Мэри Бэлоу - Просто незабываемая

Но она подумает обо всем на следующий день, когда у нее не будет выбора.

– Холодно? – раздался низкий, сонный голос.

Огонь в камине уже погас, но Фрэнсис было уютно, как никогда.

– Нет.

– Очень жаль. Я бы придумал, как вас согреть, если бы вы замерзли.

– Я замерзла, – заверила его Фрэнсис, тихо усмехнувшись.

– Вы бессовестно лжете, сударыня, но мне это нравится. Итак, мне нужно придумать какой-то способ согреть вас – и себя. Несомненно, вы можете сказать, что я тоже дрожу. Есть предложения?

Убрав голову из теплой норки, Фрэнсис поцеловала его в губы – у него был восхитительный рот, большой и решительный, обещавший все удовольствия.

– М-м... – протянул Лусиус. – Продолжайте думать. «Дело не просто в его физической привлекательности, – решила Фрэнсис, – хотя в этом ему не откажешь». Но сегодня она открыла в нем ум, чувство юмора и образованность и в результате смогла почувствовать симпатию к нему как к человеку, а не только как к мужчине. При других обстоятельствах – если бы они имели побольше времени – они, вероятно, могли бы стать друзьями. Но время – это то, чего у них не было. Во всяком случае, его было не много – всего лишь остаток ночи.

Фрэнсис приподнялась на локте, чтобы горячее поцеловать его, но неожиданно две сильные руки подхватили ее за талию и подняли вверх, а потом Лусиус, перевернувшись на спину и подвинувшись на середину кровати, опустил ее прямо на себя.

– Вот так лучше. Вы как хорошее теплое одеяло. – Он накрыл их обоих с головами настоящими одеялами и поцеловал ее долгим, уверенным поцелуем.

О да, еще оставалась часть ночи.

Высвободив голову, Фрэнсис потерлась губами о его шею, слегка прикусила кожу, а потом уперлась руками ему в плечи и приподнялась, скользнув сосками по его груди.

Она широко раздвинула ноги, чтобы можно было поставить колени по обе стороны его бедер и таким образом получить большую свободу двигаться, касаться Лусиуса, ласкать его, исследовать его тело ладонями, пальцами, ногтями, губами, зубами и языком. Он лежал неподвижно и позволял ей делать все это, изредка отзываясь глухим довольным мычанием. А потом она животом ощутила, что его естество становится больше и тверже, и принялась тереться об него, пока ей не стало казаться, что кто-то, должно быть, зажег в комнате дюжину огней.

Чувствовать свою власть над ним, знать, что они снова займутся любовью, что она играет ведущую роль, – все это необычайно возбуждало Фрэнсис, но в конце концов Лусиус взял все на себя. Положив руки ей на бедра, он задержал ее над своей восставшей плотью, а потом направил вниз, хотя в этом не было необходимости. Фрэнсис опускалась на него все ниже, пока не почувствовала, что снова наполнена им – удивительно, восхитительно наполнена.

Она склонилась над Лусиусом, так что ее волосы рассыпались по ним обоим, и заглянула ему в глаза, едва различимые в слабом свете, падавшем сквозь окно, а потом, снова перенеся вес на колени и упершись руками ему в грудь, начала двигаться, поднимаясь, опускаясь и задавая пьянящий ритм любви.

– О да, – шепнул он Фрэнсис, – оседлай меня.

Это была пугающая и эротическая картина. Фрэнсис снова и снова садилась на него верхом, а когда у нее уже не осталось сил, она отдалась его рукам, вернувшимся к ней на бедра. Удерживая ее неподвижно, Лусиус глубоко вошел в нее и оставался там до тех пор, пока что-то внутри Фрэнсис не раскрылось ему навстречу, вспыхнув миллиардами разноцветных искр, а затем превратилось в совершенное умиротворение.

Она оставалась на коленях, пока он не кончил, а потом опустилась на него, вытянув ноги вдоль его тела. Он заботливо натянул на нее одеяло и обнял – они все еще не разъединились.

«Так вот что такое счастье, – сонно подумала Фрэнсис. – Не удовлетворенность, а счастье».

А завтра...

Но слава Богу, Фрэнсис уснула.

К тому времени, когда на следующее утро Лусиус спустился в холл, Питерса и Томаса уже не было, хотя до рассвета было еще довольно далеко. Они вернулись вскоре после того, как он вышел в конюшню, и принесли с собой известие, что снег заметно растаял и что дорога вполне годится для проезда, если ехать с чрезвычайной осторожностью. Также они сообщили, что экипаж мисс Аллард по-прежнему остается глубоко в сугробе и уйдет почти целый день на то, чтобы вытащить его, высушить и осмотреть, а потом решить, пригоден ли он для путешествия.

– Хотя могу сказать, хозяин, – не удержался Питере, – он не был для этого пригоден последние лет тридцать.

Томас хмуро пробормотал в ответ, что с его экипажем все было бы в порядке, если бы один наглец, имени которого ему не хочется называть, не обогнал бы его, когда этого не следовало делать, и потом не остановился бы прямо перед ним посреди дороги.

