– Домой. – Я натянула джинсы. – Приму душ и буду готовиться к школе.

Он приподнялся на локте и уставился на меня. Его волосы взъерошились, каштановые пряди падали на глаза и стояли дыбом на затылке.

– Можешь принять душ здесь, – заметил он. – Я даже могу присоединиться к тебе, если будешь хорошо себя вести.

– Нет, спасибо. – Я схватила куртку, валявшуюся на полу, и накинула ее на плечи. – Как думаешь, если я выйду через парадную дверь, то разбужу твоих родителей?

– Это будет сложно, учитывая, что их нет дома.

– Разве они вчера не пришли?

– Их не будет целую неделю, – пояснил Уэсли. – А сколько они пробудут после возвращения, одному богу известно. Может, день, может, два.

Тут я поняла, что так ни разу и не видела ни одной машины на аллее, ведущей к особняку Уэсли. И когда я приходила, он всегда был один. А в последнее время я приходила часто.

– А где они?

– Уже не помню. – Он пожал плечами и снова откинулся на спину. – В командировке. Или в отпуске на Карибах. Я уже перестал запоминать.

– А как же твоя сестра?

– Когда родителей нет в городе, она живет у бабушки, – ответил он. – Что означает практически всегда.

Я медленно двинулась обратно к кровати.

– А ты? – тихо проговорила я, усаживаясь на край матраса. – Почему ты не живешь с бабушкой? Сестра наверняка была бы рада, если бы вы жили вместе.

– Возможно, – ответил Уэсли. – Но бабушка… это совсем другой разговор. Она меня терпеть не может. Не одобряет мой… – он сделал пальцами воздушные кавычки, – …«образ жизни». Я, видите ли, позорю имя Рашей, и отец должен меня стыдиться. – Он глухо и холодно рассмеялся. – Ведь они с матерью само совершенство, понимаешь?

– А откуда твоей бабушке известно о… твоем образе жизни?

– Из сплетен, которые приносят на хвосте другие сороки. Старые перечницы слушают, как их внучки вздыхают обо мне – а разве можно их в этом винить? – а потом все докладывают бабуле. Возможно, если бы я хоть с одной девчонкой встречался серьезно и достаточно долго, она бы подобрела – но мне, если честно, просто не хочется доставлять ей такого удовольствия. Я не обязан менять свою жизнь, угождая ей или кому-то еще.

– Я тебя понимаю. – И я действительно понимала. За последние несколько лет та же мысль приходила мне в голову миллион раз. А недавно он и сам ее высказал. Я легко могла сделать так, чтобы Уэсли изменил свое мнение обо мне: сменить круг общения или начать общаться с другой девчонкой – например, той десятиклассницей с баскетбольного матча. Тогда я уже не казалась бы жупой. Но с какой стати я должна делать что-то, лишь бы Уэсли или кто-то еще стал думать обо мне иначе? Да ни с какой.

И он тоже не должен.

Но все же у него была другая ситуация. Я оглядела его комнату, и мне стало стыдно, что я сравниваю его проблему со своей. А потом вдруг спросила – само вырвалось:

– А тебе не бывает одиноко? В таком большом доме совсем одному.

О господи. Неужели мне и впрямь стало жалко Уэсли? Уэсли-бабника? Уэсли, купающегося в деньгах? Уэсли-придурка? Он вызывал у меня много разных эмоций, но сочувствие? Это было что-то новенькое. Что со мной такое?

Однако семейные проблемы были близкой мне темой. Так что, видимо, нас с Уэсли все же что-то объединяло. Бррррр.

– Ты забываешь, как редко я бываю один. – Он сел на кровати и посмотрел на меня с ухмылкой. Глаза его, однако, не улыбались. – Ты не единственная, кому я кажусь неотразимым, жупа. Поток симпатичных гостей в этом доме не иссякает.

Я закусила губу, не зная, говорить ли вслух то, о чем подумалось. И наконец решила – почему бы и нет? Вреда не будет.

– Послушай, Уэсли, возможно, тебе это покажется странным, ведь я тебя терпеть не могу и все такое… но если тебе захочется чем-то поделиться, я всегда готова тебя выслушать. – Слова мои прозвучали как фраза из второсортного фильма. Кошмар. – Я ведь на тебя вывалила всю эту дерьмовую историю с Джейком, и если захочешь сделать то же самое… короче, я не возражаю.

На мгновение ухмылка стерлась с его лица.

– Буду иметь в виду, – ответил он. Потом откашлялся и чопорно заметил: – Ты вроде говорила, что тебе домой пора? Еще в школу опоздаешь.

– Точно.

Я уже поднималась с кровати, когда его теплые пальцы сомкнулись на моем запястье. Я обернулась и увидела, что он смотрит на меня. Он потянулся и поцеловал меня в губы. И не успела я понять, что произошло, как он отклонился назад и прошептал:

– Спасибо, Бьянка.

– Ммм… не за что.

Я не знала, как это понимать. Прежде, когда мы с Уэсли целовались, это всегда был страстный, агрессивный поцелуй. Неизменно ведущий к сексу. Он никогда не целовал меня так нежно, ненастойчиво, и, если честно, я испугалась.

