Эшли Бил - Прости меня

Я не смогла сдержать улыбку.

– Вообще-то совсем нет. Наверное, я бы тоже нервничала.

– Я взял напрокат фильмы и одолжил у своего приятеля игровую приставку с несколькими видео играми. И еще накупил кучу еды. Я не слишком много знаю о нем.

Я сжала его руку, которой он все еще держал мою.

– Вы оба должны много узнать друг о друге. И я знаю, что ты будешь для него отличным отцом. Я всегда знала это.

Его глаза метнулись к моим губам, и я почувствовала, как воздух вокруг нас загустел. Это произошло так быстро, что я не могла дать этому объяснения. Я просто не понимала, что только что произошло. Но в ту же секунду, как открылась пассажирская дверца, все исчезло.

– А, вот ты где, мам, а я тебя везде искал.

Я повернула голову к Джастину.

– Прости дружок, мне просто нужно было минутку поговорить с твоим папой.

Я посмотрела на Зендера в то же самое время, когда он отпустил мою руку.

– Увидимся завтра. Я подъеду за тобой, скажем, в десять?

– В десять будет отлично, – сказала я ему.

Я вылезла из грузовика и подошла к Джастину, чтобы обнять его.

– Веди себя хорошо. Увидимся завтра.

– Пока, мам, люблю тебя, – ответил он.

Я поцеловала его в висок и потрепала по голове, перед тем как он забрался в грузовик.

– Я тоже тебя люблю, – дверца захлопнулась, и я стояла и смотрела, как Зендер уезжает с моим сыном. Его сыном. Нашим сыном. Я ведь столько мечтала о таких моментах. Я испытывала желание ущипнуть себя.

Это не совсем то, чем бы я хотела сегодня заняться.

Фэйт постучала в мою дверь в шесть утра.

– Эй, у твоей мамы проблемы с сердцем. Все началось вчера, поздно ночью, и врачи говорят, что всё может закончиться быстрее, чем они предполагали вначале. Она только что позвонила мне, и спросила, могу ли я привезти тебя к ней.

И что я могла сказать на это? Как бы сильно она меня не злила и я не понимала ее, и хотя она заставила Джастина чувствовать три дюйма ростом, она моя мать. Она дала мне жизнь, а я, в свою очередь, дала жизнь Джастину. Она является причиной чуда, и во мне течёт ее кровь. Ради этого я могу дать ей последний шанс.

И вот я сижу в больнице, возле её кровати, и жду, пока она проснётся.

Я позвонила Зендеру и объяснила ситуацию, и он сказал, что отложит поход за смокингами до тех пор, пока я не закончу дела с мамой. Хорошо, что Фэйт осталась со мной, чтобы облегчить разочарование, которое я уже чувствовала. Она говорила, что хочет дать нам с мамой немного времени... наедине. Но сейчас, по крайней мере, она находилась здесь и на тот случай, если всё пойдёт совсем плохо, будет ждать снаружи. Хотя я искренне надеялась, что до этого не дойдёт.

Прошёл почти час, пока моя мама наконец не открыла глаза и потянулась за пластиковым стаканом с водой комнатной температуры. Сделав несколько глотков, она посмотрела в нашем направлении, выдавив слабую улыбку. Прошла всего лишь неделя с тех пор, как я видела её в последний раз, и она уже выглядела лет на десять старше, если не больше. Ее волосы начали редеть, а лицо заимело бледно-зеленый оттенок. Ее вид почти разбивал мне сердце.

Я почти хотела ненавидеть ее, но не могла. Больше нет.

– Ты сделала это, – прошептала она мне.

Я улыбнулась и кивнула.

– Да, я это сделала.

Она посмотрела на Фэйт.

– Ты не оставишь нас на минутку?

Фэйт встала и, легонько обняв маму, пошла к выходу.

– Я буду сразу за дверью, – и затем оставила нас одних.

Мама снова посмотрела на меня, и в ту же секунду, как дверь закрылась, она слабо пошевелила пальцами, давая мне знак подойти ближе. Я встала, подошла к кровати и взяла маму за руку, присев на краешек.

– Как ты себя чувствуешь?

Разумеется, это был самый дурацкий вопрос, который я только могла задать в подобной ситуации, но это было первым, что пришло мне в голову.

– Я умираю, – таков был ее ответ. И как только я могла ожидать чего-то другого?

– Я вижу, – сказала я, и она попыталась улыбнуться.

– Прости меня, – через какое-то мгновение сказала она. Я чуть было не попросила ее повторить, хотя, без сомнений, я все услышала правильно.

Я опустила глаза вниз, на наши руки, и произнесла:

– Ты тоже меня прости, – хотя я не знала наверняка, насколько правдивым является это заявление. Я не думала, что буду сожалеть о чем-нибудь, когда дело будет касаться моей матери. Я старалась, очень старалась, но никогда не была достаточно хороша. Никогда не любила достаточно сильно.

– Посмотри на меня, – мягко приказала она, и я подчинилась. – Я должна сказать тебе это прежде, чем уйду. Я любила тебя, Лекси. Всегда любила. И ты заставила меня гордиться тобой. Я... я не хочу, чтобы ты думала, что сделала что-то неправильно. Я была неправа.

