Я: Но разве ты не хотел смотаться в Ди Си? Я знаю, ты скучаешь по родному городу.

Райдер: Уже не скучаю. Меня реально тошнит от Ди Си.


Я нахмурилась. Я знала, что он в ссоре с отцом, но это заявление казалось неожиданным для того, кто с момента своего переезда в Гамильтон постоянно сравнивал его с рафинированным Вашингтоном. Впрочем, если подумать, с тех пор как он узнал правду об отце, на его страничке в Facebook все реже появлялись язвительные статусы. И все-таки в Ди Си был его дом. Там он вырос. Там остались его старые друзья, даже если они слегка отдалились. Я не сомневалась, что он использует любую возможность, чтобы наведаться в родные края, пусть даже на денек-другой.

Но, похоже, ему не хотелось говорить об этом, потому что он прислал вдогонку еще одно сообщение.


Райдер: Знаю, прошла всего неделя, но я скучал по нашим ночным разговорам.

Я: Да. Я тоже. Мне на время удалось побороть бессонницу. Но сегодня не спится. Плохой сон приснился.

Райдер: О чем?

Я: Тебе это покажется бессмыслицей.

Райдер: Расскажи.


Мне не хотелось отвечать. Хотелось немедленно оборвать разговор. Мне бы и следовало так поступить.

Я никогда и никому не рассказывала о своем кошмаре. Даже Эми. Я не раз звала ее среди ночи в панике и отчаянии, чтобы услышать хоть чей-то голос, но никогда не говорила о том, что мне снилось. Отвечала уклончиво: «Что-то плохое случилось с моей мамой» или «Меня заперли в темном доме». И никогда не вдавалась в подробности. Я не хотела открывать эту дверь. Не хотела обнажать мрачные, изломанные уголки души, где таилось все плохое, что есть во мне.

Но по какой-то необъяснимой причине я решила довериться Райдеру. Может, потому – и да, я понимала, что это отвратительно, – что он не догадывался, что это была я. Я чувствовала себя в безопасности, зная, что он подумает, будто это кошмар Эми. Темная, сторона ее изломанной души.

Меня все еще трясло от страха, и не хотелось обрывать едва осязаемый контакт с живым человеком, поэтому я принялась описывать свой сон длинными предложениями. Когда я дописала последнее – о том, что происходит в маминой спальне, – и нажала кнопку «Отправить», меня кольнуло сожаление.

Слишком подробно, подумала я. Слишком откровенно. Слишком интимно.

Я не ожидала, что он ответит. И даже мелькнула мысль, что после этих бредней он и думать забудет об Эми.

Но вдруг:


Райдер: С твоей мамой дела и в самом деле плохи, да?

Я: Да.

Райдер: Мне очень жаль. Но, говорят, если рассказать кому-нибудь свой сон, он перестает сниться.

Я: А смски считаются?

Райдер: Думаю, ты сама это скоро узнаешь.


Я улыбнулась. На самом деле мне стало чуть легче. Дрожь прекратилась, и сердце стучало ровнее. Возможно, мне даже удалось бы заснуть, вернись я в постель.

Но прямо сейчас, к лучшему или худшему (наверняка к худшему), мне хотелось продолжить наше общение.


Я: Спасибо, что дал мне выговориться.

Райдер: Без проблем. Вот только жаль, что я не могу быть рядом с тобой.


Лукавая улыбка тронула мои губы, когда я писала ответ:


Я: О, правда? Почему? И что бы ты сделал, если бы оказался рядом?


Он не отвечал с минуту, и я заволновалась, не отпугнуло ли его мое кокетство. Похоже, я немного заигралась. Даже глубокой ночью он все равно оставался парнем:


Райдер: Мы перешли к лирике?

Я: А ты этого ХОЧЕШЬ?

Райдер: Хочу, но не знаю как. Я никогда раньше этим не занимался.

Я: Ты никогда не писал Юджинии сексэмски?

Райдер: Нет. А ты?

Я: Нет, я никогда не сексэмэсила Юджинии.

Райдер: Ты такая прикольная.

Я: Я знаю.


Пауза.


Райдер: Если бы это было возможно, я бы лег рядом на кровать с тобой и обнял бы тебя.

Я: Я сейчас на диване.

Райдер: Ты пытаешься УСЛОЖНИТЬ мне задачу?

Я: Нет. Извини. Продолжай.

Райдер: Потом я бы… поцеловал тебя в шею?


Я фыркнула.


Я: Ты как-то неуверенно об этом говоришь.

Райдер: Ты заставляешь меня нервничать. Я бы и так нервничал рядом с тобой.


Я почувствовала, что сердце забилось сильнее. Он вдруг показался мне очень милым. Подумать только – самоуверенный сноб Райдер признается, что будет нервничать наедине со мной.


Я: Я тоже.


