Через двадцать бесконечных минут, которые Сара провела в агонии, появился Уилл Боннер, словно Капитан Америка[14], открыл дверь, в руках у него было что-то вроде манжеты для измерения кровяного давления. В мгновение ока он открыл замок. Когда он повернулся к ней с ребенком на руках, которому не причинили никакого вреда, Сара почувствовала, что у нее подгибаются колени.

— Давай войдем в дом и присядем, — предложил Уилл.

Сара кивнула и последовала за ним в дом, где Адам теперь мирно дремал в своей переноске.

— Это не воспаление, — сказал Уилл, указывая на след от укола. — Во всяком случае, мне так не кажется.

— Я думаю, это мое воображение воспалилось. — Сара сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить самообладание.

Брэдли выглядел удивительно спокойным в руках Уилла. В свою очередь, Уилл выглядел удивительно спокойным, держа ребенка.

Когда она посмотрела на них, ей захотелось заплакать. Ее немного шокировало, как быстро меняются ее эмоции. Уязвленная, она схватила салфетку и прижала ее к лицу.

— Прости, — сказала она.

— Не извиняйся, каждый на твоем месте был бы охвачен паникой. — Он положил Брэдли в колыбельку, его движения были уверенными и осторожными.


Стоя в дверях, Сара ожидала рева протеста, но ребенок был уложен в колыбельку, медленно моргнул и затем закрыл глаза.

— Ты хорошо справляешься с младенцами.

— В самом деле? — Уилл ухмыльнулся. — У меня не особенно много опыта, но маленькие дети — это несложно. Сложности начинаются позже, примерно в седьмом классе.

Он взял Сару за руку и повел ее к софе. Они несколько минут сидели в молчании, потом он сказал:

— Ну, Сара. Что мы делаем?

— Я не уверена, что понимаю, о чем ты спрашиваешь. — Но на самом деле она была уверена, что понимает. Она точно знала, о чем он спрашивает. И он заслуживал объяснения. Она еще раз глубоко вздохнула. — Я в первый раз в своей жизни учусь стоять на собственных ногах. До сегодняшнего дня обо мне заботились — сначала моя семья, потом Джек и его семья. Не то чтобы я была просто маленькой женщиной, но я никогда не знала, как жить одной. И пришло время этому научиться.

— Что ты пытаешься доказать?

— Я должна знать, что я могу это сделать. Это трудно, но, может быть, именно это мне необходимо доказать самой себе. Жизнь нелегка. И не предполагается, что будет легко. Это не так плохо. Когда было легко, я проводила целые дни как во сне, притворяясь, что все хорошо. Я проснулась, чтобы столкнуться с грубой реальностью, но одновременно это то, что спасло меня.

Он вслушивался в ее слова и молчал.

— Я люблю тебя, Сара. — В его голосе не было радости, когда он произносил это. — Я не знаю, когда это случилось, но думаю, что это началось в ту ночь, когда Фрэнни родила щенков.

Она смотрела на него, не дыша, не зная, что сказать.

— Так что я какое-то время уже об этом знаю, — сказал Уилл, — но я отступал, дал тебе пространство, чтобы ты могла справиться со всем этим. — Он жестом обвел рукой комнату.

Она задрожала от его слов. Она уже была готова вернуть их ему. «Я люблю тебя тоже». И почувствовала боль в груди.

— О, Уилл. Я никогда не думала обманывать тебя или заставить тебя думать… — Она остановилась, пытаясь найти слова, но в ней все еще было так много боли и смущения. Все было так, как она боялась. — Ты нужен мне как друг, Уилл…

— Мне жаль тебя разочаровывать, но мы не сможем остановиться. Мы уже прошли критическую точку в своих отношениях.

Она слышала честность и страсть в его словах.

— Я не разочарована.

— Сара, я долго ждал, что ты мне позвонишь. Не жди, пока это превратится в проблему. Просто позвони.

— Не думаю, что я должна делать это, — сказала она. В ее голове голос Ширил ворчал: «Как ты себя чувствуешь, девочка? Это Уилл Боннер, которого ты отвергаешь. Ты в своем уме?»

— Послушай, — заторопилась она. — Если бы дело было только во мне и в тебе, все было бы иначе. Мы достаточно взрослые, чтобы знать, что мы делаем. Достаточно взрослые, чтобы исцелить разбитое сердце. Но подумай о детях — об Авроре и о мальчиках. Если мы ошибемся или что-нибудь напортачим, ты и я будем единственными виновниками их бед.

— Почему ты так убеждена, что мы что-то напортачим? — спросил он.

— Я только хочу сказать, что нечестно по отношению к детям так рисковать. Не сейчас, во всяком случае. — Она с треском открыла дверь.

— Когда? — настаивал он. — На следующей неделе? Через месяц? Ты всегда сможешь найти себе извинение.

— Это не извинение, — возразила она.

— Хорошо. Позвони мне, когда ты справишься с сомнениями.

— Уилл, — сказала она. — Я думаю, что ты потрясающий, и я польщена, но моя жизнь сейчас и без того достаточно сумасшедшая.

— А когда жизнь не бывает сумасшедшей? Скажи мне. Туше[15], подумала она.


