– Но почему, Полина Але…

– По кочану, – жестко закончила вахтерша и демонстративно отвернулась.

Женька вышла на улицу. Ей было обидно и слегка забавно вспоминать поджатые губы пожилой женщины.

– Привет, Жека!, – на пороге общежития стояла стайка студентов и среди них – Пашка, старый знакомый, бывший эльф на прошлогодней игре.

– Привет, Паш, – похоже, день не задался с самого утра.

– Слушай, Жень, – Паша отвел девушку в сторону и смущенно уставился ей в плечо, – Ты прости меня за то, что я тогда… Ну реально как козел себя вел. Просто Веталь про тебя много всякого рассказывал. Это мы потом поняли, что он ерунду болтал. А тогда… Прости, в общем.

Виталик рассказывал про неё гадости. Странно, но Женьке даже больно не стало. Зато возникла идея.

– Слушай, Паш, – улыбнулась девушка, – У тебя найдется минутка? Мне твоя помощь нужна.

– Конечно! Всё, что хочешь.

– Пошли тогда.

Они обогнули общежитие и остановились под окном четырнадцатой комнаты.

– Подсадить?, – спросил догадливый Пашка.

– Ага, – засмеялась, – Прикинь, все годы учебы Лёка через это окно лазила, а на последнем году мне вот приходится. Ну давай.

Паша сложил руки ковшиком и рывком подсадил Женьку наверх. Её голова оказалась как раз на уровне окна четырнадцатой комнаты. То, что она там увидела не поддавалось никакому логическому объяснению.

Вопреки ожиданиям, Женя не почувствовала ни обиды, ни боли. Всю её заполнил огромный, нереальный, первоклассный гнев.

Женька со всей силы стукнула кулаком по стеклу и, спрыгнув с Пашиных рук, понеслась в общежитие. Испуганный Паша побежал за ней.

– Женька! Ковалева! А ну стоять!, – закричала Полина Алексеевна, но девушку было не остановить. Как вихрь она пронеслась по первому этажу и с грохотом влетела в четырнадцатую комнату.

– Ленка! Твою мать! Да что ж ты делаешь?, – с отчаянием закричала Женя, с ужасом глядя на голый Лёкин живот. Мышцы живота так трогательно подрагивали и посреди пупка гордо блестела камушком сережка.

– Жень, ты чего?, – засмеялась Лёка, одергивая майку, – Ты ж знаешь, я давно мечтала.

– Вот дурочка… Пупок теперь болеть будет…, – Женя устало поздоровалась с незнакомым парнем, собирающим инструменты и снова задрала Лёкину майку, – Ну зачем, а?

– Тебе не нравится?, – Лёка демонстративно надула губы и кивнула стоящему в дверном проеме Пашке.

– Мне не нравятся последствия, которые могут быть… Ленка-Ленка… Ну вроде взрослый человек, а такой детский сад развела.

– Брось, мелкая. Влетела как ураган. Красиво же. Иди сюда.

Лёка притянула Женю к себе и крепко, с удовольствием, поцеловала. А потом развернула спиной к себе и, обняв, глянула на продолжающего мяться в проходе Пашу.

– Ну что, главный эльф? Мириться пришел?, – хмыкнула.

– Угу…, – Пашка во все глаза смотрел на сцепленные на Женькином животе Лёкины пальцы, – Ленка, ты того… Я дурак был.

– Да всё нормально, Паш. Это уже дела минувших дней. Кстати, мелкая, как ты думаешь – Пашку пригласим на новоселье?

– Конечно, – улыбнулась Женя.

– Вот и славно. Паш, приходи. Ровно в следующее воскресенье. Адрес если что Шурик знает.

– Ага… Я приду!, – радостно, – А чье новоселье-то?

Лёка и Женька переглянулись и хором захохотали.

– Вот приходи – и узнаешь, чье.

В пятницу вечером Женя и Лёка вопреки обыкновению были дома. Кристина с Толиком и Ксюха убежали на дискотеку, а девчонки решили посидеть вдвоем за книжкой. Сегодня Лёка читала Жене вслух Джека Лондона. Они вдвоем сидели в широком кресле и Женя с удовольствием смотрела на точеный Лёкин профиль, на острый нос и блестящие очки на этом носу.

– Лен, погоди!, – Женя прервала Лену на одной из самых динамичных сцен книги, – А помнишь, ты мне говорила о том, что если есть возможность избежать драки – то нужно это сделать?

– Конечно, – Лёка вложила в книгу закладку и поплотнее натянула на шею плед, – Просто так кулаками машут только дураки и самоуверенные эгоисты.

– А если, например, на твоих глазах кого-то из близких людей обижают – тоже лучше без драки дело решить?

– Если есть такая возможность – то да, малыш, – Лёка задумалась, – Понимаешь, то, что делает другой человек – это на его совести. Но всё, что делаешь ты – останется на твоей.

– В смысле?

– Ну вот представь: какой-то человек, назовем его Вася, обидел другого человека, назовем его Петя. Это осталось на Васиной совести. Но вот если Петя потом пойдет в ответ обижать Васю, это будет уже на его совести. Чувствуешь? Месть, она… Она ничего не уравновешивает. Она только добавляет грехов.

– Значит, правильно говорят: ударили по одной щеке – подставь другую?