Я подняла бровь и начала кусать свои пересохшие губы. Это действительно происходит прямо сейчас? Моя мама действительно извиняется и пробуждает во мне положительные чувства? Я не была уверена, что получала столько доброты от мамы с тех пор как... с тех пор как я себя помнила. Именно столько времени. Я не стала спорить или отталкивать ее, нет, вместо этого я продолжила ее слушать. Хорошо, что она сможет высказать все, что в ней накопилось. Я бы не хотела умирать, оставив нерешенные вопросы.

– Его звали Николас.

– Кого звали? – спросила я ее.

– Мужчину, которого, как я думала, любила.

Я не знала что это – бред из-за лекарств или рассказ какой-то давней истории, но я не видела в этом никакого смысла. Она только что извинилась, а теперь начала рассказывать мне о давней любви.

Я кивнула головой и позволила ей продолжать, после того как она сделала еще один глоток воды.

– Я училась на медсестру. Не знаю, знаешь ли ты об этом, – я знала и утвердительно кивнула. Она не закончила обучение, потому что забеременела мной, и я не думаю, что она стремилась работать дальше, имея троих детей. Еще одна причина, по которой я оказалась в ее черном списке. – Там был врач, в больнице, где мы ассистировали. Доктор Пэриш. Николас Пэриш.

– Хорошо, – сказала я, когда она закрыла глаза.

С легкой тенью улыбки она продолжила.

– Он был красивым мужчиной. Густые каштановые волосы, темно-карие глаза, загорелая кожа, высокий и широкоплечий. Я чувствовала, как мое тело расслаблялось каждый раз, когда мы разговаривали, – все происходило странно быстро. – Однажды ночью твой отец не смог приехать, чтобы забрать меня, он работал допоздна, так что я пошла пешком. Николас увидел меня и предложил подвезти, – она открыла глаза и взглянула на меня, в глубине ее взгляда я увидела сожаление. – Это была первая ночь романа длиной в три месяца.

– Что? – выдохнула я.

Она сглотнула и посмотрела мне прямо в глаза.

– Прости меня, Лекси. Прости, что не сказала тебе. Когда я сказала Николасу, что беременна, и что ребенок его, он все закончил. Он сказал, что я была всего лишь развлечением и ничего для него не значила. Он даже не смог смотреть на меня, не скрывая при этом отвращения. И он никогда не пытался снова связаться со мной.

– Мам, постой... что ты такое говоришь? Папа – он... не мой папа?

Она покачала головой, из ее глаз закапали слезы. Мои собственные глаза немедленно увлажнились, и я замерла на кровати, уставившись на женщину, которая лгала мне всю мою жизнь. Теперь все обрело смысл: почему она всегда обвиняла меня в том, что ей нужно все больше лекарств, и своей депрессии, почему мой отец всегда держался в стороне от семьи... он старался держаться подальше от меня. Скорее всего, от мамы тоже.

– Я знала, что плохо с тобой обращаюсь. Я любила тебя, но по какой-то причине каждый раз при взгляде на тебя я злилась. Не на тебя, на саму себя. Я была глупой, и меня переполняли сожаления. Мне жаль, Лекси, девочка моя, мне действительно жаль.

– Папа знает, ведь так? – сглотнув, спросила я, пытаясь держать свои эмоции под контролем.

Она кивнула.

– У него не было другой возможности. Я была на втором месяце, а с тех пор как мы... прошло три месяца... ну ты понимаешь.

Я чуть не улыбнулась от ее стыдливости. Почти.

– Так что когда ты забеременела, Лекс, я восприняла это как личное. Я хотела уберечь тебя от смущения и душевной боли, которую чувствовала я. Я знала, что тебе будет тяжело остаться у бабушки, но я предположила, что здесь тебе будет значительно хуже. Я не думала, что Зендер останется с тобой. Вы были так молоды, – она протянула руку и дотронулась до пряди моих волос. – Так молоды, – мягко повторила она. – Я восприняла это как личное, и это было моей огромной ошибкой.

– Хотела бы я, чтобы ты узнала его, – сказала я ей.

– Узнала Джастина? – я кивнула головой, и по моим щекам потекли слезы. Меня удивило, когда она заплакала еще сильнее. Но вместо того, чтобы вытирать свои слезы, она вытирала мои. – Я бы тоже хотела узнать его.

В письмах я рассказывала маме все новости о Джастине. Я рассказывала ей о его наградах, успехах в учебе, спорте и прочем. Я привыкла рассказывать ей обо всем, когда он начал ходить, говорить, впервые воспользовался горшком. Но она никогда его не знала по-настоящему, а теперь стало слишком поздно. Но сейчас она осознала свою ошибку, а я не собиралась ругаться с ней из-за этого. И я расскажу Джастину все, что она мне только что рассказала, и однажды он, может быть, тоже сможет простить мою маму. Как только что смогла я.

– Ты будешь очень им гордиться, – сказала я ей. – Он действительно невероятный ребенок.