Дерек настаивал, чтобы я позвонил Наталии, со дня нашего с ней расставания. А после того, как я признался ему, что сдал анализы, стал беспощаден.

— Ты же знаешь, что результаты будут не раньше пятницы.

— Ну да, а до тех пор Нат будет делить постель со своим бывшим. Это в том случае, если результаты окажутся такими, как ты хочешь. Ты же не против объедков?

— Какого хера? Чего ты ждешь от меня?

— Для начала, чтобы ты вытащил голову из задницы. — Он сделал паузу. — Здесь два часа дня. Если выедешь в аэропорт прямо сейчас, то доберешься до нее... к полуночи?

Сердце пустилось в галоп. Я не мог этого сделать.

Или мог?

Сорваться в Нью-Йорк, чтобы заявить женщине, которую я, по сути, бросил, что ей нельзя жить со своим бывшим?

Для такого надо иметь железные яйца.

Я ходил из угла в угол, держа трубку около уха, но вспомнил, что еще на связи, только когда Дерек заговорил:

— Если останешься, пожалеешь. Бывает так, что принимать решение становится поздно.

Я запустил руку в волосы. Черт. Он был прав.

— Я вылетаю.

— Верни ее, твою мать. Сейчас самое время.


***


Все шесть часов в самолете я ломал голову над тем, что же скажу, когда приеду к Наталии. Но ничего не придумал. Я сдал кровь на анализ. И при отрицательном результате планировал сделать все возможное и невозможное, чтобы снова завоевать ее. Но досрочное освобождение Гаррета все усложнило. Даже без меня на горизонте она заслуживала лучшего, чем этот придурок.

У меня получилось проскочить в подъезд, когда кто-то выходил, поэтому Наталии предстояло узнать о моем появлении только в момент, когда я встану на пороге ее квартиры. Я не знал, хорошо это или плохо. Я во второй раз ткнул в кнопку вызова лифта и, постукивая ногой, стал гипнотизировать взглядом медленно сменяющиеся цифры этажей на электронном табло. Мой лоб покрылся испариной, хотя сегодня было прохладно.

Вдруг мне откроет дверь он?

Или — еще хуже — вдруг я прерву что-то интимное между ними?

С бешеным стуком сердца в груди я представил различные сценарии развития событий.

Лифт наконец-то приехал, но, поднимаясь наверх, на каждом этаже останавливался и открывал двери. Как будто испытывал мое терпение.

У ее двери мне потребовалась минута, чтобы собраться. Было одиннадцать вечера, внутри мог быть ее бывший муж, и у меня не было ни одной треклятой идеи, что я планирую говорить. Отличный план. Два глубоких вдоха не помогли мне успокоиться, и поскольку я подозревал, что взорвусь, если не увижу Наталию прямо сейчас, то постучал в дверь и стал ждать.

Я знал, что рискую.

Что не имею прав ревновать, поскольку ушел именно я.

Что заявиться к ней без звонка через три недели после разрыва — ход наглеца.

Но еще я знал, что люблю эту женщину.

Вот почему мне показалось, что у меня вырвали сердце, когда дверь наконец-то открылась, и я увидел перед собой Гаррета, который стоял у нее в квартире в одном нижнем белье.


ГЛАВА 38

Хантер


— Мне нужно поговорить с Наталией.

Мои руки сжались в кулаки, но каким-то чудом мне удалось сдержаться и не дать этому ублюдку по морде.

Гаррет прищурился и оглядел меня. Затем вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и скрестил руки на голой груди.

— Сейчас мы слегка заняты. — Он вздернул подбородок. — Кем бы ты ни приходился Наталии, пока меня не было, тебя здесь больше не ждут.

У меня было два варианта: протолкнуться в квартиру мимо него — учитывая его комплекцию, с этим не должно было быть затруднений — либо уйти, поджав хвост, потому что впускать меня этот тип явно не собирался.

Я не мог уйти, не увидев Наталию. И не хотел драться. Но мне было необходимо поговорить с ней.

К счастью, Гаррет оказался не готов к моему решительному настрою, и мне не потребовалось много усилий, чтобы пройти мимо него. Я застал его врасплох, но когда я, оказавшись в квартире, громко выкрикнул имя Наталии, он уже держал меня за плечо.

— Проваливай. Не знаю, кто ты такой, но моя жена больше не желает тебя видеть,

Я сбросил его руку и развернулся к нему лицом.

— Бывшая жена. И хотелось бы услышать эти слова непосредственно от Наталии. Я не хочу устраивать сцену. Мне просто надо поговорить с ней.

Скрип двери в коридоре прервал наш обмен взглядами, и мы повернулись к источнику шума. Я ожидал увидеть Наталию, но вместо нее по коридору шла, снимая наушники, Иззи.

Она либо не слышала мою перепалку с ее отцом, либо ей было все равно. Увидев меня, она просияла.

