Прямо над изголовьем кровати нависала огромная фигура, едва различимая в лунном свете. Ее хриплый стон заглушила ладонь, крепко сдавившая лицо.

3

Ей хотелось кричать. Именно сейчас она должна схватить телефон и набрать полицию. К сожалению, Элла не могла ни кричать, ни шевелиться: Марк Гончаров одной рукой сжимал ее рот, а другой — запястья.

Она его узнала. Хотя не сразу.

Черные, довольно длинные волосы зачесаны назад, смуглое лицо покрыто густой щетиной, квадратный подбородок выпячен вперед, в золотисто-янтарных глазах — что-то очень зловещее. На нем была черная тенниска, синие джинсы и коричневые мокасины. Он стал еще выше и гораздо сильнее. Тринадцать лет назад, когда Марк затащил ее к себе в комнату и повалил на кровать, Элле удалось вырваться из капкана его рук. Сейчас она не могла даже пошевелиться. Несколько попыток лягнуть его ногой, кажется, вообще остались для него незамеченными. Ее старший брат вырос, стал сильным и мерзким, как дьявол.

— Давно не виделись, сестренка.

Кривая ухмылка исказила его полные губы. Этими самыми губами он пытался ее поцеловать когда-то. Элла ощутила, как отчаяние одолевает ею. Как он пробрался сюда? Неужели убил охранника, который должен был ночевать в комнате на первом этаже недалеко от кухни? И если это действительно так, то теперь никто и ничто не помешает ему прикончить ее.

— Вижу, ты удивлена. Я вырос в этом доме и знаю, как пробраться сюда незамеченным. На всякий случай я позаботился о том, чтобы твой сторожевой пес не побеспокоил нас какое-то время, — похоже, Марк прочитал ее мысли и решил ответить на все вопросы. Закончив, он сказал, не скрывая презрения: — Нам нужно поговорить.

Элла не собиралась с ним говорить. И она об этом непременно сказала бы, если бы ее не лишили такой возможности. Марка данное обстоятельство не особенно волновало.

— Ты плохо вела себя на пресс-конференции. Как же родственные чувства?

Значит, Марк все это время был гораздо ближе, чем все вокруг подозревали! Он знал, о чем шла речь на пресс-конференции еще до того, как она вышла в эфир. Должно быть, ему удавалось оставаться незамеченным и шпионить за ней. Озноб прошел по коже, сделав ее гусиной.

Элла попыталась вырваться из крепких тисков, но Марк только сильнее сжал ее запястья и присел на кровать.

— У тебя ледяные руки. Боишься? Это хорошо, рыжая, потому что тебе следует убраться отсюда немедленно.

Он снова звал ее «рыжая»! Элла ощутила себя такой же слабой и безвольной, как когда-то. Оказывается, ничего не изменилось. Разве что ее ненависть к так называемому брату стала намного сильнее. Как же ей хотелось вырваться и проделать с ним все то, что он сделал с ней!

— Тебе здесь не место, и ты сама об этом знаешь. Если только не ждешь подходящего момента, чтобы снова клясться мне в любви, — это прозвучало настолько отвратительно, что Эллу едва не стошнило. А Марк продолжал с усмешкой: — Это было огромной глупостью с твоей стороны, рыжая.

Он не объяснил, что именно он имел в виду под словом «глупость»: ее любовь или появление не на своем месте. Элле, впрочем, было все равно: и то, и другое было чудовищными ошибками. Самыми большими в ее жизни.

— Собирай чемоданы и убирайся отсюда. Хоть раз поступи правильно.

Если он хотел ее запугать, это у него отлично получилось. Элла как будто утвердительно кивнула головой, он медленно убрал руку с ее лица и отвернулся.

Она закричала изо всех сил.

— Не старайся так, рыжая. Твой телохранитель тебя не услышит, — это звучало с раздражением. Рот ее, однако, он больше не сжимал.

— Ублюдок, — прошипела Элла, не подозревая, что способна на такой всплеск эмоций. — Хочешь убить меня? Давай! Доведи свое мерзкое дело до конца.

— Поосторожней с желаниями, рыжая, — предупредил он ледяным тоном.

— И не смей называть меня так!

Марк накрутил на ладонь ее локон, упавший на лицо, как будто что-то проверял:

— По-прежнему рыжая.

— Убери от меня свои грязные руки!

— Я плюну в лицо тому, кто пытался убедить меня, будто моя маленькая сестричка — тихая овечка, не способная связать двух слов.

— Когда ты сгниешь за решеткой, я выпью за это.

— Еще и алкоголичка?

— Ненавижу тебя!

Она умудрилась освободить одну руку и изо всех сил замахнулась. Удар пришелся аккурат по подбородку Марка.

— Это тебе за то, что сделал со мной в детстве.

— Нехорошо хранить обиды, — холодно процедил он.

— Что ты вообще об этом знаешь? Ты — чудовище.

Элла бросилась следом, едва Марк отпустил ее и направился к двери. Негодяя ничуть не коробили те оскорбления, которые прозвучали в его адрес. А Элла, забыв, что первым делом должна звонить в полицию, бросилась следом, шлепая босыми ногами по лестнице.

Уже у самого подножия Марк остановился, бросил на нее короткий взгляд и жестко сказал:

— Тебе придется уехать, рыжая. Я тебя предупредил.

