Позже Марк натянул шорты, принес с машины свою сумку и пакет, купленный в магазине. Они покупались вместе, втиснувшись в крошечную ванную. Марк намылил ее своим мылом, благородно одолжил свою зубную щетку и очередную футболку. В качестве возмещения убытков он нагло потребовал, чтобы она ходила без трусиков, пока ее не высохнут.

Они ели, разложив продукты на пакете. Марк заставил Эллу полностью проглотить копченую куриную ножку и ломоть хлеба, который не удалось порезать из-за отсутствия ножа и вообще какой-либо посуды. Чтобы включить старый холодильник пришлось потратить добрые полчаса, и это заставило Марка ворчать еще больше.

— Ты уже превращаешься в ходячего монстра, — упрекнула его Элла полушутя. — Казалось бы, кофеин вреден, но тебе он жизненно необходим как источник крови. Ты оставил кофеварку в том доме, где держал меня. Почему ты не забрал ее, когда смылся в то утро?

— Я оставил там и большую часть своих вещей, — бесстрастно сказал Марк. Элла так и не сумела поверить ему до конца. — Если ты не помнишь, я повторяю снова: потому что не собирался «смываться».

— Возможно, со временем я смогу забыть о том, что ты угрожал высылать меня по кусочкам, пока не дождешься своих миллионов.

— Весьма обнадеживает. — Он грубо сунул ей в руку огромный кусок сыра. — Ешь.

— Я собираюсь простить тебе кое-какие грехи, — продолжала Элла, не замечая, как пульсирует жила у его виска. — А еще хочу извиниться за то, что сделала вот это. — Отбросив сыр в сторону, Элла ласково погладила кончиками пальцев небольшой шрам, который оставила на его красивом лице.

Марк не позволил ей продолжать, отвел ее руку в сторону и холодным голосом попросил:

— Больше никогда не смей просить у меня прощения, Элла. Ясно? — Кто и должен был ползать на коленях и умолять о прощении, так это он сам.

— Всякий раз, когда я начинаю думать о тебе как о нормальном человеке, ты превращаешься в злобного идиота. Стоп! Это ж ты и есть.

Она психанула, поднялась на ноги и принялась лихорадочно складывать остатки ужина в один из пакетов. В голове не укладывалось: как она может верить в этого черствого, лишенного человеческих чувств типа? Марк подпускает ее ровно настолько, насколько ему это выгодно. Он скрытен. Не позволяет себе слабостей, но забывает об этом, когда сжимает ее в объятиях, находясь глубоко в ней. В эти минуты Элла уверена, что видит в его глазах душу. Потом он снова отрешенный. Может, это обман зрения? А вдруг ее глупая влюбленность застилает ее собственные глаза?

Их руки едва соприкоснулись, когда он потянулся за пакетом, чтобы помочь ей. Марк не выглядел сокрушенным:

— Ты можешь поспать. Мне нужно посидеть за нетбуком и попытаться решить кое-какие из наших проблем.

— Делай, что хочешь.

Она надела трусики и схватила из его сумки, которую он как раз открыл, чтобы достать портативный компьютер, лежавшую сверху спортивную кофту, закуталась в нее и цинично спросила:

— Не возражаешь, что я ношу твои вещи? Я, знаешь ли, опасаюсь, что ты придешь в ярость и перережешь мне горло во сне.

— Ты знаешь, что я этого не сделаю, — бросил он бесстрастно, устраиваясь в противоположном углу комнаты на полу.

— Я тоже так думала, но кое-кто все время норовит внушить мне именно это. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Элла.

Теперь она исключительно «Элла». По крайней мере, когда Марк обращался к ней «рыжая», он что-то чувствовал, даже если это было недовольство и раздражение.

Ей хотелось подойти к Марку, устроиться у него на коленях и послушать, что он планирует делать дальше. Вместо этого Элла молча наблюдала за ним. Он выключил свет, и только слабые блики от экрана монитора освещали его лицо. Красивое, задумчивое лицо человека, который утверждал, что он убийца и подлый негодяй. Закрыв глаза, Элла все равно видела Марка, слышала легкое постукивание по клавишам, его дыхание. Помнит ли он, что она тоже здесь? Лично она об этом ни на секунду не забывает: даже кофта, в которую она укуталась, пахнет им. Марк обычно пользуется приятным, слегка резковатым одеколоном. Ей нравится этот запах. Ей нравится Марк, хотя он и жуткий мерзавец. Ну и что из того, что их связывает гадкое прошлое? Люди меняются и имеют право на прощение. Он же даже не хотел ничего об этом слушать. Разве он сам не осознает, что эти самые ошибки прошлого и свели их снова вместе?

Когда утром Элла открыла глаза, Марк сидел на том же самом месте.

— Ты просидел там всю ночь? — спросила она охрипшим голосом.

Он не сводил с нее глаз. Щетина отросла за ночь, волосы на макушке слегка взъерошены.

— Ладно, можешь не отвечать. Но помоги придумать, как я могу дать знать своим тетушкам о том, что со мной все в порядке.

