– А! – произнесла она. – Стало быть, вы их тоже заметили. Или это они увидели вас. Вы им сообщили, где я живу?

– Нет, – ответил Питер. – Это не мой секрет, если это секрет.

– Я не хочу их видеть, – заявила Сюзанна.

– А как они к вам относились? – поинтересовался Питер.

– Очень хорошо, – ответила она. – Мне теперь кажется, даже слишком. Ибо я из этого ошибочно заключила, что я для них своя. Порой, когда Эдит забиралась к матери на колени, я делала то же, и леди Маркем никогда не выказывала недовольства, независимо от того, насколько странным ей это, должно быть, казалось. Эдит была мне почти как сестра. Дети не понимают, как непрочно основание, на котором зиждется их размеренное существование. Это и к лучшему, поскольку большая часть детей успевает вырасти, прежде чем это основание разрушится. Но я не желаю больше говорить об этом. Мне хочется просто наслаждаться сегодняшним днем.

– Мне жаль, – вздохнул Питер. – Право, очень жаль.

Они снова погрузились в молчание. Как все же приятно, думала Сюзанна, чувствовать на своих плечах мужскую руку, касаться щекой его широкого плеча и держаться с ним за руки! Она могла бы привыкнуть к этому. Как было бы хорошо переложить свои заботы на сильные плечи мужчины, спрятаться за его могучей спиной!

И как легко впасть в заблуждение, вообразив, будто нет ничего желаннее добровольного отказа от своей независимости и от самой себя!

Как будто сказка о любви со счастливым концом действительно существует и в жизни не нужно бороться за счастье…

Уткнувшись лицом в плечо Питера, Сюзанна жалела, что жизнь не так проста, как представлялось девочке до тех пор, пока в двенадцать лет она не потеряла отца, покончившего с собой.

Выпустив руку Сюзанны, Питер развязал ленты ее капора, снял его и положил рядом на скамью. Сюзанна сидела потупившись, и Питер, взяв за подбородок, поднял ее голову и заглянул ей в глаза.

– Сюзанна, – пробормотал он. – Милая моя, сильная Сюзанна.

Уж кем-кем, а сильной женщиной Сюзанна себя не считала. Ее губы задрожали, и Питер прижался к ним своими губами. Теплые, слегка приоткрытые, они показались Сюзанне до боли знакомыми. Их прикосновение было сравнимо с радостью возвращения домой. Сюзанна прильнула к Питеру, обхватив его одной рукой за шею, а ладонь другой руки прижав к его груди. Она разомкнула губы, впустив его язык, и почувствовала исходящие от него жар и силу.

Страсть вспыхнула мгновенно. Питер, проникнув рукой под плащ Сюзанны, стал нежно ласкать ее грудь, живот и округлость бедра. Сюзанна, тихо застонав, с какой-то дикой, необузданной страстностью ответила на его поцелуй. Обоих обожгло огнем.

Но даже одурманенные страстью, они не позволили себе забыться. Даже в центре лабиринта в пустынном парке их уединение в любую минуту могло быть нарушено. Но не это главное, что их сдерживало. Их неразумная опрометчивость в Баркли-Корте впоследствии причинила им только страдание.

Оторвавшись от губ Питера, Сюзанна прислонилась лбом к его лбу и закрыла глаза. Он вытащил руку из-под плаща Сюзанны и более уже не пытался ее обнять.

– Сюзанна, – заговорил он несколько мгновений спустя, – я хочу, чтобы вы подумали…

Но она приложила к его губам два пальца и, слегка откинув голову, посмотрела ему в глаза, темно-фиалковые в свете солнца. Закончить начатую фразу Питер не пытался.

– Не смотри на меня так, – прошептала Сюзанна.

– Как? – Питер, сжав ее руку за запястье, отвел ее в сторону.

– С жалостью и состраданием. – Сюзанна вдруг разозлилась и, отпрянув, вскочила на ноги. – Ты всегда хочешь только давать, утешать, защищать! Неужели тебе никогда не хотелось взять, потребовать, заявить о собственных желаниях? Я не нуждаюсь в твоей жалости!

Господи, да о чем она говорит? Сюзанна повернулась к нему спиной и отошла к ряду живой изгороди напротив.

Питер хранил молчание, которое было не менее осуждающим, чем слова. Сюзанна знала, что оскорбила его, но сказанного не воротишь.

– По-твоему, мне следует, потакая своему желанию, снова овладеть тобой, взяв тебя прямо здесь, но на сей раз силой? – спросил он пугающе тихим голосом. Отчего он не вскипел, не вскинулся на нее? – Потребовать, чтобы ты вышла за меня замуж, дабы успокоить мою совесть? Заявив о своих правах мужчины и состоятельного, знатного человека, брать все, что душа пожелает, у всех, кто встречается на пути? И в первую очередь у женщин? Вы этого от меня хотите, Сюзанна? Я не понимаю. Воля ваша, но это не по мне.

– О, Питер! – Сюзанна обернулась. Он сидел на скамье, слегка ссутулив плечи, кисти его рук безвольно свисали между колен. – Я не это имела в виду.

– Тогда что вы имели в виду? – спросил Питер.

Сюзанна открыла рот, сделала глубокий вдох, но не нашлась что ответить. Она и сама точно не знала, что имела в виду. Вчера вечером она утверждала, что ему надо научиться себя любить. Но это тоже не совсем то, что она хотела сказать. А еще раньше она говорила, что он должен убить дракона, – и опять же не вполне понимала, что подразумевала под этим.

