Она привезла Диану в Джимбаран, и, едва поставив мотоцикл, взяла за руку, и повела за собой на пляж. Шла молча, перебирала пальцы, и ни о чем не думала.

Там, на пляже, они долго купались в прибрежных волнах, а потом валялись на песке, строили замок и хохотали взахлеб.

– Мне было трудно, – рассказывала Лека позже, когда солнце почти село, и они расположились в одной из множества Джимбарановских кафешек на пляже, – я приехала сюда в период, когда жизнь свалилась на меня пыльным мешком, и зеркало четко дало понять, что я полное дерьмо, и вся моя жизнь не стоила ничего. На то, чтобы прийти в себя, понадобилось немало времени.

– А теперь? Поняла, что не такое уж дерьмо?

– Нет. Поняла, что оплакивая то, что было раньше, не даю себе возможности жить прямо сейчас. И начала учиться жить заново.

– Что же такого ужасного ты совершила? – Диана улыбнулась и сжала под столом Лекину ладонь.

– Много, – серьезно ответила та, – на то, чтобы рассказать все, понадобится не один месяц.

– А я никуда не тороплюсь, – совершенно по-киношному ответила Диана, и Лека поняла, что это правда.

Солнце зашло. Они шли по пляжу, подбрасывая ногами песок, в отблесках света от многочисленных кафе и в тишине, разбавляемой лишь шумом прибоя.

И то и дело срывалась в случайную ласку рука, и пальцы сжимались вокруг пальцев, и бедра случайно касались друг друга.

– Ты была самой талантливой из моих учениц, и самой закрытой.

– А ты была самой ненавистной и самой сексуальной учительницей.

– Когда ты ко мне прикасалась…

– Меня било током.

– Мне хотелось…

– Касаться тебя снова и снова.

Диана споткнулась, а может, только сделала вид, что споткнулась, но Лека подхватила ее подмышки, прижала к себе, и уже не отпустила.

Близко-близко. Глаза в глаза. Дыхание в дыхание.

Она чувствовала, как поднимается и опускается Дианина грудь, касаясь ее собственной. Она чувствовала ладонями дрожь ее спины, а бедрами – ее бедра.

– Поцелуй меня, – прошептала Диана, и Лека послушалась.

Губы в губы, так нежно и так сладко. И кружится голова, и язык приникает в рот, лаская и завоевывая. Ладони на щеках, плечах, везде.

Лека вдохнула в себя Дианин запах, и углубила поцелуй. Ее губы звали и приглашали к любовным играм. Она почувствовала ладонь Дианы на своей груди и ошалела от позабытого возбуждения, накрывающего с головой и сбивающего с ног. Когда пальцы Дианы нащупали сосок через майку и сжали его, Лека отстранилась.

– Остановись, – прохрипела, – пожалуйста.

– Почему? – Диана потянулась за новым поцелуем, но Лека расцепила объятия.

– Просто остановись.

Она взяла Диану за руку, и повела по пляжу. Дорога к мотоциклу протянулась вечностью.

– Куда мы едем? – Спросила Диана дрожащим голосом, усаживаясь сзади.

– Ко мне, – донеслось до нее сквозь шум заводящегося мотоцикла.

Глава 15. Свидание.

Каким бы ты хотела, чтобы он был, наш первый секс? Может быть, легким и быстрым, будто дуновение ветерка в жаркий день? Или горячим и жарким, всепоглощающим, отключающим рассудок и взрывающимся от страсти? А, может, ласковым и долгим, нежным, глубоким, проникающим в самую душу, и остающимся в ней навсегда?

А, может, ты хочешь, чтобы мы лежали на постели, обнаженные, прижавшись друг к другу и целовались – столько, сколько выдержим. Пока не разгорится внутри так ярко, что и потушить уже будет нельзя. Да и зачем тушить то, что так красиво горит, тревожит душу и тело, ласкает ум? Пусть горит, пока бьется сердце.


Они на цыпочках вошли в комнату, держась за руки и улыбаясь – пьяные друг от друга, распаленные, счастливые. Стоило двери за ними закрыться, как Диана схватилась за Лёкину рубашку и начала расстегивать пуговицы.

– Я так хочу тебя, – шептала она в темноте, раскрасневшаяся, большеглазая, с растрепанными волосами и приоткрытыми губами, – если бы ты меня не остановила, я бы трахнула тебя прямо на пляже.

– Если бы я знала, не стала бы останавливать.

Лека откликалась на каждое движение, каждую ласку, новой и новой вспышкой желания. Она прижала Диану к себе и поцеловала так, как давно хотела – впиваясь в непослушный рот, покусывая губы и ласкаясь языком.

Руки ее вовсю гуляли внизу, расстегивая шорты, поднимая полы блузки.

Лёкины ладони легли на бедра, сжали, погладили. Она не хотела спешить – хотела медленно стягивать с упругих ног шорты, целовать колени, бедра, выпирающие косточки над ними. Дразнить, касаясь языком живота. И, поднявшись, целовать – так глубоко, как только можно выдержать.

Её сердце оставалось спокойным, а в животе разгорался пожар. Дианино тренированное тело текло и плавилось под её руками. Слышно было, как вылетают тихие стоны из приоткрытого рта.

Лёка прижала Диану к себе и коснулась губами её шеи, потихоньку двигаясь к кровати. Но жар внутри добрался вдруг до сердца, и ждать стало невозможно.