– В мое время, – добавил Томас, – экипажи делали на совесть.

– Если этот экипаж двигался так медленно, что чуть ли не полз в обратную сторону, – возразил Питере, – и если на этой скорости он не смог остановиться возле экипажа без того, чтобы не сползти в сугроб, то кучеру, имени которого не будем называть, самое время уйти на покой.

Не сделав никакой попытки вмешаться, Лусиус оставил их выяснять отношения и, вернувшись обратно в гостиницу, пошел на кухню. Фрэнсис была уже там и готовила завтрак. При виде нее он почувствовал себя так, словно получил удар кулаком в живот, – совсем недавно это хрупкое тело он держал обнаженным в своих объятиях.

– Если хотите, – предложил Лусиус, сообщив Фрэнсис неприятное известие насчет ее экипажа, – мы оба останемся здесь еще на день. К завтрашнему дню вашу повозку вызволят и дорога станет безопасней для езды.

Предложение, безусловно, было заманчивым – если бы не то, что они все равно не будут здесь одни, если останутся. Днем за элем могли прийти деревенские жители, после праздников должны были приехать Паркеры. Невозможно было вернуть очарование вчерашнего уединения – или повторить ночь страсти.

Время неумолимо двигалось вперед, и с этим ничего нельзя было поделать.

– Нет, – ответила Фрэнсис, – я любым способом должна сегодня вернуться в школу. Завтра начинаются занятия, а мне еще многое нужно успеть сделать. Я узнаю, есть ли где-нибудь в деревне остановка дилижанса.

Лусиус отметил, что она избегает смотреть ему в глаза, что лицо у нее порозовевшее, губы мягкие и слегка припухшие, и вообще во всем ее облике чувствуется нечто большее, чем обычная мягкость и женственность. Она выглядела как женщина, которую прошедшей ночью великолепно и полностью удовлетворили в постели.

При виде Фрэнсис Лусиус снова почувствовал легкое возбуждение, но прошлая ночь осталась позади и, к сожалению, не повторится. Того, что произошло, вообще не должно было случиться, считал он, но с некоторой досадой был вынужден признать, что это все-таки произошло. Однако сказать, что ему приятны последствия, было бы преуменьшением.

Просто пора уезжать.

– Дилижансов нет, я спросил у Уолли. Но если бы вы согласились оставить Томаса здесь, чтобы он завтра вернулся с вашим экипажем туда, откуда выехал, то сегодня утром могли бы поехать со мной. Я отвезу вас в Бат.

– О, я не могу просить вас об этом. – Она в первый раз взглянула прямо на него и еще сильнее покраснела. – Бат, должно быть, вам совсем не по дороге.

Она была права. Более того, поскольку вчерашний день не мог повториться, Лусиус хотел положить естественный конец этому случайному знакомству.

Лучше всего будет, если они просто поцелуются, весело пожелают друг другу всего хорошего и пойдут каждый своим путем – тогда через какой-нибудь час все останется позади.

– Бат совсем немного в стороне от моего пути, – возразил Лусиус. – И вы меня об этом не просили, верно, Фрэнсис? Думаю, мне следует убедиться, что вы без происшествий добрались до своей школы.

– Потому что вы чувствуете себя ответственным за то, что произошло с моим экипажем?

– Какая глупость! Если бы Томас был моим слугой, я бы отправил его заниматься цветочными клумбами в самом дальнем уголке своего сада, где никто не заметил бы, что он вырывает цветы и оставляет сорняки. Если он когда-то и умел управлять экипажем, то это, вероятно, было по меньшей мере лет двадцать назад.

– Он верно служит моим бабушкам, и вы не имеете права...

Подняв руку, он остановил Фрэнсис и, подойдя к ней, горячо поцеловал в губы.

– Я знаю, что вы достойный противник, и был бы рад хорошей стычке с вами, но мне не хочется тратить драгоценное для поездки время. Я хочу лично отвезти вас в Бат, чтобы быть уверенным, что вы добрались туда благополучно.

Дороги, возможно, годились для поездки, но они, несомненно, были небезопасны. Снег, распутица, грязь – неизвестно, что из этого могло поджидать путника, прежде чем закончится путешествие. Даже на следующий день дороги будут еще не в лучшем состоянии, и Лусиус неожиданно понял, что будет тревожиться о Фрэнсис, зная, что она одна со старым Томасом путешествует в никуда не годном экипаже.

Боже правый! Неужели он влюбился? Это самая страшная глупость, какую только можно совершить.

Он просто пообещал дедушке, что начнет серьезно подыскивать подходящую невесту, а подходящая невеста, как считается среди людей его круга, – это та, у которой аристократическое происхождение и которая с пеленок воспитана так, чтобы исполнять роль графини Эджком.

В общем, кто-то безупречный во всех отношениях.

Кто-то подобный Порции Хант, а не школьной учительнице из Бата, преподающей музыку и французский.

– Буду вам очень признательна. – Фрэнсис отвернулась к плите. – Благодарю вас.