— Ты, конечно же, проявил необычайное геройство, спасая меня от опасности. Дальше этого ты не зашел.

— Что значит «дальше»? — Марк провел по волосам пятерней. — Я совершил слишком много поступков, от которых у меня стынет кровь. Ты заслуживала гораздо больше, чем то, что получала от меня. А я все равно не мог держаться от тебя на расстоянии. Изначально Киселев должен был увезти тебя из столицы, пока не улягутся страсти. Но нет же! Я выдумал у себя в голове миллион причин, чтобы приблизиться к тебе, а при этом разорял компанию, которой ты владела. И это после того, как наделал глупостей в детстве. Для меня не существовало слова «дальше».

— А я сказала, что простила тебя, помнишь? А еще… что жалела, что провела с Мишей больше времени, чем с тобой, — ее голос поднялся на несколько тонов. — Мне казалось, что я вижу в тебе то, что скрыто от других. Забыв о прошлом, я доверилась тебе, Марк, но что сделал ты? Выкинул меня из своей жизни!

— Для меня была невыносима мысль о том, что приходится отпустить тебя. Я действовал исключительно в твоих интересах, — и это была чистая правда.

— Меня ты не спрашивал!

— Я должен был дать тебе шанс на нормальную жизнь. Ты это заслужила. Эти дни вдали от тебя были сущим адом, но я был готов выйти из тюрьмы и уехать из страны навсегда ради твоего благополучия. Но ты вдруг сделала мне такую подножку… Клянусь, мне стоит еще раз подумать, прежде чем еще раз заявить, что я соглашусь на твою дурацкую затею с постом президента в «Медиаком», если ты выйдешь за меня!

— Кому ты это сказал? — она насторожилась.

— Всей стране. Разве не слышала?

Она не слышала. И пользуясь ее замешательством, Марк склонился к ней, обнял за талию и дрожащим голосом прошептал:

— У тебя безумные идеи насчет меня, родная, но я готов поверить, что святой, если ты так этого хочешь. Я люблю тебя еще с того момента, как ты заявилась к нам тринадцать лет назад. Мне ужасно жаль, что я испортил все твои воспоминания о матери.

— Быть может, у меня и не получилось поладить с биологической матерью, но я об этом не жалею, — она затаила дыхание. Снова ощутить прикосновение Марка — это как благословение на увядающий цветок. Он, правда, только что признался, что любит ее? Элла мечтала задержать это мгновение, но он уронил руки вдоль туловища.

— У тебя могла быть совершенно другая жизнь, а я жестоко отнял ее, — продолжал Марк самобичевание.

Элле хотелось погладить его напряженное лицо. Мысль о том, что Марк здесь для того, чтобы вручить ей себя вместе со своими достоинствами и недостатками, промелькнула в сознание, вернув надежду.

— Я занял твое место и не могу себе это простить, — продолжал он с надрывом. — Это ведь я требовал, чтобы мать не смела привязываться к тебе, любить тебя!

— Не думаю, что в этом твоя вина, — грустно сказала Элла. — Я хорошо помню, что мы встретились с ней совершенно чужие друг другу, и никакое притворство не помогало внушить нам родственные чувства. Она ведь даже не вспоминала обо мне, да?

Он мог солгать. Но не стал делать этого, хотя и подозревал, что выбрал не самый лучший путь к примирению:

— Ей нравилось говорить о тебе, как об ошибке прошлого. Она искренне презирала того парня, с которым они тебя сделали. Прости, малыш.

— Я не жалею, честно. У меня была отличная, полноценная жизнь с родителями, которые меня воспитали. Появившись тринадцать лет назад в доме Гончаровых, я не нашла мать, но… — Элла замялась, потом посмотрела прямо в глаза сводному брату и сказала, не тая: — Но зато я нашла тебя.

— Я не жду, что ты вот так просто простишь меня, Элла.

— За что простить? Ты был самым отвратительным братом на свете, но самым надежным защитником, которого можно только поискать. Ты стал мне гораздо дороже, чем я могла вообразить, злясь на тебя все эти годы.

— У тебя слишком доброе сердце, — Марк побоялся вот так сразу принять этот щедрый дар.

— Нет, Марк. Оно доброе у тебя.

Марк хотел аккуратно обнять Эллу, но не смог сдержать водоворота нахлынувших на него чувств и неосторожно задел ее сломанную руку. Она тихонько застонала, он принялся извиняться. У Эллы голова шла кругом, она даже не ощутила боль, а страстно приникла к нему, поцеловала шрам на лице. Ей никогда не простить себя за эту отметину.

— Ты можешь себе представить, как сильно я люблю тебя? — он с наслаждением вдыхал аромат ее волос, прикрыл глаза и почти расслабился, забыв о том, что в комнате все это время они были не одни.

— Полагаю, стоит начать с того, что вы, молодой человек, хорошенько искупаетесь и переоденетесь, а мы пока разберемся с полицией, которая уже окружила подъезд, — послышался сзади недовольный голос тети Жанны. — Вы ведь пообещаете заняться общественными работами, которые на вас повесили?

— Еще бы! У него нет другого выхода.

Элла ни за что не отпустит теперь его от себя. Скрывая улыбку, она наблюдала за тем, как Марк сконфуженно отстраняется и выдавливает из себя поспешное извинение. Он, однако, ни на секунду не перестал обнимать ее.