Но мне некогда было об этом размышлять – через мгновение я уже бежала вниз по лестнице и через холл к выходу. Оказавшись в машине, нажала на газ и понеслась к дому, хотя ненавижу ездить на большой скорости. И все равно приехала только в шесть. У меня оставалось всего полтора часа, чтобы принять душ, одеться и проверить, как там папа. Ну что за начало дня!

А еще больше меня «обрадовало» то, что, когда я подъехала к дому, в окнах гостиной горел свет. Это был плохой знак. Папа всегда – всегда! – выключал весь свет в доме перед тем, как лечь спать. Для него это был своего рода ритуал. То, что свет горел, ничего хорошего не предвещало.

Стоило мне зайти в дом, как я услышала храп и сразу поняла, что он выходил за пивом. Поняла еще до того, как увидела бутылки на кофейном столике и его, спящего на диване.

Значит, он напился и уснул.

Я двинулась было вперед, но остановилась. Как бы мне ни хотелось убраться в гостиной, сейчас на это не было времени. Нужно было подняться наверх. А потом в школу. Тихонько пробираясь в свою комнату, я уверяла себя, что с ним все будет в порядке. Просто у него шок, а потом все наладится, и этот… случай больше не повторится. Можно ли винить беднягу в том, что он выпил пару бутылок пива, учитывая, какую бомбу на него обрушила мама?

Я быстро приняла душ и высушила волосы феном (а на это всегда уходило столько времени – может, мне просто отрезать свои кудри, как Кейси, а не тратить время попусту?). Надела чистую одежду. Почистив зубы, спустилась вниз и пошла на кухню взять печенье в дорогу. А потом вышла через парадную дверь.

Когда я наконец приехала в школу, на стоянке для учеников почти не осталось свободных мест. Пришлось припарковаться в самом дальнем ряду и бежать к дверям с тяжеленным десятикилограммовым рюкзаком. Естественно, я влетела в главный коридор, запыхавшись. О боже, думала я, таща свой толстый зад на испанский, неудивительно, что ко мне прилипло прозвище дурнушки и толстухи! Я совершенно не в форме, и это просто ужасно.

Слава богу, хоть в коридоре почти никого не было. Никто не видел моего позора.

– Слушай, ты куда вчера подевалась? – спросила Джессика, когда я за пару секунд до звонка плюхнулась за свою парту. – Тебя ни на обеде не было, ни на английском. Мы с Кейси разволновались.

– Я раньше из школы ушла.

– А я думала, мы втроем устроим вечеринку в честь Дня святого Валентина и отпразднуем тот факт, что мы свободные девчонки.

– Есть в этом доля иронии, тебе не кажется? – вздохнула я и покачала головой, стараясь не заглядывать в ее большие и обиженные глаза. Черт, а у нее хорошо получалось заставить меня чувствовать себя виноватой. И еще я знала, что дорого поплачусь за то, что вчера бросила трубку, когда разговаривала с Кейси. – Прости, Джессика. Вчера возникло кое-что важное. Давай после школы расскажу, ладно?

Не успела она ответить, как миссис Ромали откашлялась и прогремела:

– Silencio! Buenos dias, amigos. Сегодня приступаем к изучению настоящего продолженного времени, и должна предупредить, что это чертовски сложная штука!

Это оказалось чистой правдой. Нам раздали листки с упражнениями, и мы корпели над ними всю первую пару. Когда прозвонил звонок, я уже начала сомневаться в своей любви к испанскому – и не я одна.

– Интересно, еще можно перевестись в другой класс? – спросила Анджела, когда мы с Джессикой вышли из кабинета.

– Ты на месяц опоздала, – ответила я.

– Черт.

– Пока, Бьянка! – попрощалась Джессика перед тем, как они побежали на химию. – Увидимся в столовой!

Я помахала ей и свернула в другой коридор. Сегодня я с нетерпением ждала урок американской политики: ведь Тоби Такер попросил меня сесть рядом с ним! Больше не буду одинокой девчонкой на задней парте. Никогда не думала, что это случится, а главное – что я буду так счастлива, когда это произойдет. Но что поделать? Моя добровольная самоизоляция наконец мне самой надоела.

Но Тоби в классе не оказалось. Когда я вошла, его место было абсолютно, стопроцентно пустым (в кои-то веки я пришла раньше, как нравилось мистеру Чосеру), и я немного… да нет, сильно расстроилась. Но зато мне не пришлось сидеть одной. Жанин практически затащила меня на первую парту – видимо, без Тони, который неустанно ее развлекал, она чувствовала себя совсем не в своей тарелке. Но наверняка потом разочаровалась, поскольку я была не так сильна в остротах на политическую тему, как ее постоянный сосед. Могла предложить лишь пару саркастических замечаний об эффективности судебной системы. Как же мне не хватало Тоби!

И, похоже, не мне одной. Без остроумных замечаний Тоби мистеру Чосеру его собственная лекция наскучила уже на середине, и со звонком он, кажется, был рад избавиться от нас, а сам надулся и выпятил нижнюю губу, как годовалый ребенок.

А еще говорят, что у учителей любимчиков быть не может.

Я с облегчением вылетела из этого класса, который казался холодным без глубокомысленных комментариев Тоби. Но облегчение мое длилось ровно до тех пор, пока я не вошла в столовую.