– Да, малыш, правильно, – улыбнулась Лёка и нежно поцеловала Женю в переносицу, – Но не в прямом смысле, конечно же. Я имею ввиду, если, не дай Бог, тебя кто-то ударит – не надо стоять и ждать, когда ударят снова. Защищать себя как-то нужно…

– А как же защищать, если это принесет кому-то боль?

– Мелкая…

Их разговор прервал резкий телефонный звонок. Лёка потянулась сладко и взяла трубку.

– Алё, – почти промурлыкала, разгоряченная Жениными объятиями и, выслушав ответ, как будто похолодела, собралась и резко выпрямила спину, – Подожди, не реви. Да подожди ты! Где?… Из наших там кто был? Твою… Блин! Стой там, я сейчас приду.

Бросив трубку, Лёка вскочила на ноги и принялась одеваться, на ходу объясняя Женьке:

– Там какие-то козлы Кристину побили. Надо бежать.

– Я с тобой, – Женя тоже начала одеваться.

– Ладно, только быстрее.

Через пятнадцать минут, разгоряченные быстрым бегом, они уже были у студенческого клуба. У Жени сжалось сердце, когда она увидела сидящую на скамейке Кристину и двух врачей, склонившихся над ней. На щеке девушки алела огромная ссадина, а левая часть макушки покраснела от запекшейся крови.

Лёка шагнула к Кристине и придирчивым взглядом посмотрела на её раны.

– Как ты?, – спросила отрывисто, не обращая внимания на присевшую рядом Женьку

– Нормально, – Кристина не плакала, только морщилась от боли. Врачи обрабатывали ей макушку каким-то раствором, – Жень, дай мне руку, а то очень больно.

– Что тут случилось?, – Лёка отвернулась и увидела бледного Толика. На его лице был целый калейдоскоп разных цветов – от желтого до ало-красного. Он вытирал с губы кровь и баюкал неестественно выгнутую руку.

– Как всегда, – сплюнул Толик, – Местная гопота против неместных кавказцев.

– А Кристина?

– А что Кристина… Головы нет на плечах. Разнимать полезла. Вот и попала под горячую руку. Козел какой-то её об ступеньки… головой. Урод, блин.

Лёкины глаза загорелись. Расширились зрачки, превращая некогда синие глазищи в черный сгусток энергии.

– Какой козел?, – как будто выплюнула она сквозь зубы.

– Да вон он стоит, белобрысый, за уши держится. Сергеем зовут. Я ему того… По уху зарядил.

Поворот через плечо. Несколько шагов – и вот уже Лёка рядом с группой парней. Короткий вскрик – и белобрысый парень лицом падает на асфальт в метре от Кристинкиных ног.

Лёка нагнулась, поднимая его за шиворот и швырнула еще ближе к скамейке. Снова нагнулась и почувствовала резкую боль в шее. Обернулась, сверкнув глазами и увидела молодого парнишку, снова заносящего кулак.

– Уйди, – прошипела, – Покалечу же…

Парень испуганно отступил. А Лёка за волосы приподняла стонущего Сергея, держащегося за окровавленное лицо и посмотрела ему в глаза.

– Прощения проси у девушки, козел.

Парень тихо матерился сквозь зубы. В следующий момент он закричал от боли, когда Лёка носком ботинка ударила в ямку под ключицей.

– Прощения проси, козел! Покалечу, – проорала в наступившей тишине.

– Извини, извини!, – закричал в ответ Сергей, воя и держась то за лицо, то за ключицу. Его нижняя губа, поцарапанная об асфальт, хлопала и наливалась кровью, – Прости меня! Я не хотел! В запале всё!

Кристина испуганно таращилась то на Лёку, то на белобрысого парня. Но в глубине её зрачков Женька вдруг разглядела какое-то спокойствие. И удовлетворение.

Лёкин гнев прошел. Она вытерла руки о штаны и огляделась.

И все разом заговорили, как будто кто-то сказал «отомри». Зашевелились студенты, один из врачей подхватил под руки Сергея. Другой доктор посмотрел на Лёку, открыл было рот, но ничего не сказал.

– Да уж, глаза у тебя были ужасные, Лёк. Черные-черные, как будто другой человек просто.

Кристина полусидела на постели, откинувшись спиной на подушки. На её умытом лице и причесанной голове красовались огромные куски пластыря.

Позади был этот длинный и суматошный вечер. Позади была и травматология, где Кристине сделали рентген и наложили на макушку швы, и милиция, где Лёка наряду со многими студентами, давала показания и подписывала протокол. Закончились объяснения с охранниками студгородка и многочисленными любопытствующими.

Девчонки, наконец, были дома. Лёка и Женя сидели на краю Кристиной кровати. Ксюха примостилась где-то в углу.

– Я просто взбесилась, – пробормотала Лёка, – Кажется, это называется состояние аффекта.

– Не хотелось бы мне еще раз увидеть тебя в таком состоянии, – улыбнулась Женя и сжала Лёкину ладошку, – Кристь, а чего ты их разнимать-то полезла?

– А среди кавказцев Тимур был, знакомый мой, на втором курсе мы встречались. Ну я подумала – он меня послушает. А он даже не узнал меня, кажется… Ну а потом уже этот белобрысый по лицу мне дал, повалил и того… об ступеньки. Ой! А видели бы вы, как Толик их разбрасывал! Как озверел, честное слово. И швыряет, и швыряет… Пока самого не швырнули.

Нельзя было смеяться. Не тот был случай, не тот момент, но девушки ничего не могли с собой поделать – и хохот четырех молодых голосов наполнил квартиру.