Когда Марк скрылся в темноте, Элла немедленно бросилась в комнату, где, оглушенный ударом по голове, лежал ее охранник. На ходу выкрикивая слова о том, что они должны немедленно вызвать полицию, Элла выбежала из дома. В ночных сумерках не было и следа Марка. Он исчез так же бесследно, как и появился. Но он приходил. Запястья до сих пор горели в том месте, где Марк сжимал их. Элла одернула свитер, вдруг осознав, что Марк видел слишком много из того, что не следовало. И все же он не попытался ее изнасиловать или убить…

Ошарашенная, взволнованная Элла вернулась в спальню. Охранник еще несколько раз осмотрел каждый угол. Люда, которая примчалась еще раньше, чем полицейские, выражала крайнюю обеспокоенность, снова говорила с кем-то по мобильному телефону, а потом велела Элле слово в слово пересказать все, о чем они говорили с Марком.

— В доме завтра с утра будет установлена новая охранная сигнализация. Марку удалось взломать старую. Только подумать! Он преспокойно вошел через центральные двери, и никто этого не заметил. Говорил ли он что-то о компании?

— Нет, только заставлял уехать, — повторила свои слова Элла.

— Во что он был одет?

Элла пересказала и это. Потом то же самое повторила двум полицейским. Люда все это время находилась с ней рядом и проводила в спальню, когда те уехали.

— Стреляли сегодня из девятимиллиметрового «Глока», — сообщила она, перед тем как уйти. — У Марка есть точно такой же.


Весь последующий день Элла провела практически взаперти. Ей лишь разрешили спуститься в гостиную, чтобы посмотреть запись со своей собственной пресс-конференции. Диктор новостей перед началом программы охарактеризовал ее как «затравленную сельскую выскочку». Люда негромко выругалась. Элле было все равно.

Она продолжала думать о Марке. Полиция до сих пор не вышла на его след. В доме, чтобы угрожать ей, он больше не появлялся. Но почему-то Элле казалось, что он лишь выжидает, чтобы нанести очередной удар. Она не ошиблась: заехав вечером, Люда протянула ей несколько документов на подпись и сухо сообщила о том, что сегодня в женском туалете «Медиаком» пытались устроить пожар. Подписывая, не глядя, Элла не могла не спросить:

— Марка не нашли?

— Сукин сын умеет скрываться, — от сдержанной женщины подобное оскорбление было не иначе как богохульством. — Мне доложили, что вы плохо питаетесь, — будто что-то несущественное, добавила она.

— Обычно я мало ем, — солгала Элла, не став признаваться, что в свете последних событий у нее пропал аппетит. А еще удушливая атмосфера этого огромного дома, в котором она чувствовала себя чужой. Роскошно обставленная гостиная, щедро украшенная картинами и антикварными вещицами вроде позолоченных подсвечников и фарфоровых статуэток, ничуть не изменилась с той поры, как Элла была здесь однажды, и это ей не нравилось.

— Доконаете себя раньше, чем это сделает Марк.

— Почему она не избавилась от его фотографии? — вместо этого спросила Элла, указав в направлении каминной полки.

Люда проследила за ее взглядом, пожала плечами. Ее красноречия не хватило, чтобы объяснить поступок бывшей начальницы. На безымянном пальце Люды красовалось тоненькое обручальное кольцо. Она была замужем, но всю себя отдавала преданному выполнению обязанностей перед Гончаровой. Она, как никто другой, должна была знать ответы, но молчала.

— Если ей не хватило мужества, это сделаю я, — с неожиданным упрямством Элла отложила документы на журнальный столик и подошла к камину, взяла фотографию в руки.

Марку на снимке было не больше, чем ей в то страшное лето, когда она переступила порог этого самого дома. Длиннее, чем он носил обычно, волосы развевает ветер, глаза сияют; одетый в хлопковую белую футболку с надписью «Чемпион» и серые шорты мальчик на фото не представлял никакой угрозы, но Элла с глубоким чувством удовлетворения достала фотографию из рамки, согнула в несколько раз и бросила в камин, который, к сожалению, не горел.

Люда сообщила, что она глупее, чем ей казалось.

Вместо того чтобы обидеться, Элла вернулась на свое прежнее место, плотнее укуталась в свитер, который не снимала с прошлого вечера, и, подогнув под себя ноги в серых пижамных штанах, представила, как будет хорошо вот так же просто разделаться и с самим Марком.

— Можете ничего не говорить, Люда. Я знаю, что она его очень любила, несмотря на предательство. Хранила фотографию, но вычеркнула из завещания. Странно, не так ли?

Элла все же была не так глупа. Маленький «подкидыш» из провинции. Люда снова пожала плечами. Но Элла — далеко не ее мать. Поэтому если Марку удастся убрать ее с дороги, никто не расстроится. В компании который день царит хаос, Миша Киселев еще слишком молод и неопытен, чтобы взять управление в свои руки, а только сеет смуту. У нескольких сотрудниц после неудавшегося пожара случилась истерика, полиция снует по коридорам и расспрашивает потенциальных свидетелей. Если страсти в скором времени не улягутся, компании «Медиаком» грозит полный крах. Тендер проигран, неизвестная фирма снова оказалась хитрее. Никто не хочет подчиняться девчонке-подкидышу, которая даже отдаленно не похожа на Елизавету Гончарову.