мы пропустили. Уверена, так и будет. – Она улыбнулась. – Надеюсь, нам все расскажут в подробностях. Поверить не могу, что не пошла на последний бал в честь баскетбольного чемпионата!

– Ты не одна на него не пошла, Джесс.

Я свернула на Холбрук-лейн и через несколько секунд подъехала к дому Гейтеров. Вытащила ключи из зажигания и провозгласила:

– Итак, объявляю начало девичника!

– Ура! – Джессика выпрыгнула из машины и протанцевала к крыльцу. Толкнула входную дверь, и мы с Кейси вслед за ней вошли в дом, улыбаясь и качая головами.

Я сняла куртку и повесила ее на крючок у двери. У Джессики был образцовый дом – чистый, аккуратный, с ботиночками в ряд у входной двери. Ее родители любили порядок. Кейси тоже повесила свою куртку и сказала:

– Вот бы моя мама так в доме убиралась. Или хотя бы наняла уборщицу. У нас не дом, а помойка.

Наш дом тоже нельзя было назвать оазисом чистоты. Мама любовью к порядку никогда не отличалась, а папа считал, что уборку нужно делать раз в год – по весне. Так что в доме Пайперов убирались нечасто. Мы только стирали, мыли посуду и периодически вытирали пыль и пылесосили – и то обычно я.

– А когда родители придут, Джесс? – спросила я.

– Мама в полшестого, а папа после шести. – Она ждала нас у лестницы, чтобы мы все вместе поднялись к ней в комнату. – У папы сегодня новый пациент, и он, наверное, задержится.

Мистер Гейтер работал психотерапевтом. Кейси не раз грозилась попросить его поработать со мной бесплатно. Чтобы он помог мне с моими «тараканами». Не то чтобы у меня их было так много… Но Кейси считала, что причина моего цинизма кроется во внутреннем конфликте. Я же придерживалась иного мнения: что все умные люди циничны. Что до Джессики… Джессика отмалчивалась. Хотя мы обсуждали это лишь в шутку, она всегда немного смущалась, когда мы поднимали эту тему. Видимо, наслушалась от папы всякого психотерапевтического мозговтирательства и действительно думала, что мое негативное отношение к жизни объясняется внутренним конфликтом.

Сама Джессика терпеть не могла негативное отношение к жизни. Она ненавидела его до такой степени, что даже не говорила об этом вслух. Ведь это тоже было бы проявлением негатива.

– Скорее, скорее! Что вы там копаетесь?

– Вечеринка начинается! – провозгласила Кейси и промчалась мимо Джессики вверх по лестнице.

Джессика захихикала и попыталась догнать Кейси, но я задержалась и поднялась по лестнице не спеша. На самом верху я услышала, как подруги смеются и болтают в комнате в самом конце коридора, но я туда не пошла. Кое-что еще привлекло мое внимание.

Дверь в первую спальню слева от меня была широко открыта. Мой разум велел мне пройти мимо, но ноги не слушались. Я стояла у распахнутой двери, приказывая себе отвести взгляд, но тело не слушалось.

Заправленная кровать без единой складочки, темно-синее покрывало. Все стены увешаны постерами с супергероями. Черная лампа над изголовьем. Все в комнате осталось таким, как я помнила, только грязная одежда не валялась на полу. Открытый шкаф был пуст, а календарь с Человеком-Пауком, висевший над компьютерным столом, убрали. Но в комнате все еще чувствовалось человеческое присутствие, будто он все еще был там. А мне по-прежнему было четырнадцать.

– Джейк, я не понимаю. Что это за девчонка?

– Не беспокойся. Она ничего для меня не значит.

– Но…

– Тихо, тихо. Ерунда все это.

– Я люблю тебя, Джейк. Не лги мне!

– Не стану.

– Обещаешь?

– Обещаю. Неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе больно, Би…

– Бьянка! Ты куда подевалась?

Услышав голос Кейси, я вздрогнула и быстро вышла из спальни и закрыла дверь. Но знала, что, вставая ночью в туалет, не смогу пройти мимо.

– Иду! – Я постаралась ответить нормальным голосом. – Господи, хоть раз в жизни можете потерпеть?

И с вымученной улыбкой я пошла смотреть кино с подругами.

7

Немного поразмыслив, я решила, что быть жупой не так уж плохо.

Преимущество номер один: не надо беспокоиться о том, какая у тебя прическа или макияж.