37

Она не знала, почему согласилась прийти на Устричный фестиваль в воскресенье. В последнее время она едва доживала до восьми вечера, когда утомление охватывало ее. Дети больше не просыпались для ночного кормления, маленькое чудо, которое пришло точно в срок, как раз перед тем как она окончательно потеряла рассудок. И тем не менее обычный график требовал от нее жертв.

Однако ее брат Кайл хотел, чтобы она приняла участие, объяснив, что ежегодный фестиваль — ключевое событие для его покупателей и рестораторов. Они с отцом остановились у дома Сары. Как всегда, папа присел на корточки на полу с малышами. Он отдавался роли дедушки всем своим сердцем, и, несмотря на свой юный возраст, близнецы, похоже, осознавали, что в их жизни есть кто-то особенный. Они встречали его воркованием, сучили ножками и дарили ему исключительно широкие улыбки.

Сара не дурачила себя, понимая, что растить двух мальчиков без отца — это вызов. И знание того, что папа и Кайл будут помогать ей с близнецами, было для нее бесценным даром.

Кайл показал ей пачку блестящих брошюр.

— Все любят идею домашних семейных праздников. Весь город примет участие. У праздника даже есть название — Устричный фестиваль бухты Мун.

— Если у тебя будет целый город, — сказала Сара, — тогда тебе не нужна я.

— Точно нужна. Просто будь веселой и очаровательной, — убеждал Кайл. — Ты можешь быть Устричной королевой.

Сара преувеличенно содрогнулась.

— Я думаю, они приходят ради устриц.

— Они приходят ради всего, — объяснил ее отец.

— Дай им ключи от «Бухты Мун» и футболки и фартуки для чистки устриц. Я скоро буду.

— Все еще тревожишься о том, что подумают люди? — спросил Кайл.

Она бросила беглый взгляд на отца. Он занялся мальчиками, и его лицо ничего не выразило.

— Прошу меня простить, — сказала Сара.

— Перестань, — вскинулся Кайл. — Когда ты была маленькая, ты всегда ненавидела работу в семейном бизнесе, но теперь-то ты взрослая.

— Я ее не ненавидела. — Болезненное чувство охватило ее. Они никогда не говорили об этом раньше, однако, похоже, и отец и сын знали.

— Кайл, достаточно, — твердо произнес ее отец. Сара перевела взгляд с отца на брата. Они были так похожи, эти двое, оба честные и тяжело трудящиеся, — и куда больше понимали ее беды, чем она им когда-либо позволяла.

— Он прав. Я была просто глупым ребенком.

— Ты была очень маленьким ребенком. И я хотел бы, чтобы я не заставлял тебя работать на устричной ферме. — Он взял Адама за ножку и поиграл с ним. — Никаких устричных ферм для тебя и твоего брата, молодой человек, это я обещаю. — Он ухмыльнулся Саре. — Быть отцом намного легче, чем быть дедушкой.

— Я могу сказать то же самое о том, чтобы быть дочерью, — теперь, когда я стала матерью. Серьезно, мне хотелось бы, чтобы я делала больше. Семейный бизнес дал мне лучшее образование, которое можно купить за деньги. Я никогда этого не ценила. — Она сглотнула, чувствуя боль в горле. — Папа, мне так жаль.

Он поднялся с игровой площадки на полу, чтобы обнять ее. По кусочкам напряжение внутри ее ослабло и ушло. Прощение такая простая вещь, думала она, если ты ему покоряешься. Улыбаясь сквозь слезы, она потянулась к брату.

— У меня больше нет вшей, — сказала она, и он позволил ей себя обнять.

— Значит, это означает, что ты в деле? — спросил Кайл.

— Только не заставляй меня становиться Устричной королевой.


В утро Устричного фестиваля отец Сары попросил ее встретиться с ним в гараже Гленна Маунгера.

— У меня для тебя сюрприз, — было все, что он сказал.

По дороге в гараж Сара завезла малышей к бабушке и тете Мэй. Они настаивали на том, что присмотрят за детьми весь день и вечер. Пришло время, сказали они. Сара не могла с ними спорить и не могла оспорить профессиональную компетенцию, с которой старые леди брались за дело. В конце концов она отдала мальчиков с чувством облегчения и благодарности.

Материнство определяло каждое мгновение ее жизни. Она погрузилась в него и зачастую забывала выйти подышать воздухом. Ее доктор, озабоченный ее истощением, настаивал, чтобы она перевела их на искусственное вскармливание, и теперь они к тому же ели кашку. Когда она покинула дом бабушки, она заставила себя не оглядываться. Они в порядке, сказала она себе.

И конечно, так оно и было. Была даже какая-то симметрия в том, как старые леди-близнецы присматривали за мальчишками-близнецами.

Оказавшись предоставленной самой себе в первый раз после рождения детей, Сара чувствовала себя легко и странно, ничем не обремененной, хотя продолжала беспокоиться о том, что что-нибудь забыла. Когда она припарковалась у гаража Маунгера и вышла, она минутку постояла у «мини», чувствуя себя слишком легковесной без обычных пеленок и детских одежек и без самих детей. Затем она сделала глубокий вдох и отправилась искать отца.