Лусиус мог бы спросить, почему она забыла этот последний урок, но не захотел снова спорить с ней, чтобы она опять не замолчала.

– Вы жили в Лондоне? – спросил он.

– Большую часть времени, – ответила Фрэнсис. – Мне он нравился. Там всегда можно было пойти в какое-нибудь новое место, полюбоваться какой-нибудь новой церковью, побродить по музею или картинной галерее, можно было прикоснуться к истории и увидеть массу людей. И там всегда были магазины, библиотеки и кафе, куда можно было сходить, парки, где можно было погулять, и река, по которой можно было поплавать.

И тем не менее сейчас она избегала Лондона. После Рождества Лусиусу не удалось уговорить ее вернуться сюда, несмотря на то что он предлагал ей беспредельную роскошь взамен той скучной жизни, которую она вела в Бате.

– Но я выезжала и за город. Мои двоюродные бабушки иногда приглашали меня к себе. Когда я приехала в Англию, они хотели, чтобы я жила с ними – к тому времени бабушка Марта уже овдовела. По-моему, они считали, что мужчина не сможет один вырастить и воспитать дочь, особенно в чужой для него стране. Но несмотря на то что искренне люблю их и всегда была благодарна им за заботу, я рада, что отец меня не оставил.

– У него были честолюбивые планы сделать из вас певицу? – задал вопрос Лусиус, снова обратив внимание, как резко Фрэнсис опустила голову, когда мимо них по той же выбранной им уединенной дорожке прошла пожилая пара, с которой он не был знаком.

– Скорее мечты, а не планы. Он не брал учителя пения, пока мне не исполнилось тринадцать лет, и не позволил мне петь ни на каких прослушиваниях или общественных концертах, хотя мой учитель пения говорил, что я уже готова. Отец сказал, что следует подождать, когда мне исполнится восемнадцать и мой голос окончательно сформируется. И даже тогда это могло состояться только в том случае, если бы я сама этого по-настоящему захотела. Он был непоколебим в своем убеждении, что ребенка нельзя эксплуатировать, даже если он талантлив.

– Но разве он не предполагал, что в восемнадцатилетнем возрасте вы можете подумать о замужестве?

– Он признавал это как возможный вариант. И нужно сказать, когда мне исполнилось восемнадцать и леди Лайл согласилась представить меня великосветскому обществу, он настоял, чтобы мы ничего не предпринимали относительно моей музыкальной карьеры, пока не кончится лето. Но потом он внезапно умер от сердечного приступа. Но он мечтал, чтобы я стала певицей, так как знал, что я сама мечтаю об этом. Он не стал бы принуждать меня к чему-либо против моей воли, хотя именно так мой дедушка поступил с моей матерью, когда она была еще совсем юной.

– Ваша мать была певицей? – спросил Лусиус.

– Да. Как говорил отец, она была очень хорошей певицей. В Италии. Там он влюбился и женился на ней.

– И вы позволили своей мечте и своим планам умереть вместе с отцом? Вы не пробовали петь в концертах или найти какого-нибудь спонсора? – Разве ее бабушки не говорили, что у Фрэнсис был спонсор и что она даже пела для публики? – Вы переехали жить к леди Лайл, не так ли? Неужели она не предложила вам свою помощь?

– Предложила. – Голос у Фрэнсис изменился, он стал напряженным и холодным. – И я несколько раз пела для небольшой аудитории. Но мне это не нравилось. Когда я увидела объявление о месте учительницы в школе мисс Мартин в Бате, я отправила письмо и получила это место. И я нисколько не сожалею о принятом тогда решении. Там я счастлива – о, удовлетворена, если хотите. И в удовлетворенности, лорд Синклер, нет ничего плохого.

А-а. На долю секунды Лусиус почувствовал, что вторгся в ее жизнь. Казалось, Фрэнсис с удовольствием рассказывает о себе – ее лицо светилось, глаза радостно блестели, голос был полон воодушевления, но потом она снова замкнулась. Как полагал Лусиус, хорошенькую юную леди, которая вышла в свет под покровительством баронессы, несомненно, ожидало замужество, даже если отец не оставил ей ни гроша. Но даже если в ее жизни не было конкретного жениха, перед ней открывалась блистательная перспектива стать знаменитой певицей. Это была мечта ее отца, она сама мечтала об этом большую часть жизни, и леди Лайл была готова помочь ей.

И все же Фрэнсис отказалась от всего этого, когда ей было двадцать лет.

В ее истории явно чего-то не хватало – чего-то важного, подозревал Лусиус, чего-то, что, по всей вероятности, являлось ключом к загадке, которой была Фрэнсис Аллард. Но она не собиралась ничего рассказывать ему.

И почему она должна это делать? Она отталкивала его на каждом шагу и не была ничем ему обязана.

Но кто-то, в конце концов, должен помочь ей, ведь еще не поздно воплотить ее мечту.

«Он научил меня дотягиваться до звезд и не соглашаться на меньшее».

Завтра вечером она дотянется до звезд и даже схватит их.

Возможно, ему придется снова попрощаться с ней и на этот раз смириться, но сначала, поклялся себе Лусиус, он вернет ей ее мечту.