Она хотела, чтобы он…

Свернул горы.

Для нее. И для себя.

Она хотела, чтобы он любил ее.

Как глупо! Будто это могло что-то изменить.

– Вы не можете ответить, не так ли? – заключил Питер. – Ибо хотели сказать именно то, что сказали. Мне кажется, что я достаточно себя люблю. Это вы себя не любите.

Сюзанна открыла было рот, чтобы возразить, но Питер, криво усмехнувшись, поднял руку, останавливая ее.

– Довольно! – бросил он. – Вы, наверное, очень хорошая учительница, Сюзанна Осборн. До встречи с вами я не препарировал столь тщательно свою душу. Я всегда считал себя веселым и простым малым. Теперь же у меня такое чувство, будто меня распороли по швам, а потом снова сшили, но не набив до конца.

Кончики губ Сюзанны невольно приподнялись в улыбке.

– Это значит, что учительница я плохая, – сказала она. – Но вы, Питер, хороший человек. Право, хороший. Просто…

Питер вскинул брови.

– Я не только женщина, – продолжила Сюзанна. – Я еще и личность. Как и все женщины. Если женщины слабы и зависимы от мужчин, то лишь оттого, что позволяют им делать из себя таких. Большинство женщин, наверное, даже хотят быть такими в глазах мужчин. Общество потому и существует, что и мужчины, и женщины довольны своими ролями. Но я рано стала самостоятельной. Не скажу, что случившееся со мной пошло мне на пользу, но я действительно научилась жить, не подчиняясь условностям. По мне лучше быть целостной личностью, чем женщиной, исполняющей отведенную ей в обществе роль, пусть даже за это придется расплачиваться одиночеством.

– Вам не обязательно жить в одиночестве, – сказал Питер.

– Конечно, – улыбнулась Сюзанна. – Вы женитесь на мне и будете содержать и пестовать до конца дней. Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Простите, Питер. Столь выспренняя речь не входила в мои намерения. Откровенно говоря, я и сама не вполне отдавала себе отчет в своих убеждениях, пока сейчас не сформулировала их вслух. Хотя всегда жила в соответствии с ними.

– Значит, все так, как я и думал. – Питер поднялся и протянул Сюзанне капор. – Я понял так, что без меня вам лучше. Нелицеприятная правда.

Сюзанне нечего было возразить. Вместо ответа она взяла у Питера свой капор, надела и принялась завязывать ленты.

– Вы можете кое-что для меня сделать? – обратилась она к Питеру.

– Что именно?

Сюзанна посмотрела ему в глаза.

– Вернувшись на Рождество домой, в Сидли-Парк, – продолжила она, – останьтесь там навсегда. Пусть ваш дом наконец по-настоящему станет вашим домом. – Сюзанна пришла в ужас от собственной дерзости.

– А потом жениться на мисс Флинн-Поузи? – Питер криво улыбнулся.

– Если решите, что хотите на ней жениться, то женитесь, – ответила она. – И поговорите с матерью, Питер. Поговорите серьезно.

– Вы предлагаете мне показать, кто в доме хозяин, топнуть ногой? Призвать ее к порядку? – сказал он. – То есть сделать ей больно. Я правильно понял?

– Просто объясните ей, кто вы, – сказала Сюзанна. – Быть может, она всю жизнь была так поглощена своей любовью к вам, что на самом деле совершенно вас не знает. Вероятно… возможно… ей неизвестно, чего вы хотите.

Питер молчал, и Сюзанна сконфузилась. Как только она посмела вмешиваться в его жизнь? Даже своим ученицам она остерегалась давать излишне категоричные советы относительно их будущего – такие, как она только что предложила Питеру.

– Простите меня, – извинилась она. – Я не имела права…

– А я могу напоследок попросить вас кое о чем? – спросил Питер.

Его слова больно резанули ее. «Напоследок». Завтра он будет уже далеко. И останется лишь в ее воспоминаниях, которые – увы – уже не будут такими безоблачно счастливыми, как она полагала сегодня утром. Последние несколько минут окончательно лишили ее этой надежды. Сюзанна вопросительно взглянула на Питера.

– Позвольте мне сопроводить вас к леди Маркем и Эдит.

– Сейчас? – удивилась Сюзанна.

– Почему бы и нет? – ответил Питер. – Лоренс Морли, муж Эдит, снял комнаты на Лаура-плейс, в двух шагах отсюда. Я обещал заглянуть к ним перед отъездом из Бата. И дал слово Эдит справиться у вас, не согласитесь ли вы с ней встретиться.

Сюзанна отрицательно покачала головой.

– Подумайте, – настаивал Питер. – Не знаю, вправе ли я говорить вам это, но ваш отец оставил две предсмертные записки – лорду Маркему и вам.

Сюзанна словно окаменела.

– Записки? – беззвучно, одними губами произнесла она.

– Именно так. – Питер, шагнув к ней, завладел обеими ее руками и крепко сжал их. – Не знаю, сохранились ли они и что в них было. Но разве вам не стоит по крайней мере увидеться с леди Маркем?

Были письма. И одно из них – для нее. Отец оставил ей письмо!

Какие тайны хотел сообщить ей отец? И какие – лорду Маркему?