Мэри Бэлоу - Просто любовь

Все то время, пока она говорила, Сид смотрел на серую, подернутую рябью поверхность озера, в которой, благодаря растущим вдоль берега деревьям, отражались мириады красок осени.

Сид испытал мучительный прилив нежности к Энн. Она так страстно хотела помочь ему, как и тогда, когда он проснулся от ночного кошмара. А он все еще не знал, как помочь ей.

– Энн, я не могу снова рисовать. Не могу. И все же я не могу жить, не рисуя.

Последние слова вырвались непроизвольно и ужаснули его. Сид никогда не осмеливался даже думать об этом. Не решался поверить в их правдивость и сейчас. Поскольку, если все обстояло именно так, то в его жизни не оставалось места надежде.

Внезапно им до глубины души овладело отчаяние.

А затем он снова ужаснулся тому, что громко всхлипнул, а когда попытался сдержаться, то не смог.

После этого Сид уже не мог остановить рыдания, разрывавшие его грудь и смущавшие до ужаса. Он попытался уйти, но тут две руки крепко сжали его в объятьях и продолжали удерживать, даже когда он начал вырываться.

– Нет, – сказала Энн, – все хорошо. Все хорошо, любимый. Все хорошо.

До этого он ни разу не плакал. Он кричал, когда был не в состоянии сдержать себя, стонал и мычал, а потом злился, страдал в одиночестве и стойко терпел. Но он никогда не плакал.

А сейчас он не мог сдержать слез. Энн держала его в объятьях и утешала, словно обиженного ребенка. И, как обиженный ребенок, он находил утешение в ее руках, ее тепле, ее шепоте. Наконец рыдания перешли в икоту, а потом и вовсе прекратились.

– Боже мой, Энн, – сказал он, отодвигаясь и шаря в кармане в поисках платка. – Прости меня. За кого ты теперь меня принимаешь?

– За того, кто преодолел все виды боли, за исключением самой глубокой.

Сид вздохнул и внезапно осознал, что идет дождь.

– Пойдем в укрытие, – он взял Энн за руку и увлек под крышу павильона. – Мне так жаль, Энн. Это утро просто выбило меня из колеи. Но я рад, что сделал это. Дэвид был счастлив. И он обязательно добьется успехов в рисовании маслом.

Их пальцы переплелись.

– Ты должен посмотреть в лицо последней, самой глубокой боли. Даже более того. На самом деле, ты только что уже сделал это. Но ты сделал это с отчаяньем. Должна быть надежда, Сиднем. У тебя есть художественное видение и твой талант. Этого достаточно, чтобы побудить тебя двигаться вперед, даже без правой руки и одного глаза.

Сид поднял их переплетенные руки и поцеловал тыльную сторону ее ладони, прежде чем отпустить. И попытался улыбнуться

– Я буду учить Дэвида. Стану ему отцом во всех отношениях. Буду ездить с ним верхом. Буду…

– Ты сам должен рисовать вместе с ним. Ты должен рисовать.

Но хотя он достаточно успокоился, внутри него все еще оставались холод и боль, о которых Сид не осмеливался думать годами с тех пор, как вернулся с Полуострова.

– И тебе, – сказал Сиднем, с ослепительной ясностью внезапно осознав то, о чем до этого мгновения даже не думал, – надо поехать домой, Энн.

Последовало короткое, напряженное молчание. Лишь снаружи доносился тихий шелест дождя и плеск воды в озере.

– В Ти Гвин? – спросила она.

– В Глостершир.

– Нет.

– Иногда, чтобы двигаться вперед, необходимо сначала вернуться назад. По крайней мере, я думаю, что так надо, как бы нам этого и не хотелось. Полагаю, нам обоим нужно вернуться назад, Энн. Если мы сделаем это, то у нас появится надежда. Не уверен насчет этого в моем случае, но я должен попытаться.

Повернувшись к ней, Сид обнаружил, что Энн с непроницаемым выражением лица пристально смотрит на него. Она была очень бледна.

– Это то же самое, чего ты хочешь от меня.

– Но… – она надолго замолчала, – я не могу и не поеду домой, Сиднем. Это ничего не изменит и не решит. Ты ошибаешься.

– Пусть будет так, – он снова взял ее за руку.

Они сидели молча и смотрели на дождь.

Энн со страхом наблюдала за лошадьми. Они выглядели такими огромными и полными сил, казалось, что конюшенный двор был забит ими. Последний раз она ездила верхом уже довольно давно. Но сегодня утром она сделает это с благой целью. Энн взглянула туда, где Сиднем и Кит следили за взбирающимся на лошадь Дэвидом. Успешно выполнив эту задачу, ее сын, торжествующий и счастливый, взглянул на обоих мужчин, а затем – через конюшенный двор – на нее.

– Посмотри на меня, мама! – крикнул он.

– Я смотрю,- заверила его Энн.

Кит сосредоточил все свое внимание на Лорен, подсаживая ее в дамское седло, а затем, устраивая там же Софи.

Сиднем подошел к Энн.

– Верховая езда – это не то, что можно забыть, – заверил он жену, правильно истолковав выражение ее лица.

Он улыбнулся ей, кривовато и мило.

– К тому же Кит выбрал для тебя хорошую лошадь.

– Это значит, что она – весьма преклонного возраста и хромает на все четыре ноги? – с надеждой спросила Энн.

Он рассмеялся.

– Поставь свой ботинок на мою ладонь, и ты сразу же окажешься в седле.

– Позволь, я помогу, Сид, – предложил Кит, подходя к ним.

– Я думал, что уже давно отучил тебя от этой привычки, – все еще усмехаясь, заметил Сиднем.