Преимущество номер два: не надо казаться крутой – никто на тебя не смотрит.

Преимущество номер три: никаких проблем с парнями.

Я осознала третье преимущество, когда мы смотрели «Искупление» в комнате Джессики. В этом фильме бедняжке Кире Найтли приходится пережить адскую трагедию в отношениях с Джеймсом МакЭвоем, а вот если бы она была дурнушкой, он бы даже не посмотрел в ее сторону. И не было бы никаких разбитых сердец. Все же знают, что старая песенка про «лучше любить и потерять любовь…» – полная ерунда.

И это не единственный фильм, к которому применима моя теория. Сами подумайте. Будь Кейт Уинслет гадким утенком, Леонардо ДиКаприо ни за что не стал бы увиваться за ней в «Титанике», и сколько слез мы бы тогда сэкономили! А если бы Николь Кидман в «Холодной горе»[11] была уродиной, ей не надо было бы волноваться о Джуде Лоу, когда тот ушел на войну. И этот список можно продолжать до бесконечности.

Всю жизнь я была свидетелем того, как мои подруги страдают из-за парней. Обычно отношения заканчиваются одинаково: слезами (в случае с Джессикой) или криком (в случае с Кейси). У меня лишь однажды была несчастная любовь, но мне хватило. Поэтому во время просмотра «Искупления» я поняла, что должна бога благодарить за то, что не красотка. Ох, и жалкое я, наверное, зрелище со своими теориями!

К сожалению, моя непривлекательность не спасла меня от семейной драмы.

На следующий день я пришла домой где-то в половине второго. После «ночевки» у Джессики – ведь мы не спали всю ночь – и глаза у меня слипались. Но когда я увидела, в каком состоянии был наш дом, сон как рукой сняло. На полу гостиной сверкали осколки стекла, кофейный столик был перевернут, как будто кто-то толкнул его ногой, а по всей комнате раскиданы пустые пивные бутылки. Я не сразу даже сообразила, что к чему. Замерла на пороге и сначала подумала, что нас ограбили. Но потом услышала из папиной комнаты громкий храп и поняла, что все гораздо хуже.

Мы жили не в образцовом доме, поэтому при входе не всегда снимали ботинки. Но сегодня снимать их было даже опасно. Стекло хрустело под ногами, пока я шла на кухню за мусорным мешком – без него разгрести этот хаос было бы невозможно. Осколки, по-видимому, были от нескольких разбитых рамок с фотографиями.

Шагая по дому, я чувствовала странное оцепенение. По идее, я должна была испугаться. Папа почти восемнадцать лет не пил, а пивные бутылки ясно свидетельствовали о том, что он сорвался. Но я ничего не чувствовала. Может, потому что не знала, как ощущать себя в такой ситуации. Что же такого ужасного произошло, что он после стольких лет не выдержал?

Ответ на мой вопрос лежал на кухонном столе, аккуратно упакованный в конверт из коричневой бумаги.

– Документы на развод, – пробормотала я, изучив содержимое открытого конверта. – Какого черта? – Я в шоке уставилась на витиеватую подпись своей матери. Ну да, я понимала, что конец неизбежен – когда твоя мать исчезает на два с лишним месяца, невольно возникают подозрения – но сейчас? Она что, серьезно? Ведь она даже не позвонила и не предупредила меня! А раз на то пошло, и папу.

– Проклятье, – прошептала я. Руки дрожали. Папа ни о чем не подозревал. Боже, неудивительно, что он сорвался! Как мама могла так поступить? С нами обоими.

Пропади все пропадом. Нет, правда. Пропади она пропадом.

Я отбросила конверт и направилась к шкафчику, где мы хранили все для уборки. Слезы наворачивались на глаза, но я сопротивлялась. Я взяла мусорный мешок и вернулась в разгромленную гостиную.

Я потянулась за пустой пивной бутылкой, и тут все навалилось разом, и к горлу подкатил комок.

Мама не вернется. Папа снова запил. А я… я в буквальном смысле разгребаю обломки. Собирая самые крупные осколки стекла и пустые бутылки в мешок, я старалась не думать о матери. О том, что сейчас она, наверное, уже покрылась ровным загаром. И, вероятно, завела себе симпатичного двадцатидвухлетнего любовника-латиноса. А еще я старалась не думать о ее красивой подписи, которой она подмахнула бумаги на развод.