— Хантер! Что ты здесь делаешь?

Краем глаза я видел, что Гаррет пристально наблюдает за нашим общением.

— Я пришел поговорить с Наталией. Прости, если разбудил тебя, милая.

Она махнула рукой.

— Я не спала.

Я воспользовался возможностью узнать ответ на интересующий меня вопрос.

— Нат не спит? Можешь передать ей, что я здесь?

Она нахмурилась.

— Ее тут нет. Разве папа не сказал тебе? Она на неделю уехала к маме.

Я перевел взгляд на Гаррета.

— Нет, не сказал.

Иззи была сообразительной девочкой. И сразу поняла, что к чему. Закатив глаза, она покачала головой, а потом посмотрела на меня.

— Папа хотел провести время со мной, но Нат не хотела, чтобы я пропускала школу. — Ее взгляд перешел на отца. — Отец сказал, что может спать на диване. Но Нат не захотела оставаться с ним под одной крышей, потому что он попытался бы играть в свои игры.

— Изабелла, — шикнул ее отец.

— Ну а что? — спросила она. — Это же правда.

Я улыбнулся. Обожаю эту девчонку.

— Спасибо, Иззи. Скоро увидимся.

Она улыбнулась.

— Серьезно?

Я подмигнул ей.

— Если справлюсь, то да.


***


Я всю ночь просидел на крыльце.

Наблюдал как чернильная синева ночи мало-помалу сменяется оранжевым и золотым. Прошли годы с тех пор, как я находил время понаблюдать за восходом или закатом. То есть по-настоящему жил, а не влачил бессмысленное существование в ожидании, когда пальцы станут дрожать. Я решил, что если мне повезет вернуть Наталию в свою жизнь, то каждый день я буду вставать на час раньше, чтобы проводить с нею на шестьдесят минут больше времени.

Около восьми утра я услышал, как сзади щелкнул замок. Я встал со второй ступеньки, на которой сидел, и увидел Беллу. Взглянув на меня, она оглянулась через плечо и притворила за собой дверь.

— Моя дочь страдает.

Я опустил голову.

— Знаю. Мне жаль.

— В этом замешана другая женщина?

— Нет, мэм. Никакой другой женщины нет.

Она ненадолго задумалась.

— Ты любишь мою дочь?

— Люблю.

— И ты здесь, чтобы все исправить?

— Не стану врать, Белла. Все сложно. Но я надеюсь на лучшее.

Она смерила меня пристальным взглядом.

— Знаешь, как итальянские матери делают фрикадельки?

Я нахмурился.

— Думаю, да.

— Надо взять мясо и пропустить его через мясорубку. — Она показала, как крутит ручку.

— Так...

Белла повесила сумку на плечо и выпрямилась.

— Вот, что я сделаю с твоими яйцами, если ты снова обидишь мою крошку. — С этими словами она расцеловала меня в обе щеки и сошла по ступенькам, оставив меня стоять на крыльце.

На тротуаре Белла крикнула через плечо:

— Дверь открыта. Она на кухне. Но никаких шур-мур на моем диване. Я только недавно сменила обивку.

Я рассмеялся ей вслед, сделал глубокий вдох и вошел в дом.

— Что еще ты забыла? — донесся с кухни голос Наталии.

Она стояла ко мне спиной. Одной рукой наливала кофе, а другой держала телефон и что-то читала на нем.

Чтобы не испугать ее, я подождал, когда она поставит кружку на стол, а потом тихо промолвил:

— Привет.

Она вздрогнула и резко развернулась ко мне. Потом заморгала, словно думая, что перед нею мираж, и прижала телефон к груди.

Я нерешительно шагнул к ней.

— Прости. Не хотел тебя испугать.

— Хантер? Какого черта ты здесь делаешь?

— Твоя мама впустила меня. Я приехал поговорить.

Радость на ее лице сменилась непроницаемой маской. Она потуже затянула пояс халата.

— Забавно. Несколько недель назад я написала тебе, но ты не потрудился ответить. И на крестинах тоже почти ничего не сказал.

Я засунул руки в карманы и уставился в пол.

— Я увидел по телевизору, как твой бывший заходит к тебе домой.

У меня были целые сутки на то, чтобы придумать, что ей сказать, но взгляд на ее лицо сообщил, что с этой фразы начинать точно не стоило. Наталия была в ярости.

Ее руки взлетели на бедра.

— И ты подумал, что раз он у меня дома, то я… трахаюсь с ним?

Ее тон заявлял, что «да», хоть это и было правдивым ответом, лучше не говорить.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— О чем?

Она злилась.

Она защищалась.

И выглядела так, словно вот-вот даст мне пощечину.

Но для меня она была прекрасна как никогда. Боже, я так люблю ее. От этой мысли мои губы растянулись в непроизвольной улыбке, и Наталия, заметив ее, посмотрела на меня как на умалишенного.