– Я и не подозревала, что вы можете быть таким внимательным слушателем, лорд Синклер, – сказала Фрэнсис, с полуулыбкой взглянув вверх на него.

– Это потому, Фрэнсис, что вы так же мало знаете меня, как я вас. Во мне есть много такого, о чем вы даже не догадываетесь.

– Не думаю, что рискну попросить вас привести примеры. – Фрэнсис по-настоящему рассмеялась.

– Потому что вы боитесь, как бы я в конце концов не понравился вам?

– Я не говорила, что вы мне не нравитесь, – ответила она, мгновенно став серьезной.

– Вот как? Но вы не выйдете за меня замуж?

– Одно никак не связано с другим. Нельзя выходить замуж за каждого, кто нравится. Если бы мы так поступали, то жили бы в полигамном обществе.

– Но если двое хотя бы немного нравятся друг другу, то брак между ними имеет больше шансов на успех, чем если бы они совсем друг другу не нравились. Вы не согласны?

– Довольно глупый вопрос. Мисс Хант не выйдет за вас замуж? Вы ей не нравитесь?

– Мне следовало бы догадаться, что вы переведете разговор на Порцию. – Взяв Фрэнсис под руку, он вывел ее через калитку в конце тропинки, по которой они шли, на улицу, выбрав самую прямую дорогу на Портмен-стрит. – Я считаю, что вы поступили жестоко, отказав мне, Фрэнсис. Помимо всего прочего, как указала мне сама Порция, в этом году я должен на ком-то жениться. И если вы не согласитесь выйти за меня, тогда я, по-видимому, буду вынужден жениться на ней. И пока вы не успели сделать из меня посмешище и высказать сочувствие в ее адрес, позвольте мне добавить, что она с таким же вздохом сказала мне, что тоже должна за кого-то выйти замуж и что этим человеком, вероятно, буду я. Понимаете, ни с одной стороны не было проявлено никакой сентиментальности, а было высказано лишь некоторое взаимное расположение. Так что не опасайтесь, что разобьете сердце другой женщины, если свяжете со мной свою судьбу. Хотите, устроим проверку?

– Нет, не хочу.

– Тогда не хотите ли объяснить, почему именно «нет»?

Было бестактно задавать такой вопрос, и не имело смысла напрашиваться на резкий ответ, который мог только причинить ему боль. Однако вопрос был задан, и Лусиус ждал ответа – он был коротким:

– Нет, не хочу.

– Но это не потому, что я вам не нравлюсь? – Снова взяв Фрэнсис под руку, он перевел ее через дорогу, а потом бросил монету в протянутую руку регулировщика на перекрестке, который очистил для них переход.

– Я больше не желаю отвечать ни на какие вопросы, – заявила Фрэнсис, но спустя несколько минут заговорила снова: – Лусиус?

– Да? – Вздрогнув, как всегда в те редкие мгновения, когда она называла его по имени, он взглянул на обращенное к нему лицо.

– Завтра вечером я приду на обед в Маршалл-Хаус и потом в музыкальном зале буду петь для вашего дедушки и моих бабушек. И я даже получу от этого удовольствие. Но на этом все должно закончиться. Через два-три дня я вернусь в Бат. Все должно закончиться, Лусиус. Вы можете не верить, что для вас лучше жениться на мисс Хант, но уверяю вас, это правда. Мисс Хант принадлежит вашему миру, и, не сомневаюсь, ее решение одобряет и ее, и ваша семья. Если вы постараетесь, то между вами возникнет привязанность и даже любовь. Поймите, вы должны забыть о своей навязчивой идее. Вот и все. На самом деле вы меня не любите.

Лусиуса охватила неистовая ярость еще до того, как Фрэнсис договорила до конца, и, будь они еще в парке, он бы набросился на нее. Но улица, по которой они шли, хоть и не была забита народом, все же не была совсем пустынной. И кто знает, сколько еще людей скрывалось за окнами домов, выстроившихся вдоль улицы, и могло видеть и слышать их?

– Благодарю вас, – отрывисто сказал он. – Вы очень добры, Фрэнсис, что указали мне, кого я люблю и кого полюблю. Утешительно знать, что мои чувства к вам – это просто навязчивая идея. Зная это, я излечусь в мгновение ока. Ха! Уже свершилось. Там, впереди, дом ваших бабушек, сударыня. С удовольствием проводил вас домой, несмотря на то что дорога, которую мы выбрали, на ваш вкус была слишком извилистой. С нетерпением буду ждать встречи с вами завтра вечером. Всего вам доброго.

– Лусиус... – Фрэнсис смотрела на него с болью в глазах.

– Вообще-то, сударыня, я предпочел бы «лорд Синклер». Все остальное предполагает между нами близкие отношения, которых я больше не ищу.

– О-о! – только и произнесла Фрэнсис. – О-о!

Он постучал для нее дверным молотком и, когда дверь почти тотчас же открылась, отвесил изысканный поклон, а потом, даже не став смотреть, как Фрэнсис входит в дом, повернулся и зашагал, по улице.

Внутри у него все кипело от ярости.

«Вы должны забыть о своей навязчивой идее».

Лусиус стиснул зубы.