– От преуменьшения твоих возможностей? Тогда давай, действуй. Покажи своей молодой жене, на что ты способен. Порази нас всех.

Он тоже тихонько посмеивался.

Энн встала своим ботинком на ладонь Сиднема и обнаружила, что та столь же устойчива, как подставка для посадки на лошадь. Несколько мгновений спустя она уже сидела в дамском седле, улыбаясь и оправляя юбки. Кит хлопнул брата по плечу. Они оба смеялись.

– Ты доказал это, – сказал Кит. – Никому не нужны две руки. Вторая – явно лишняя.

Только вчера днем Энн сидела в мраморном павильоне на берегу озера и отчаянно страдала. Шел дождь, она была убеждена, что совершила ужасную ошибку, выйдя замуж за Сиднема, что то, что она совершенно спонтанно высказала ему, причинило Сиду огромную боль, и что он глубоко ошибался, утверждая, что они – не только он, но и она – должны вернуться назад прежде, чем двинуться вперед.

Вернуться назад невозможно, человек способен лишь постоянно идти вперед.

Но потом, когда дождь кончился, они возвращались назад через мокрую рощу и шли бок о бок по длинной подъездной дорожке. Дэвид встретил их в холле взволнованным рассказом о своей первой самостоятельной поездке верхом. Сначала его лошадь вели за поводья, а потом он катался самостоятельно за пределами паддока – до границ парка и обратно, и как их застиг дождь, прежде чем они успели вернуться в конюшню.

– Ты бы видела меня, мама! – возбужденно воскликнул Дэвид. – И вы тоже, сэр. Дядя Кит говорит, что у меня хорошая посадка.

– Я заметил это вчера, – Сиднем протянул руку, чтобы взъерошить волосы мальчика, и Дэвид радостно улыбнулся ему.

И внезапно отчаяние исчезло.

И внезапно, безо всякой видимой причины, ей показалось, что надежда все-таки есть.

Этим утром они собирались отправиться верхом в Линдсей-Холл, чтобы нанести визит герцогу и герцогине Бьюкасл. Когда, после завтрака, они упомянули о своих планах в детской, Дэвид начал умолять взять его с собой, даже после того, как Энн объяснила, что все дети, с которыми он играл в Глэнвир, разъехались по своим домам.

– Но Джеймс будет там,- напомнил Дэвид. – Можно мне поехать, мама? Пожалуйста, сэр!

И тогда, конечно же, захотелось поехать и Эндрю. И Софи, которая ползком добралась до них и дернула за кисточку на гессенских сапогах Сиднема, чтобы привлечь его внимание.

Да, это утро, несмотря на ночь, проведенную на противоположных сторонах постели, и отсутствие видимых путей решения их проблем, наполнило Энн надеждой. Солнце сияло на безоблачном небе, воздух согревал теплом.

Эндрю уселся на своего пони, которого должен был вести в поводу Кит, на том условии, что мальчик будет ехать сам, сколько сможет, а затем отец возьмет его к себе в седло.

Оба мужчины сели на своих лошадей последними.

Энн наблюдала за Сиднемом, заново оценивая силу его ног, его чувство равновесия и контроль над лошадью, норова которой, он не знал. Он выпрямился в седле и взял поводья в руку.

– О, – восхитился Дэвид. – Как вы это сделали, сэр?

– Нет почти ничего, что человек не смог бы сделать, было бы желание, – Сиднем улыбнулся мальчику и взглянул на Энн. – В конце концов, лошадью управляют не руками, а бедрами. Я слышал, как дядя Кит говорил тебе об этом позавчера.

– Я тогда не знал, что вы можете ездить верхом, или, что вы могли бы учить меня этому.

– Я не мог бы выполнять свою работу в Глэнвир, не умея ездить верхом, не так ли? Но теперь, когда ты научился ездить верхом, ты сможешь сопровождать меня всякий раз, когда захочешь.

– Правда?- заинтересованно переспросил Дэвид.

– Конечно. Ты же – мой мальчик, разве нет?

Сид и Дэвид ехали рядом, следуя за Китом, Лорен и Эндрю. Энн на своей кобыле плелась неподалеку от них. Сиднем улыбнулся ей, и она ответила ему. Ей подумалось, что в таком бессловесном общении была неподдельная теплота. Они были семьей.

Они ехали очень неторопливым шагом весь путь до Линдсей-Холла, к большому облегчению Энн, хотя она и подумала, что мужчины могли находить такой темп утомительным. Когда они уже почти приехали, Лорен оглянулась и окликнула Энн.

– Я всегда благодарна, когда Эндрю отправляется вместе с нами на верховую прогулку, – сказала она. – В этом случае меньше вероятность, что Кит бросит мне вызов, предложив устроить скачки.

Они обе рассмеялись.

– Скачки? – воскликнул Кит. – Силы небесные! Скачки наперегонки с Лорен предполагают весьма умеренную рысь. Этого достаточно, чтобы любой разрыдался, клянусь тебе, Сид.

Но вскоре внимание Энн было отвлечено на ведущую к Линдсей-Холлу подъездную дорожку – прямую, обсаженную по обеим сторонам деревьями. Должно быть, именно по этой самой дороге Клодия шагала в тот день, когда отказалась от места гувернантки леди Холлмер. Сам дом, огромный и как-то своеобразно расползшийся, являл собою смешение различных архитектурных стилей – свидетельство его весьма почтенного возраста и попыток предыдущих герцогов расширить и улучшить его. Это было весьма впечатляющее и удивительно красивое здание. Перед домом располагалась огромный круглый цветник, все еще полный красок, несмотря на то, что на дворе стояла поздняя осень. В центре него возвышался массивный каменный фонтан, который был выключен, должно быть, из-за наступающей зимы.