Наконец он заговорил усталым голосом:

— Все уверены, что ты в полном порядке и только решила уединиться на неделю, пока утихнут страсти. Так написали все газеты благодаря находчивости пресс-центра «Медиаком».

— Они будут обеспокоены уже потому, что я не отвечаю на звонки, — напомнила Элла.

— Это сейчас не столь важно.

— Еще как! Этим людям на меня не наплевать.

Марк поджал губы. Он догадался, куда она клонит. Хотел подойти и пригладить ее растрепанные волосы, но заставил себя сидеть на месте. Достаточно и того, что полночи провел в бесконечной борьбе с самим собой: видеть Эллу всего в паре метрах от себя и не сметь подойти — немыслимо. Он зачем-то снова надел на себя маску а-ля «Сатана» и был этому не рад. И все из-за того, что Элла попросила у него прощения! А это ее ласковое прикосновение к тому месту на его щеке, где она оставила отметину? Да, у него сердце едва не вырвалось с груди, когда она это сделала! Странно, учитывая, что сердца у него не было…

Элла тем временем уже поднялась, откинула пряди с лица. Сложно было не замечать, какая она хорошенькая в его кофте, доходившей ей до колен, с пылающими от возмущения голубыми глазами.

— Предполагаю, что их телефонные номера прослушиваются, поэтому, будь у нас такая возможность, я бы не стал рисковать, — добавил он, чтобы смягчить свой предыдущий категоричный отказ.

— У тебя гениальный злодейский мозг. Уверена, ты придумаешь, как обойти прослушку.

Он проглотил эту реплику молча.

— На завтрак придется довольствоваться булочками и газировкой за неимением под рукой обычных чудес цивилизации вроде микроволновой печи. Чудо, что этот допотопный холодильник времен репрессий, еще способен выдавать холод.

Она кивнула с видом королевы и направилась в ванную, чтобы умыться. Через минуту прозвучал пронзительный крик. Марк ворвался за ней, едва не сорвав старую дверь с петель. Идеальные черты его лица парализовал смертельный ужас, но, увидев Эллу, уставившуюся куда-то над раковиной, он как будто расслабился.

— Убей этого чертового паука! — нагло скомандовала она и указала пальцем в нужном направлении.

— Еще так сделаешь, я тебя сам придушу. И не смей больше ругаться.

Элла скрыла улыбку, когда Марк с гневно сверкающими глазами одолел «врага».

— Если мне и угрожает опасность, то только от твоей злобной гримасы, Гончаров, — сообщила она, скидывая с плеч кофту, потом наклонилась над умывальником, щедро обдала лицо прохладной водой. — Может, уйдешь?

— Нет, — упрямо заявил Марк. — Я еще злюсь. Ты сделала это специально.

— Стало скучно.

— Скучно?

Возможно, это был не лучший способ развлечься, но Элла рискнула: брызнула в него водой из-под крана, а в отместку оказалась мокрая с ног до головы, когда Марк запихнул ее под душ. Зато она давно так не веселилась и впервые услышала смех Марка.

17

— Я оставляю его тебе на всякий случай.

Элла подняла глаза и увидела, что именно оставляет ей Марк. Свой зловещий «Глок». Он уже сказал ей полчаса назад, что должен съездить в Киев. Элла ничего конкретного не смогла выпытать, кроме многозначительных слов о том, что он должен «решить возникшую проблему на своей фирме». Высказывание о том, что он снова отправляется за выкупом, не вызвало в нем ответной реакции.

— Доверься мне, — повторил он несколько раз.

— Мне не нужен твой пистолет, — упрямо сказала Элла.

— Я должен знать, что ты в порядке, Элла.

— Эта штука меня пугает. — А еще больше то, что ты добровольно едешь туда, где на тебя круглосуточно ведется охота! Она прикусила губу. — Если ты не появишься к завтрашнему утру, я сяду в первую попутку и поеду следом.

— Ты не выйдешь из этого дома. Пообещай мне, — звучало жестко, но Марк надеялся, что Элла все же поймет: происходящее давно перестало быть шуткой.

— Хорошо! — он вздохнул с облегчением. Элла, однако, не собиралась отпускать его так легко: — Тот, кто убил Лизу Гончарову, Марину и пытался разделаться со мной, безумен и опасен. Ты попадешь в лапы полиции еще раньше, чем сможешь добраться до этого негодяя! Этот «кто-то», или «они», как ты склонен думать, выкидывают фокусы покруче твоих! Что ты собираешься делать, когда приедешь туда?

Он стряхнул с себя напряжение. Все время хмурился и лишь коротко сказал, обувшись:

— Я не хочу, чтобы ты знала о моих планах.

— А я хочу, черт бы тебя побрал, Марк! — она сжала кулаки. Может, стоит заплакать, чтобы Марк передумал?

— В моей сумке ты найдешь достаточное количество денег, — продолжал он, проигнорировав ее протест, — это на тот случай, если у меня ничего не выйдет. Тебе придется сбежать из страны, если завтра к вечеру я не вернусь. У тебя хватит еды на несколько дней, но не затягивай с отъездом. Поняла?