Раньше без телефона мы легко жили, а сейчас без него сложно представить жизнь. И ведь не только из-за общения с родными, но и порой могли позвонить по работе, а как без телефона вызвать аварийную службу или скорую? Ведь неприятности не выбирают когда к нам приходить или точнее, выбирают такой момент, когда мы больше всего к ним не готовы.

Порой мне кажется, что наша жизнь состоит из цепочки событий, которые тесно переплетаются друг с другом. События, встречи, слова, люди — всё это сплетается в паутину жизни, раскрашивая её сложным или простым узором.

Если бы Алешка не увязался бы в тот день на рынок, то не встретил бы там своего старого приятеля, который предложил ему работу. Алешка оформил медкнижку и вышел работать. На медкомиссию Валерка денег не поскупился: хочется знать, что человек, который живёт с тобой в одной квартире здоровый.

Жизнь постепенно начала входить в своё русло. Она опять стала спокойной рекой, которая начала покрывать льдом. Осень постепенно сдавала права зиме. На меня накатила какая-то грустная апатия. Хотя, осенью такое часто бывает. Природа засыпает, а нам кажется, что она умирает. Мы начинаем грустить, не понимая, что всё это временно, что скоро придёт красавица-зима в белом свадебном платье, попляшет с вьюгами и метелями, а потом уйдёт, оставив о себе воспоминания. И тогда наступает время расцвета. Вернётся весна и надежда на чудо.

Я запомнила первый снег в ту осень. Он кружился белыми хлопьями, и красиво падал на подмёрзшую землю. До этого тучи нас уже посыпал крошкой, но сейчас это был настоящий пушистый снег. Такой, что рисуют на картинках и сравнивают с перьями птиц.

Раньше я всегда радовалась снегу. Любовалась его красотой, а в тот раз пришла домой с улицы и поняла, что почему-то грустно от него. Руки замёрзли, щёки обветрились, а ощущения волшебства не было. Лишь недовольство дискомфортом, которое принесли белые перья. Это было страшно.

Валера должен был вернуть поздно, потому что пошёл на тренировку. Я заварила себе чай и стала смотреть на улицу, где в свете фонарей бушевала непогода. Хлопнула дверь. Вернулся Алешка.

— Чего в темноте сидим? — заглядывая на кухню, спросил он.

— На снег смотрю.

Он поставил воду, чтоб заварить себе кофе. А кухню наполнили волнующий ароматы. Алешка всегда умудрялся приносить с собой запах улицы, в которой смешивались сырость, холод, аромат палой листвы и мороза, машин и людей, иногда нотки сигаретного дыма. Теперь же ещё по кухне поплыл аромат кофе, внося новую нотку, ароматов, которые приносил с собой этот человек, который словно знал какое-то волшебное заклинание повелевать ароматами, собирать их и не отпускать. От Валерки всегда пахло одинаково одеколоном.

— Погода сегодня красивая. Снег на ветки ляжет, — заметил он, поглядывая в окно.

— Мне кажется, что смерть человека начинается, когда его перестают волновать такие вещи. Когда он перестаёт видеть красоту природы, — задумчиво сказала я.

— Тогда я жить буду вечно, — рассмеялся Алешка. Он сел напротив. — Не бывает плохой погоды, а бывает плохое настроение.

— Наверное у меня сейчас такое.

— Первый снег обычно быстро тает. Но в детстве всегда успевали выйти на улицу и налепить снеговиков.

— Я не лепила. У нас двор был какой-то без детей. Я одна ребёнком была. Тётя Маша следила, чтоб двор был образцовым, а снеговики же мешали этой образцовости. Ходить же в другие дворы было нельзя, потому что там обидеть могли, а гулять можно было только под окнами. Поэтому проще было сидеть дома и книжки читать. Смотреть в окно, как снег падает. Раньше всегда нравилось рассматривать, как снежинки на варежки падают, как морозы на окнах узоры рисует. Тогда сказка про Снежную королёву вспоминалась. А сейчас волшебство попадать начало. От этого страшно становиться. И это постепенно происходит. В том году я перестала ждать Нового года. Раньше всегда ждала. Ёлка, огоньки, которые таинственно мерцают в темноте комнаты, где-то Щелкунчик борется с мышиным королём. Тихая музыка и запах мандаринов. А ещё веточка хвои. Каждый год я отвоёвывала место для искусственной ёлки. Валере она никогда не нравилась. А в том году с ёлкой что-то случилось. У неё отвались искусственные иголки. Нужно было новую купить, а Валера стал говорить, что ёлка не вписывается в наш ремонт. И всё это детские глупости. Я тогда не стала спорить. Посмотрела на комнату и решила, что действительно, ёлки здесь не место. Даже мандарин и ветку хвои покупать не стала. Новый год прошёл мимо, а я даже не волновалась по этому поводу. И вот пришёл снег. Первый снег. А мне он не нравится. Раздражает, — сказала я. — Хотя, не знаю чего всё это говорю.

— А чего молчать? Когда что-то беспокоит, то надо это кому-то рассказать. Всё в себе держать нельзя.