— Примете душ у нас, — посоветовала тетя Таня, которая не могла устоять перед очарованием «красавчика-зека». Элла в этот момент полюбила ее еще сильнее за такое великодушие.

— Делай, что они говорят, любимый, — с нарочитой серьезностью кивнула головой Элла. — Если разозлишь их, боюсь, тебе придется немедленно ехать ремонтировать дверь, которую ты сломал. А я не выдержу так долго. Умираю, как хочу стащить с тебя всю одежду, — добавила она шепотом.

— Они меня явно невзлюбили, — он все еще хмурился, пока Элла вела его за руку за собой, должно быть, в ванную.

— Мы все слышим! — донеслось в ответ.

— Но готовы быть более благосклонны, Гончаров: ты все объяснил, встал на колени и почти заплакал. Когда починишь дверь, примем в свою семью.

Вообще-то он плакал. По крайней мере, в душе. Элла знала это точно, как и то, что у Марка Гончарова была самая преданная и любящая душа в целом мире. Ей лишь было жаль, что когда-то она в нем сомневалась.

ЭПИЛОГ

— Если я снова расплачусь, ударь меня чем-то тяжелым, — Элла громко шмыгнула носом, но не могла отказать себе в удовольствии получить очередной поцелуй от своего красавца-мужа.

— Можно подумать, он тронет тебя хоть пальцем! — тетя Жанна фыркнула в своей обычной манере. — Ты бросишь в него кирпич, а он будет продолжать улыбаться этой своей улыбочкой. Ну, перестань это делать, Марк!

Он не мог ничего с собой поделать. Марк безумно любил свою прекрасную жену, терпел ее вездесущих теток и почти с героическим мужеством принял роль благодетеля, в которой оказался, сам того не желая. Через пять минут ему придется взойти на подиум в «Холидэй-Ин» и надеть на свою голову очередной лавровый венок. Откуда он взялся, многим невдомек. Но Марк не сегодня родился: его новая семья любит его настолько, что забыла о том, сколько бед он когда-то принес. Даже Миша каким-то непостижимым образом влез в эту семью. С тех пор, как в прошлом месяце он сделал предложение Юле, Марк перестал волноваться по этому поводу. Хотя, к чему лукавить? Марк слишком счастлив, чтобы вспоминать те времена, когда Миша казался более достойной партией для Эллы, чем он сам.

— Правда, он хорош? — глаза у Эллы заблестели. Ее живот едва ли не залазил ей на подбородок, она превратилась в сентиментальную размазню и никак не могла налюбоваться своим великолепным мужем в идеально сидевшем на нем черном смокинге. Волосы гладко зачесаны назад, на щеке — давний шрам, а в глазах — ответ на все ее молитвы. Она его просто обожала.

Тетя Таня ее прекрасно понимала. У них с Марком уже давно установилась какая-то непостижимая связь. Когда они с Марком переезжали в новый дом, он лично заставил тетушек последовать за ними и разрешил командовать нанятым декоратором. Тетя Таня души в нем не чаяла, изводила своими кулинарными шедеврами. Жанна была более сдержанна, но ни для кого не было секретом: после того, как Марк распорядился привести ее старый дом в порядок, она в значительной мере оттаяла. В последнее время, однако, тетушки были заняты тем, что по очереди осаждали отца Эллы. Он объявился совершенно неожиданно, привез с собой целый отряд других родственников и не мог поверить, что нашел свою дочь, о существовании которой даже не подозревал. Подарок Марка на свадьбу — Элла никогда не забудет этот день.

Она наконец стала Гончаровой, встретила любовь всей своей жизни и познакомилась с родным отцом, которого благодаря детективам разыскал для нее Марк. Ее прекрасный, благородный муж, который продолжал замаливать свои давние грехи. Элла была на седьмом небе от счастья, но надеялась, что однажды Марк все же прекратит это делать. Она его простила. Очень давно.

— Когда сегодня ночью я доберусь до тебя, ты вряд ли назовешь меня хорошим, — наклонившись к ее уху, прошептал Марк.

Элла счастливо покраснела. О, да! Она обожает, когда Марк становится плохим. Правда, она тут же расстроилась:

— Ты снова будешь труситься надо мной, боясь навредить нашей малышке.

Он подарил ей взгляд, полный счастья и любви.

— Хватит вам шептаться, — пожурил Миша, сидевший рядом с ними за столиком в компании Юли. — Мы все про вас знаем.

Ни Марк, ни Элла ничуть не смутились. Марк еще крепче сжал ее руку под столом и ласково поцеловал в лоб.

— Как вы предсказуемы!

Миша стал полноценным членом их семьи. Он и Марк во главе компании — кто мог предположить, что их тандем окажется столь удачным? Они быстро нашли общий язык в вопросах руководства, наняли дюжину нового персонала, заработали не один миллион и получали огромное удовольствие, работая плечо о плечо. Миша не возражал против желания Марка организовать себе офис дома; он давно хотел испытать свои способности руководителя на деле, а Таня, вернувшаяся на место секретарши Марка, всячески способствовала успеху их начинаний. Они ее все дружно простили, но не забыли махинаций ее подружки Люды Терещенко. В следующем году она должна выйти из тюрьмы, и если слухи были верны, Элла собиралась уговорить ее вернуться обратно в компанию. Никто, правда, не понимал ее удивительного умения прощать обиды. Сама она с удовольствием заняла должность в одной ведущей политической партии и занялась социальными реформами.