Вот еще одна правда: я была девственницей. И мало того, мне семнадцать, но я целовалась только один раз – с Дэйви Дженнингсом на балу выпускников в девятом классе. От него пахло рутбиром[29], и этого оказалось достаточно, чтобы убить наши неокрепшие романтические отношения. Свои познания в сексе я почерпнула из многочисленных телесериалов, легкомысленных статеек в «Космо» и допросов, что я учиняла Эми, которая распрощалась с невинностью в прошлом году в летнем лагере.

Вряд ли кто-то мог ожидать, что из нас двоих именно я, а не добродетельная паинька Эми, окажусь девственницей практически без сексуального опыта.

Но сейчас, пытаясь придумать, что бы такое сказать Райдеру, я пожалела о том, что мне недостает опыта в этом вопросе. Он был прав. Задача не из легких.


Райдер: Теперь твоя очередь.

Я: BRB.[30] Погуглю, как это делается.

Райдер: LOL! Значит, меня пытаешь, а сама не знаешь, что делать.

Я: ОК, нашла несколько уморительных примеров секстинга. Но толку от них никакого.

Райдер: Можем не продолжать, если не хочешь.

Я: Нет уж. Я полна решимости сочинить хотя бы одну сексэмэску, будь она неладна.


Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Должно быть, я чересчур все усложняла. Я призвала на помощь воображение и представила, что Райдер лежит рядом со мной. И он только что нервно поцеловал меня в шею. Что дальше? Я попыталась придумать продолжение.


Я: Моя рука скользит по твоей груди. Медленно.


Не знаю почему, но я почувствовала, что все зазвучало чуть сексуальнее, когда я добавила слово «медленно».

Я затаила дыхание, лицо пылало, пока Райдер печатал ответ.


Райдер: Я потянулся к подолу твоей ночной сорочки…

Я: Сорочки? Ты думаешь, я сплю в сорочке? Какой век на дворе?

Райдер: Я не знаю, в какой одежде спят девушки.

Я: Ну, сейчас на мне широченная футболка и трусы.

Райдер: Вау. Это намного сексуальнее, чем ночная сорочка.


Так мы болтали с ним около часа, обмениваясь смсками, скорее неуклюжими и смешными, чем возбуждающими. Но это не мешало мне хихикать и чувствовать себя взволнованной.


Райдер: Со временем мы это усовершенствуем.


Впрочем, как только я прочитала последнее сообщение от Райдера, мной овладело неприятное чувство. Мне стало не по себе, я почувствовала себя грязной, но вовсе не от того, что я тоже писала сексэмэски. Нет, у меня появилось желание бежать в душ, когда я вдруг вспомнила, что все эти сообщения и фантазии Райдера предназначались Эми. Каждый виртуальный поцелуй, каждое прикосновение были адресованы моей лучшей подруге. Он мысленно представлял себе ее руки, ее стройное тело. Ее темные вьющиеся волосы. Ее лицо. Ее губы.

И он надеялся, что мы все это усовершенствуем. Значит, рассчитывал на повторение.

Я подумала, что меня вот-вот стошнит.

Я больше не стала ничего писать. Я не попрощалась и не пожелала спокойной ночи. Вместо этого я вернулась к началу нашей переписки и удалила все сообщения, которыми мы обменялись за прошедший час, зная, что Эми меня убьет (и будет права), если их увидит.

Когда я прокралась обратно в спальню, Эми по-прежнему храпела. Я забралась на свою половину кровати и накрылась одеялом с головой, словно пытаясь спрятаться от чувства вины и стыда за содеянное.

12

Ардморы всегда отмечали День благодарения без особого энтузиазма. Как и любые праздники, предполагающие сбор всей семьи за столом.

Мой отец почти не общался со своими родителями. Я так вообще виделась с ними всего один раз, когда мне было пять лет, и теперь знала о них только то, что они живут где-то во Флориде. Моя бабушка по материнской линии умерла спустя несколько месяцев после моего рождения, а деда не стало, когда мне исполнилось девять. Может, он и завещал дом своему единственному ребенку, моей матери, но мне запомнился холодным и недружелюбным стариканом. Мама не видела смысла готовить праздничный ужин на троих, а уж после того, как отца арестовали, предпраздничная суета казалась и вовсе напрасной.

Между тем Раши обожали День благодарения.

Одно время, несколько лет назад, родители Эми нечасто бывали дома. Они мотались из одной командировки в другую, и Эми по большей части жила у бабушки. Но даже тогда, когда их семья, казалось, все больше разобщается, а ее члены отдаляются друг от друга, мистер и миссис Раш непременно возвращались домой на День благодарения. Они устраивали грандиозное застолье: огромная индейка, фаршированная вкуснейшей начинкой, и море разнообразных гарниров могли насытить полк голодных солдат. Они приглашали всех, кого только знали: многочисленных родственников, своих друзей и друзей своих детей. Это означало, что я тоже участвовала в ежегодном пиршестве. Для меня этот праздник всегда был самым ярким событием в году, и как же не хотелось сытой и счастливой возвращаться в свой темный и унылый дом.

Зато в этом году все сложилось иначе. Мне выпало счастье испытать всю прелесть подготовки к празднику и ощутить всю его атмосферу с момента утреннего пробуждения и до самой поздней ночи.