— Но не глупости…

— А что в нашей жизни неглупо? Про что надо говорить, чтоб не показать себя глупым человеком? Про политику? Она от меня как луна. Про деньги? Они сегодня есть, завтра их нет. Я в руках держал хорошие деньги, а ещё у меня и в карманах было пусто. Да и сейчас там ветер гуляет. Какие темы кажутся неглупыми? А их нет. Всё важно, что волнует человека. И это не может быть глупым, ведь это волнует, заставляет думать над этим и искать ответ на извечный вопрос: почему так, а не иначе, — спокойно ответил Алешка, при этом за каждым его словом скрывались эмоции, которые он не собирался показывать. — Я согласен с тобой, что человек может существовать, но быть при этом эмоционально мёртвым. И смерть эта наступает, когда человек перестаёт бороться и надеяться. Вся наша жизнь — это непрекращающаяся борьба. Не важно за что мы боремся: за должность или пытаемся побороть болезнь, за лучшую жизнь или за право быть собой, но мы остаёмся собой и не сдаёмся. Верим, что рано или поздно мечта осуществится, что мы достигнем своей цели и тогда найдём другую цель, к которой опять будем стремиться и бороться за неё. Тогда и всё вокруг кажется ярким. А когда руки опускаются, то ничего не радует. Начинается безразличие, а всё вокруг становится серым.

— А если мечты нет? Что тогда? Если ты знаешь, что будет завтра и послезавтра? Что будет через год? Когда вся жизнь — это график с пунктами, которые расписаны заранее?

— Мечту можно придумать, а в жизнь добавить импровизации. Это твоя жизнь и тебе решать, как и что делать, а не кому-то, — сказал Алешка.

— Я знаю, — ответила я. Я ведь знаю все эти фразы. Слышала их не первый раз, но я их не понимала. У меня даже в голову не могло прийти что-то сделать не так, как было запланировано у Валерки. Поначалу делала, но тогда он начинал читать нудную лекцию, которая затягивалась на весь вечер, и в которой я была не права. Вот не права и всё. И меня накрывало чувство вины. Сильное и не проходящее неделю. А потом я перестала нарушать наш график жизни и всё наладилось. Только снег радовать перестал. Но это ведь не важно. Или всё-таки важно? Ответить на этот вопрос я не могла.

Каждый день напоминал предыдущий, за исключением воскресенья, когда можно было никуда не торопиться, печь пироги и плести из бисера. Разноцветные стекляшки превращались в удивительные фигурки, и сложно было самой поверить, что эти фигурки ещё недавно лежали по пакетикам маленькой россыпью похожей песок.

— Вкусно пахнёт, — заходя на кухню, сонно сказал Алешка. — А ты чего не спишь в такую рань?

— Не спится. Да и не рано. Уже семь утра, — ответила я.

— Но ведь встала раньше, — наливая кофе, заметил он.

— Так не спалось, — сказала я и стала собирать бисер. Не рассказывать же ему, что мы вчера с Валеркой из-за сапог цепанулись.

У моих сапог начала отклеиваться подошва и вид стал поношенным. Нужно было новые купить, но так как мы их купили всего-то два года назад, то срок новых ещё не пришёл. У Валеры всё было рассчитано. Обувь мы покупали не меньше чем за пять-восемь тысяч, которую нужно было носить три года. Если она изнашивалась раньше, то нужно было её чинить. А мне эти сапоги надоели. Они ногу наминали. Неудобные были. Но Валера сказал, что в бюджет у нас не заложены траты на новую обувь. У нас есть дополнительный расход на Алешку. Потом надо машину в ремонт отвезти. Какие тут ботинки?

Да, время было не до ботинок. Поэтому придётся нести зимние сапоги в мастерскую. Вроде ерундовый конфликт, а было обидно. Я понимала, если бы денег не было действительно. Но они были. Я работала, Валера получал неплохо. Только я ничего не видела. Все деньги отдавались ему.

Поэтому и не спалось сегодня ночью. Вместо этого я часа в четыре утра пошла печь пироги. И вот уже подходила вторая порция. Первую я протянула Алешки.

— Прям как в сказке, — усмехнулся он.

— И зачем ты напекла пирогов? Это же вредно, — недовольно заходя на кухню, сказал Валера. — Я тебе говорил, что теперь мы будем питаться правильно. Так что подбери такие рецепты, чтоб мои тренировки не проходили впустую.

— Так я подобрала. И тебе приготовлю отдельно. А пироги мы поедим. Потом маме отнесу. А у тебя творог на завтрак, — ответила я.

— В доме невыносимо находиться. Всё пирогами провоняло, — недовольно сказал Валера.

— А ты на пробежку сходи, как раз всё и выветриться, — посоветовала я.

— Злая ты сегодня, — Валера надулся. — Из-за пирогов теперь и одежда вся пропахнет этим запахом. Как в деревне.

— И что? Мне теперь совсем не готовить? — спросила я.

— Надо пароварку купить. Еда, приготовленная на пару, так отвратительно не пахнёт, — сказал Валера.

— Зря ты так, — вступился Алешка. — Вкусные пироги.

— Значит на пароварку у нас деньги есть, а на мои сапоги нет? — уточнила я.

— Пароварка важнее сапог. Она нам сбережёт здоровье.

— Я на здоровье не жалуюсь. Мне не нужно следить за весом, — побормотала я.

— А мне кажется несколько лишних килограмм всё же сбросить нужно, — критически осматривая меня, сказал Валера. И ведь действительно так думал. Я промолчала, но внутри меня всё кипело.