Они упали на пол, на тоненький индийский палас, и Диана спиной оказалась на плетеном коврике. Лека легла сверху, сплетаясь ногами, руками, бедрами.

– Хочу тебя, – шептала она сквозь поцелуи, – моя девочка…

Она сорвала наконец мешающую блузку, и губами накрыла Дианину грудь, чувствуя, как она выгибается навстречу, и сходя с ума от ее стона.

Ее ладони гладили, ласкали, наслаждаясь каждой клеточкой этого сильного загорелого тела, этой бархатной кожи, этих блестящих от желания глаз.

Диана болтала ногами, помогая снять шорты и белье, и обняла ими Леку, прижимаясь крепче и окончательно сводя с ума.

И грянул гром, и разлетелись границы, и они соединились, наконец – пальцами, губами, сливаясь в одно и сходя с ума от страсти. Диана обхватила ногами Лёкины бедра и двигалась ей в такт. Её голова откинулась назад, глаза закрылись, а губы то и дело шептали: «Еще… еще…»

Милая, милая, милая… Как сладко в тебе, как горячо. Как изгибается доверчиво твое тело, подлаживаясь под мои движения, и как же оно волшебно просит больше и больше. Как томительно сексуальны твои глаза, и как сладко и жарко обладать тобой – еще недавно такой ненавистной, а теперь такой желанной.

Как трогательно и нежно ты шепчешь: "пожалуйста"… И как громко и яростно твое тело кричит: "еще…"

И от этого "еще" пожар внутри Леки разгорелся ярче и слаще, и уже не сдержать приближающегося счастья, и сливается в одном крике синева одних глаз с другими, и жар одного тела с другим.

И только маленькие часы на стене по-прежнему отбивают секунды над распластанными на полу телами. Секунды, в которых каждая капелька – новое счастье.

…


Наступило утро. Лека проснулась первой – как всегда, с первыми лучами солнца. Улыбнулась, поцеловала спящую Диану в горячее плечо, и, потягиваясь, отправилась в дворик заниматься йогой.

Душа ее пела, и утро пело вместе с ней – и трава пахла не как всегда, а по-особенному, и ассаны давались легче чем обычно, и ветерок как ласковый любовник ласкал обнаженный Лекин торс.

Она ни о чем не думала – ощущение спокойствия и счастья было таким трепетным и ласковым, что к нему нечего было добавить, и не о чем просить. Все сбылось. Все, и даже больше.

Закончив с йогой, Лека приняла душ и отправилась готовить завтрак – как была, в коротких шортах и без футболки. Ей хотелось успеть до пробуждения Дианы, но звезды решили иначе, и когда завтрак был почти готов, сок выжат и разлит по стаканам, а магнолия срезана и поставлена в вазу, сонная Диана появилась на кухне, заставив Леку уронить на пол пустую чашку и сделать шаг назад.

Она была совершенно обнаженная, даже полоски трусиков не было на ее загорелом теле. Теле, которым Лека обладала всю ночь, и так и не смогла насытиться.

– Иди сюда, – хрипло сказала она, протягивая руку.

– Зачем это? – Игриво улыбнулась Диана, покачивая бедрами. – Я всерьез опасаюсь за свою невинность.

– Ммм, невинность? – Протянула Лека, медленно, словно хищник, огибая стол и не отрывая взгляда от Дианы, – По-моему, с невинностью было покончено еще вчера.

– У меня осталось еще много невинности, – Диана тоже начала огибать стол, с другой стороны, – есть за что опасаться.

– Неужели? – Лека облизала губы кончиком языка и с нарастающим желанием увидела, как розовеют Дианины щеки. – В каком же месте живет эта невинность? Мне казалось, я проверила все.

– Выходит, что не все.

Они кружились вокруг стола, будто охотник и добыча, не сводя друг с друга горящих возбуждением глаз.

– У тебя соски, – сказала вдруг Лека, упираясь руками в столешницу и продолжая двигаться.

– А что с ними? – Подняла брови Диана, тоже не желая останавливаться.

– Посмотри, что.

И в секунду, когда она опустила взгляд, Лека одним движением перемахнула через стол и схватила Диану в тесные объятия.

– Это нечестно! – Крикнула та, вырываясь.

– Конечно, – согласилась Лека. Ее руки уже сжимали Дианину попку, а губы впились в шею. Не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, она посадила Диану на стол, и опустилась перед ней на колени.

– Что ты… – Только и успела сказать Диана, и больше уже говорить не могла.

Лекины пальцы впились в бедра, а язык и губы – во влажный пожар между ними. Она почувствовала, как Диана упирается пяткой в ее плечо, и ускорила темп. Сверху доносились только несвязные звуки, и стоны.

– Так что там с невинностью? – Спросила Лека, на секунду подняв голову, и едва не потеряла сознание от возбуждения, охватив глазами всю открывшуюся перед ней картину. Потрясающе красивая, сексуальная женщина сидела перед ней, полностью раскрывшаяся, мокрая, с растрепавшимися по плечам и груди волосами, и лицо этой женщины кричало только одно: "твоя я".

Твоя… Лека снова опустилась вниз, забыв о нежности, впиваясь, царапая, и забирая то, что принадлежало ей по праву. Она была варваром, насилующим прекрасную деву, и хищником, поедающим свою жертву.